Минутная стрелка сделал ровно один круг, медленно подползая к отметке в двадцать минут. В это время первый редут отбивался из последних сил, находящийся за ним помогал своим собратьям, как мог, но этого было мало, то и дело на позициях недостроенного редута взрывались гранаты шведов, унося жизни защитников полевого укрепления. Рядом мелькали сотни конных силуэтов, пистолетная пальба вместе со звоном скрещивающихся клинков слышалась будто бы со всех сторон.

В бой вступила русская кавалерия, сопротивляясь столь упорно натиску шведов, что не только не пропустила их сквозь свои ряды, но и отбросила неприятеля от редута. Вот только закрепиться драгунам было не за что, редуты в стороне, своей пехоты рядом нет, в отличие от самих шведов, которым всякий раз помогал полк мушкетеров, выкашивая залпами десятки конников. Помощи от государя, по-видимому, драгунам ждать не стоит…

Конское ржание с предсмертными хрипами разносилось далеко за пределы поля боя. С каждой минутой бой становился все жестче и кровавей. Бьющиеся драгуны, внезапно прогнулись и вот первые десятки голубых мундиров шведских кирасир появляются за спинами распавшегося русского строя. Приказ и половина драгун сразу же отходит вправо от русского ретраншемента. До боли, сжимая рукоять сабли, Прохор продолжает глядеть за битвой в подзорную трубу, подмечая для себя ошибки нашего воинства, изо всех сил стараясь не сорваться и не дать команду «В атаку!»…

Однако вторая половина драгун не последовала за своими собратьями, они отступали так, словно заманивали врага в ловушку, аккурат к достроенным редутам. При этом у полковника Митюха складывалось такое впечатление, что каждый драгун то и дело оглядывался по сторонам не для того, чтобы увидеть, что творится на поле боя, а для того, чтобы держать в поле зрения определенные координаты.

Вот проходит минута, другая, конница шведов втягивается все дальше и дальше, подставляя свои фланги под ружейный огонь, но и это было не все, что было приготовлено зарвавшимся шведам! Четыре десятка вспышек прорезали ночную мглу, выплевывая приготовленные заранее смертоносные заряды, сразу же выкосившие половину угодивших под перекрестный огонь шведских кирасир….

Плотоядно улыбнувшись, Прохор перевел подзорную трубу обратно на пехоту противника. Колонны шведских солдат давно распались, встав в ровные линии, четким, мерным шагом идя на своего противника, кое-где сине-голубые мундиры смогли ворваться на позиции первого редута, расстреливая в упор русских воинов.

Зубы Прохора едва не крошатся от бессильной злобы, он, как мог, унимал сам себя, но юное сердце не желало просто так смотреть на гибель своих русских солдат. Хотя головой полковник прекрасно понимал, что необходимо выждать еще не много, шведы должны увязнуть в сражении так, чтобы первый же залп «колпаков» смог собрать богатую жатву, «кубышки» необходимо использовать с наибольшей эффективностью.

На ощерившиеся едва видимыми вспышками редуты, накатывала одна волна шведов за другой, поливая оружейным огнем небольшие полевые укрепления, словно весенний дождь, промерзлую землю. Видя, как конница Меншикова начала теснить шведов Прохор поймал себя на мысли, что и сам готов броситься в бой, но тут же отогнал глупую мысль, прекрасно помня приказ Старшего брата.

Внимательно продолжая следить за сражением, полковник увидел, как падают два шведских штандарта, вырванные из рук несших их солдат артиллерийскими снарядами, разорвавшимися чуть ли не под самыми ногами шведов. В то же самое время кавалерийские сотни Меншикова продолжали теснить врага, и теперь постепенно отжимали шесть батальонов шведов и несколько эскадронов конницы к засевшему в лесу полку «Русских витязей».

-Приготовить «колпаки»!– приказал Прохор, продолжая смотреть в подзорную трубу за приближающимися расстроенными порядками сине-голубых мундиров.

-Артиллерия готова!– через пять минут доложил майор Заболотный.

-Ну, Федор, не подведи, стреляй по команде,– не смотря на друга сказал полковник, глядя как шведские сотни умудряются отбиваться от кавалеристов.– Огонь веди в центр, дабы не задеть нашу кавалерию.

-Есть!– приложив к берету ладонь, майор бегом направился к своему месту, отдать последние приказы наводчикам артиллерийских расчетов.

Выждав еще пару минут, окончательно убедившись, что кавалеристы не выпустят пехотинцев Карла из мешка, Митюха скомандовал:

-Пли!

Секунда, другая и десять «колпаков» выплюнули десяток продолговатых снарядов, почти по прямой пролетевших сквозь редкий перелесок. Не долетев до земли пару метров, снаряды взорвались в пехотных каре шведов, за одно мгновение, выкосив центральные шеренги в сине-голубых мундирах.

-Отлично! Второго залпа не потребуется!– продолжая наблюдать за шведами, крикнул полковник, глядя, как кавалеристы окружают окончательно растерявшихся и деморализованных врагов, бросающих свои фузеи прямо на землю, с отрешенными лицами взирающих на кровавую бойню оставшуюся после одного единственного залпа «кубышками».

Оторванные ладони и руки, беспорядочно валяющиеся на все площади погибших солдат, вместе со стонущими от боли шведами, некоторым из которых картечь вывернула все кишки, произвели неизгладимое впечатление не только на шведских воинов, но и на русских кавалеристов, в непонимании оглядывающих лес, откуда прилетели снаряды. Эскадроны, окружившие потерянных шведов, настороженно готовились к новой атаке.

-Ярослав!– позвал полковник одного из витязей охраны.

-Я здесь, полковник!– тут же отозвался он.

-Предупреди наших собратьев, что в лесу сидит полк «Русских витязей», ждет удачного момента, пусть не беспокоятся,– сказал Прохор.

«Как, интересно отреагирует на это царь Петр? Ведь приказа то не было… хотя, почему же не было? Думаю, что подобрать свой «ключ» можно и к этому моменту, надо только заранее оповестить государя, иначе он узнает со слов кавалеристов, а это крайне не желательно,– мимоходом подумал командующий витязей, смотря на полковое знамя, сейчас покоящееся в кожаном чехле».

Следом за Ярославом бегом отправился к русским всадникам еще один человек, в его задачу входит как раз добраться до государя и рассказать о полке…

-Не подведи, Егор, ой не подведи,– шепнул сам себе Прохор, поднося к глазам подзорную трубу.

Утренние сумерки понемногу освещали уставшие лица солдат, остервенело бьющихся друг с другом, напор шведов постепенно угасал, хотя они умудрились захватить первый редут, это им все равно не помогло. Разве что второе недостроенное полевое укрепление сейчас из последних сил сдерживало яростный натиск посланных в бой сине-голубых мундиров. Фузейные выстрелы уже не гремели, лишь иногда какой-нибудь из кавалеристов перезарядив пистоль, выпускал во врага свинцовую пулю, не всегда находящую свою жертву.

Шведская конница, теснимая русскими драгунами, оставила без прикрытия свою пехоту, добивающую последних защитников второго редута. Но никаких шевелений в русском стане не было и в помине, государь не желал воспользоваться столь благоприятным моментом, отдавая инициативу в руки шведов, словно осторожный мальчишка, в предвкушении основной баталии.

-Давайте государь, что же вы!– то и дело переводил выпуклый глаз трубы на русский лагерь полковник, но каждый раз ничего не видел. Разве что в какую-то минуту, для прикрытия артиллерии чуть выдвинулся один из пехотных полков, приготовившихся к атаке любого противника, фузилеры стояли чуть сзади, не двигаясь, гренадерская рота вышла чуть вперед, что-то выжидая…

-Все, теперь будет затишье…– негромко сказал Прохор, после того как шведы захватили второе недостроенное полевое укрепление.

-Почему?– поинтересовался один из стоящих сзади командира капитанов, внимательно глядящий на уводимых с поля боя пленных шведских солдат.

От шести батальонов отступающих сине-голубых мундиров осталось не так уж и много, не больше двух, да и те в большей части своей ранены и не известно выживут ли вообще. Вместе с обычными солдатами и офицерами удалось захватить генерала Шлиппенбаха, второго же генерала, ведущего свой отряд на подмогу кавалерии так и не смогли найти среди мешанины тел, да его особо и не искали, не до этого было. Генерал Роос пропал без вести, но, скорее всего, умер, слишком страшным орудием оказались «кубышки».