Да, что-то подобное Вито выслушивал чуть ли не в каждом критическом отзыве на своё творчество. Уже привык. Всё равно его продолжали печатать, а количество читателей если не увеличивалось с каждым новым сборником, то хотя бы оставалось на прежнем уровне. Видимо, читатели понимали подобные фигуры речи Вито (или, что более вероятно, чудаковатость фигур их просто не раздражала).

Неподвластно само Пониманье, как таковое. А не «понимание» отдельно взятого субъекта!

Что-то схожее можно было сказать и про «промокший от дряблости мозжечок». От дряблости не промокают! В общем, с этим и сам Вито был согласен. Но зато это неплохо звучало…

Нет, тут нужно будет хорошенько над всем подумать. Единственное, что к месту – собака, которая «не увидит незабудки». Незабудки – древний символ опасности. Существовало даже поверье, что если вы случайно наступили на незабудку – быть большой беде. Увы, поверье было старым и о нём мало кто помнил… К незабудке тоже цепляться будут.

– Да пошли они, стукфары критики! – рявкнул Барон Отрицательный и топнул ногой. – И ты, Вито, катись далеко и надолго! – добавил он и разорвал листок.

Да, стих действительно был убог…

Фиаско за фиаско. Вито уж и забыл, когда из-под его пера выходило что-то хорошее (на самом деле, с того момента не прошло и недели). Нет, слишком большая душевная нагрузка, слишком многого от Вито Шипнара хочет Барон Отрицательный. И, Святая Ненависть всё изрежь, слишком душно в комнате!

Нужно развеяться.

Натянув на себя сетчатую голубую футболку, стильный тонкий шёлковый пиджак, подаренный анонимной поклонницей, и белые хлопчатобумажные штаны (до этого на нём красовались лишь белые трусы-семейки в красный горошек), прихватив полупустую пачку сигаротт, электрическую зажигалку (доставшуюся ему в качестве награды за победу в поэтическом конкурсе «Куренью бой») и немного денег, Вито покинул душный домик.

Бродить по улицам Мистора.

Солнце шло на убыль, но его жаркое прикосновение ещё чувствовалось. Вито зашёл в любимый паб «Бравый жеребец» и заказал ледяного белого нефильтрованного эля. Миловидная официанточка (которая время от времени захаживала к Барону Отрицательному в гости для хорошего траха) принесла запотевшую прозрачную кружку с живительным напитком. Денег она не взяла, плотоядно подмигнув, мол, потом отработаешь, сладенький…

В пабе сидело несколько знакомых Вито, но он предпочёл сделать вид, что не увидел их. Они предпочли сделать то же самое.

Эль за несколько глотков перекочевал из кружки в желудок поэта, заполнив всё живительной прохладой. О да! Это как раз то, что нужно!

Ирэн не заставила себя ждать, принесла новую кружку и копчёные колбаски. Жизнь уже не казалась такой беспросветной и серой. А с третьей порцией она вообще раскрасилась радужными красками. Приобрела те яркие и приятные оттенки, в которых даже дерьмо способно показаться конфеткой.

И плевать на всех. Пусть говорят, что им там вздумалось. Если они все настолько слепы, раз не хотят поверить в слова истины, то пусть подыхают себе тихонечко. Барону Отрицательному их никчёмные жизни по барабану. Да, но есть ли его слова истина? Вито Шипнар не уверен в этом. Вести о войне, о лживости сената, о поставках магония – могут быть лишь простой шуткой. Кто-то с особым цинизмом глумится над доверчивым Бароном, а сам кончает от смеха, наблюдая, как поэт сеет в массы его выдумки. И вот опять пошли эти дурные мысли. Лучше бы они блуждали в поисках новых стихотворений…

«И снизошла нам благодать

И эль рекой течёт опять»

Да, в этом что-то есть… Близко к народу, так сказать.

А дальше?

Нет, всё-таки не хотят они слушать Барона. Не хотят, Святая Ненависть всё изрежь, Святые Уродцы всё утопи.

Радужные краски поблекли как-то сами собой. Эль больше не помогал. Вито отставил недопитую кружку и встал из-за стола. Не попрощавшись с Ирэн, он вышел из паба.

Солнце утонуло в горизонте. Духота сменилась приятной вечерней прохладой, которую принёс мелкий тёплый дождик. Улицы Мистора вспыхнули пёстрыми огнями магических и газоразрядных ламп. Уличные фонари, разноцветные рекламные вывески, свет в нескончаемых окнах небоскрёбов и простых домов.

Вито шагал по городу без цели, с интересом глядел на мчащихся куда-то прохожих. Казалось, их лица носили одинаковые маски: сатирическую смесь заботы, напускной важности и надменности. Раньше Барону Отрицательному стоило лишь немного прогуляться, хоть краем глаза полюбоваться этим клишированным убожеством, чтобы родились такие шедевры как «Ничтожность бренного сознанья», «Ты, тот, кто строишь себе склеп», «Гребцы без вёсел», «Куклы», «*****», «Слепцы», «Смрадное болото», «Застыли в сумраке веков»  и, конечно же, любимое его стихотворение (единственное, воспринятое критиками не в штыки) «Сон длиною в жизнь». Но сейчас что-то было не так. Вдохновение всё не хотело приходить. И от этого весь мир был противен, но не с налётом покровительственного участия, как всегда – он был противен до унылой невыносимости. Сейчас он казался сухой пустыней, высушившей пруд творчества. Настолько сухой, что в ней не способны прорости неповторимые ростки созидания, а пробиваются лишь однотипные кактусы повседневности.

Всё дальше и дальше от центра города. Всё реже встречались на пути прохожие. Вскоре они вообще перестали попадаться. Время от времени Вито обращал внимание на доски объявлений: составленные душевнобольными рекламные плакаты, лица разыскиваемых преступников, ненавистная поэту агитация демократических ценностей и тому подобная чушь. Барону чем-то пригляделся профиль одной преступницы: красивые, пропорциональные черты лица, короткая стрижка, глубокий взгляд. Что такая краля натворить успела, раз заслужила крест УБИЙСТВО НЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ? Да, жаль дурочку, она бы отлично ещё послужила на благо народа где-нибудь в доме терпимости или в массажном салоне (что, по большому счёту, одно и тоже).

Из щели канализационного люка рвался истерический женский крик. Этот крик мгновенно выбил из головы Вито все мысли, заполнив только собой. Что это? Болезненно разыгравшееся от переутомления воображение? Нет. Это на самом деле…

Мольба о помощи…

В таких ситуациях Вито (да и Барон) поступал одинаково – проходил мимо. Нечего ему больше делать, как чужие проблемы разгребать. Своих, вон, по горло. Но сейчас необычная ситуация. Сейчас Барон был зол на весь мир, предательски скрывший от него музу. Собственно, прогулкой по городу он и пытался её вернуть. Пока не получалось. В погоне за ней Барон готов на всё. Даже пойти наперекор принципам. Кто знает, вдруг, это его последний шанс?..

Крышка канализационного люка была тяжёлой. Вито никогда не отличался высокой физической подготовкой… Вручную сдвинуть с места крышку не удалось, но там, где кончается сила – начинается разум. Поэт бегло осмотрелся вокруг, и вскоре его взгляд остановился на металлическом шесте, торчавшем из цветочной клумбы. Кто его туда впихнул и зачем, узнать было не суждено. Зато было суждено выкорчевать его из земли (не без труда) и использовать как рычаг. Впихнув один конец шеста в петлевидную крышку люка, Вито упёрся плечом в другой конец. Немного покряхтев, раскрасневшись и вспотев, Барону всё-таки удалось сдвинуть крышку.

В освободившемся проходе мелькнуло грязное женское лицо с короткой стрижкой под мальчика.

Это была ОНА!

Девушка, разыскиваемая властями…

Мистор был неприветлив. Нет, это слово не подходит. Скорее, Мистор превратился в ту дыру, в которой тебе ни за что не хотелось бы побывать…

Ночь.

Улица, на которой Дирок вылез из канализации, пустовала. Одинокий газоразрядный фонарь светил вдалеке, безуспешно боролся с окружавшим его мраком. Окна в редких домах были черны, словно все их обитатели сговорились затравить улицу темнотой.

Первым делом Дирок полюбовался на свой портрет, приклеенный к столбу фонаря. Будь они все прокляты, получалось очень даже похоже! Срез лица, правда, не тот, да и нос слишком длинным сделали, ухо не такое. Но, в общем, опознать по портрету не составило бы большого труда.