Так что середина марта нас очень «порадовала» и теперь уже вторую неделю мы путешествуем в таких замечательных условиях, что хоть вешайся!

-Стой!

-Что опять?– спросил я у капитана Нарушкина, едущего рядом с моей каретой.

-Впереди два воза сцепилось, Ваше Высочество, гвардейцы помогают их растаскивать. Обычное дело, сейчас все стараются на торг весенний успеть.

-Какой торг, капитан? Сейчас такая распутица начнется, да какой там… уже началась, только гонцы, да безумцы, такие как мы, отправятся в путь!

-Ну не скажите, Ваше Высочество, к примеру, купцы в любую погоду и любое время года ездят по Руси.

-На то они и купцы, от того, как сторгуются у них можно сказать, вся жизнь зависит.

-Вот как раз одни из таких сейчас впереди и сцепились. Видно один из них дорогу не уступил другому, вот и мучаются теперь.

-Розог бы этим выписать!

-Это приказ?– встрепенулся капитан, уже готовый отдать команду стоящим без дела гвардейцам.

-Нет, Михаил, не надо, пока не надо, но прикажи передать, что если в течение двух минут возы не уберутся с дороги, то всех купцов ждет кара…

-Есть, Ваше Высочество,– тут же бросился исполнять приказ капитан.

-Да подожди ты! Наверняка о розгах подумал?

-Так точно, Ваше Высочество, о них родимых.

-Нет, передашь им, что на них будет наложен штраф в размере ста рублей с каждого!

-???– удивленные глаза капитана готовы были вылезти из орбит.

А удивляться было чему, ведь на данную сумму можно было купить стадо коров числом в сто голов или деревеньку в десяток подворий.

-Да-да, так и передашь. Сам же проследи за временем, мне, почему-то кажется, что дорога в раз станет проезжей.

-Есть Ваше Высочество!

Через минуту в голове моего кортежа раздался зычный и сильный голос командира гвардейцев, в точности передавший мои слова. И интонации голоса были такие, что капитан буквально хотел, чтобы эти злосчастные возы с товаром задержались хоть на секундочку на колее дороги.

Что поделать, если времена такие, слабину, даже в таких, казалось бы, мелких вопросах нельзя давать. Ведь если я считаю, к примеру, это не таким уж и важным, то окружающие в большинстве своем на это смотрят совершенно иначе. Приходится считаться с мнением эпохи, правда только в таких вопросах, где это самое мнение не мешает моим личным планам. Что поделаешь вот такой я эгоист!

Однако вопреки моим расчетам купцы с проблемой справились намного быстрее. Минута и сцепившиеся возы с перерезанными ремнями, уже стоят на обочине. Вот такой радикальный метод решения поставленной задачи. Выбирай из двух зол меньшее – с одной стороны штраф и немилость монаршей особы, а с другой копеечные ремни и решение проблемы, пускай и с некоторыми осложнениями. Правда, я больше чем уверен, что мои старания никто должным образом не оценит, а скорее наоборот, будут хулить и возмущаться, конечно же, только после того, как останутся наедине с самим собой. Поношение царской особы, пускай и не правящей всегда каралось сурово.

За размышлениями совершенно потерял счет времени, и очнулся только тогда, когда мы остановились в какой-то деревеньке на ночлег.

-Ваше Высочество, дом для ночевки приготовлен!– отрапортовал мне Михаил Нарушкин.

-Хорошо, Миша, попроси подать ужин и накормить гвардейцев. Хорошо?

-Есть Ваше Высочество,– развернувшись на каблуках, оставив две воронки в стылой, промерзшей земле, капитан моих гвардейцев.

Я вышел из кареты, попутно укладывая листы с набросками своих мыслей и идей в папку. Мне на встречу вышел, низко кланяясь, деревенский староста. На вид ему можно было бы дать лет сорок, но вот глядя на него, отчего то вспоминалось о чудо-богатырях Суворова. Не знаю, почему, но вот это сравнение было самым точным. Да и глядя на старосту, мне стало как-то грустно оттого, что русский человек, годящийся мне в отцы, вынужден кланяться мне в пояс. А самое страшное, на мой взгляд, конечно, это то, что многим дворянам и боярам в голову не приходит даже мысль о том, что их холопы, в принципе такие же люди, как и они сами, и будь судьба благосклонна к ним, то на месте самого холопа мог оказаться сам барин. Вот такая петрушка! С этим порядком вещей надо, что-то делать. Но вот как? Нет не так, я то знаю, что можно дать жаждущим вольную, не просто так, а с тем условием, чтобы они рвали на себе последнюю рубаху, лишь бы получить свободу.

Нельзя давать людям полную свободу – они превратятся в ничего не ценящих свиней! Да именно так и никак иначе. Должен быть сдерживающий фактор, обязательно должен быть. Есть в России люди, для которых служение – это все. И свобода для них становиться злым роком, тем самым который приводит их в объятия пьянства и нищеты. И самое удивительное таких людей большинство, есть единицы из многих сотен, тех, кто знает, для чего ему нужна эта самая свобода. Вот для них то, как раз и необходимо создать все условия для возможности их освобождения, при этом оставить в подчинении тех, кто не сможет вынести это тяжкое бремя – быть свободным!

-Дом готов, ужин подан,– не выпрямляясь, сказал мне староста.

-Хорошо, проводи меня.

Саженей за двадцать от нас расположился небольшой домик с резными ставнями, окрашенными в непонятный цвет. Хотя в темноте все цвета не ясные.

-Вот,– указал рукой мужик, кланяясь.

-Пойдем со мной за стол,– сказал я старосте.– Как звать тебя?

-Федотом.

-Так вот Федот, пойдем, посидим за столом, ты мне о жизни своей расскажешь. Может жалобы, какие есть, на барина своего?

-Да какие жалобы, Ваше Высочество? Все хорошо у нас, деревенька наша на отшибе. Людей почитай только два раза в год видим, когда перед пахотой, да после сбора урожая. А так одни и живем. А барин у нас хороший, почитай только когда напьется, если на охоте будет, заезжает, какую-нибудь бабенку прижмет, так это нормально,– ответил мне Федот, проходя со мной в сени.

-Что ж, ты мне много чего еще рассказать можешь, Федот…

Вот где оказался кладезь интересующей меня информации. Ни в городе, ни в ближайших к нему деревеньках, где оказывается, дела у крестьян были по сравнению со своими собратьями просто замечательными, а вот в такой неприметной, закрытой от взора людей деревеньке.

За чарочкой, и хорошенькой закуской мы разговорились довольно быстро, вот только я больше слушал, нежели говорил. Хотя даже сейчас, сидя за одним столом, староста был прижимист и много не договаривал, часто заискивающе смотрел мне в глаза…

Но послушать было о чем. В своем времени многие верили книжной макулатуре выпускаемой столь большим тиражом, что только диво давались. А говорилось в ней о том, что мужик в России был туповат, трусоват и все в этом духе. Ан нет выкусите!! Да староста был немного сконфужен и немногословен, однако сказать о нем, что он дурак нельзя ни в коем случае, в его глазах светился практичный крестьянский ум, всегда старающийся воспользоваться малейшей возможностью обогатиться.

Однако я прекрасно понимаю, что скинуть ярмо полу жизни Руси не под силу одному человеку. Да я и не стремился к этому, я хочу одного, чтобы Россия жила! Жила, а не существовала, не могущая встать с колен, постоянно униженно кланяясь, Западу. Нет, никогда! В моей России не будет этого!

А если для этого надо будет захватить Европу? Что ж, мы сможем сами поставить на колени всяких французов и англичан, смотрящих на русского человека с брезгливостью и отвращением!

Мысли постепенно терялись и путались, дело дошло до того, что я увидел приближающийся стол и потерял сознание, очнувшись с дикой головной болью и шишкой на лбу. Вот и погуляли.

Уже уезжая из деревеньки, я напомнил старосте, чтобы он после посевных работ приехал в Рязань, к Илье Безымянному, ведавшему Дворовым приказом, инстанцией отвечающей за отбор и «просев» нужных для меня людей. Кто это такой он узнает в центре города на рынке, в будке гласности, из которой раз в неделю объявляли последние новости и указы.

Казалось бы, подумаешь, староста, но нет, зацепил меня все-таки этот мужичок чем-то.