— Удача изменила нам. Война есть война.

— Вам изменила удача? А мне кажется, вас подвела ваша никудышная техника. На нашем военно-космическом флоте такая ситуация была бы просто немыслима. Наш уровень технической надежности несравненно выше.

Кастанец вперился глазами в пленных. Те молча выслушали его тираду.

— Наши специалисты скоро прибудут на место посадки и оценят оснащение вашего корабля. Вряд ли они увидят там что-то достойное заимствования.

Уордл никак не ответил на эти слова.

— Итак, вы совершали разведывательный полет. Занимались шпионажем в космосе, так? И никак не ожидали, что окажетесь здесь?

Снова молчание.

— Космический Союз поставляет нам в избытке дешевую рабочую силу. На нас работают четыреста тысяч пленных. Конечно, такое пополнение, как семеро землян, ничего не изменит. Вы — низкорослые и слабые существа.

Офицер изучающе осмотрел каждого из семерых и пренебрежительно скривил губы.

— Но мы не брезгуем никаким пополнением. Во время войны каждая пара рабочих рук пригодится — даже если это руки капитанов с жиденькими мускулами.

Он повернулся к внимательно слушавшему сержанту.

— Этих немедленно отправить на Гатин. Все документы на них я пришлю следом, как только будут готовы.

Офицер махнул рукой. Сержант почтительно щелкнул каблуками и повел пленных к выходу. Им вновь пришлось забираться в кузов грузовика и рассаживаться на высокой скамье. Сержант и солдаты, как и в прошлый раз, сели напротив, держа оружие наготове. Грузовик выбрался на шоссе, где водитель сразу же дал максимальную скорость. Техника кастанцев была настолько совершенна, что от этого совершенства колесные оси жалобно поскрипывали.

Холден, скуластый горбоносый землянин, обратился к сержанту и спросил на экстралингве:

— А Гатин — это где?

— Там. — Сержант ткнул мясистым пальцем вверх. — Двенадцать дней полета. Угольные шахты, свинцовые рудники. Трудовой рай для мертвецов. — Он усмехнулся, оскалив крупные зубы. — Пленных не существует. Они мертвы, иначе не попали бы в плен.

— Ты понимаешь наш язык? — спросил Холден на земном языке.

Сержант тупо глядел на него.

Приветливо улыбаясь, Холден сказал:

— Ты просто большой, грязный и вонючий придурок, парень. Да здравствует Космический Союз?

— Что? — не понял сержант, изобразив на лице подобие улыбки.

— Слушай, плосконогий, разлапистый, дубоголовый кретин, — ответил Холден все с той же дружелюбной миной. — Я желаю тебе произвести на свет безнадежно косоглазых детей и закончить свою никчемную жизнь, утонув в дерьме. Да здравствует Космический Союз!

— Что ты говоришь? — повторил удивленный, но явно довольный сержант.

— Брось свои штучки, Билл, — вмешался Уордл.

— Заткнись! — огрызнулся Холден и, перейдя на экстралингву, предложил сержанту:

— Если хочешь, я могу немного поучить тебя языку землян.

Предложение сержанту понравилось, поскольку любые дополнительные знания увеличивали его шансы стать офицером. Чтобы не терять драгоценное время, Холден начал урок немедленно. Пленные и солдаты с интересом слушали, как Холден тщательно выговаривает слова и фразы, а сержант все в точности повторяет.

Сержант оказался весьма толковым учеником. Когда грузовик подъехал к космопорту, кастанец и Холден без труда могли попрощаться на земном языке.

— Чтоб тебе сдохнуть, жирная крыса! — крикнул Холден, отдавая честь на манер опереточного вояки.

Сержант, гордый своими лингвистическими способностями и полученными знаниями, ответил:

— Благодарю вас, мой повелитель! Да здравствует Космический Союз!

Через двенадцать дней пленные спускались по трапу корабля, доставившего их на Гатин. Уордл негромко сказал:

— Подведем некоторые итоги. Первое: мы до сих пор живы. Второе: мы точно знаем, где находится Гатин.

— Угу, — отозвался Холден. — Мы это знаем. Только добраться сюда было несравненно легче, чем выбраться.

— А это еще вопрос, — беспечным тоном возразил Уордл. — У нас есть значительное преимущество, о котором эти болваны даже не подозревают. Если ты не забыл, приятель, в космосе прочно утвердилось мнение: военнопленный становится живым мертвецом и безропотно смиряется со своей судьбой. Все расы считают это непреложным законом, кроме землян, которые, конечно же, совершенно чокнутые.

— В древности и на Земле кое-где придерживались такого же мнения. Японцы, например. С тех пор как они стали прямоходящими, плен у них считался позорнее смерти. И некоторые из них не могли пережить позора. При первом удобном случае они кончали с собой.

— Так когда это было! И потом…

— Молчать! — рявкнул грузный кастанец, стоявший у нижнего конца трапа рядом с часовым.

Он прищурился и сумрачно взглянул на пленных.

— A-а, земляне пожаловали? Мы слыхали о вас от стамитов и алюэзинцев, которые, — тут он самодовольно ухмыльнулся, — теперь являются нашими рабами. Мы их победили. Но наши рабы не говорили, что вы настолько малы ростом. Или нам нарочно прислали сюда семерку гномов?

— Ты прав, сынок, — успокоил его Холден. — Мы — семеро гномов. Белоснежка прибудет со следующим кораблем.

— Белоснежка? — Толстяк снова нахмурился и уткнулся в листы сопроводительных документов, внимательно просматривая каждую страницу.

— У меня здесь документы на семерых землян. И ни слова о прибытии восьмого с этим кораблем или следующим.

— Должно быть, она не поспела на наш корабль, — предположил Холден, ухватившись за ниточку нового розыгрыша.

— Она? Так что, вместе с вами в плен взяли еще и женщину?

— Как видишь, не сумели. Она скрылась в лесу. — Лицо Холдена сияло от восхищения. — Никак не думал, что ей это удастся.

Кастанец шумно втянул в себя воздух.

— Вы на допросе сообщили что-нибудь о Белоснежке?

— Нет, сынок. Они нас не спрашивали.

— Недоноски! — Толстяк смачно плюнул. — А теперь придется посылать шифровку на Касту, чтобы там развернули тщательное прочесывание местности. Представляете, сколько времени и сил это отнимет?

— Аллилуйя! — с жаром произнес Холден.

— Что ты сказал?

— Я сказал: какая непростительная оплошность.

— Ты прав, — согласился толстяк и угрожающе добавил: — Когда ее схватят, она сполна заплатит за эту оплошность.

Кастанец вновь оглядел пленных и задержался на Людовике Пае.

— А ты чего хихикаешь? С мозгами не все в порядке?

— Это истерический смех, — пояснил Холден. — Он получил шок, когда нас брали в плен.

— Тьфу ты! — с нескрываемым презрением сказал кастанец. — Значит, вы слабаки не только телом, но и умом? Чуть что — сразу истерика? Алюэзинцы и стамиты хоть и отсталые расы, но мозгами покрепче вас будут. От истощения они еще могут свалиться в обморок, но не припомню, чтобы кто-то из них свихнулся.

Кастанца так распирало от презрения, что он опять смачно плюнул.

— Земляне!

Потом он махнул в сторону стоящего поблизости грузовика.

— Забирайтесь, недомерки!

Пленные забрались в кузов. Везли их точно так же, как на Касте: они сидели по одну сторону кузова, охрана — по другую. Однако местность отличалась от кастанской. Деревья здесь были поменьше и пониже, чем на Касте. Впрочем, землянам и эти деревья казались гигантскими. Растительность Гатина была гуще и скорее напоминала джунгли, сквозь которые тянулась безупречно прямая линия дороги.

Где-то на полпути им встретилась группа алюэзинцев, работавших рядом с обочиной. Их раса тоже была человекоподобной. По росту алюэзинцы были гораздо ближе к кастанцам, чем к землянам, но отличались заметной худощавостью. Те, кто видел алюэзинцев впервые, всегда удивлялись по-кошачьему узким зрачкам их глаз. Алюэзинцы вели ночной образ жизни, и только они знали, какая это пытка — работать днем, при ярком солнечном свете.

Грузовик немного замедлил ход, объезжая алюэзинцев. Холден, сидевший ближе к откидному борту, перегнулся через борт и во все горло крикнул: