"Слава богу, что я могу видеть и говорить, – подумала Матильда. – Я жива! Но вот руки, ноги и, самое главное, голова у меня целы или нет?"
– Как вам не стыдно! – сердито сказала медсестра. – Взрослая девушка, а кричите, словно соплячка!
Матильда тупо смотрела на нее. Голова кружилась и была переполнена кошмарами. Медсестра ненадолго задержалась у стола, а затем подошла к кровати, держа в руке шприц.
– Спокойно, Марина, я введу вам лекарство. Вы сразу уснете. Не нужно говорить, Марина. Просто спокойно лежите.
Из-за боли во всем теле Матильда почти не почувствовала укола. Снотворное? Обезболивающее? Она ждала, когда лекарство подействует. "Ну и что, что меня называют чужим именем? – проваливаясь в темноту, подумал она. – Медсестра не может помнить имена всех. Я-то помню, как меня зовут…"
Опять из тьмы она вынырнула все еще в полумраке. Та же медсестра стояла за столом и что-то на нем перебирала. Теперь уже можно было отличить явь от кошмара и прошлое от настоящего. Однажды ей удалось спастись из обрушившегося старого дома, а совсем недавно она каким-то чудом сумела выбраться из потерпевшего аварию автомобиля. В первом случае все было ясно – она отделалась царапинами.
А вот во втором многое оставалось непонятным. Она не могла точно вспомнить, как это с ней произошло. Даже то, что вспоминалось, противоречило друг другу. Она помнила мужчину в возрасте, недовольного и озабоченного тем, что она совершила какую-то ошибку. После этого они с кем-то очень веселились… то есть, Матильда и кто-то… кто? Потом возникла жуткая дорога к какой-то черной громадине вроде замка на горе, и молодой мужчина в странной одежде, над которым она подшучивала, хотя измучилась от тревоги за него. Позже он рассказал ей захватывающую историю, но это могло оказаться и вымыслом. Они ехали вместе в машине? Был тем, с кем она веселилась и попала в аварию? Она попыталась представить себе его лицо, но сделать этого так и не смогла.
Затем Матильда вспомнила, как, проснувшись от дикого кошмара, услышала, что к ней обратились, назвав ее чужим именем.
– Сестра, – прошептала она.
– Что, Марина?
– Где я? В какой больнице?
– Хотите знать, где вы? – улыбаясь, спросила медсестра, женщина средних лет, одетая в белый накрахмаленный халат и в шапочку, из-под которой выбивались крашеные, светлые волосы. Глаза ее стали настороженными. – Вас это интересует?
Матильда замерла. Тревога медсестры подсказала ей, что вести себя она должна осторожно. Почему? Что-то крутилось в памяти, но замутненное сознание плохо повиновалось. Ей не хотят отвечать – вот что совершенно ясно. Ладно, замнем этот вопрос.
– Что со мной произошло? – спросила она. – Что с моим лицом?
– Все будет хорошо, – не отрываясь от стола, но охотно и жизнерадостно ответила медсестра. – У вас небольшая контузия, много порезов, синяков и ссадин, но это не страшно. Через неделю вы будете танцевать.
А у Матильды было подозрение, что нос ее сломан. Спина же и плечи болели так, словно ее пнул слон. Но она уже бывала в больницах и знала, что возражать медперсоналу бесполезно – их профессиональный оптимизм все равно не развеять. Тем более что тут что-то не так…
– Кто-нибудь еще пострадал? – тревожно прошептала она.
– Ну что вы! – бодро воскликнула медсестра, и стало ясно, что вранье у нее получается хуже, чем напускная жизнерадостность – Почему вы спросили? Ведь вы же в машине были одна. Рядом с вами никого не обнаружили. Дорожный инспектор говорит, что вы, должно быть, заснули за рулем и на большой скорости съехали с шоссе. Вам необычайно повезло, Марина. Если бы дверца сама не открылась, и вы не выпали из переворачивающейся машины, то…
Матильды насторожилась. Это могло быть правдой: и перевернувшаяся машина, и дверца. И заснуть она могла. Но от ее сна в машине никому бы не было ни холодно, ни жарко, потому что она не могла сидеть за рулем во время аварии. Матильда не умела водить автомобиль!
– Скажите… – выдавила она из себя.
– Что? – и опять настороженность в глазах медсестры.
– Мои вещи у вас?
– Ну, конечно, они у нас, – ответила медсестра. – Все, кроме одежды. Боюсь, что ваше платье и жакет вы бы уже никогда не захотели надеть, они безнадежно испорчены. Но ключи, часы и бумажник из карманов мы достали. И еще ваша сумочка. Они хранятся внизу, в специальной кладовой. Вы, наверное, хотите посмотреть на них?
– Да, пожалуйста, – прошептала Матильда.
Медсестра ненадолго ушла, а, вернувшись, положила ей на кровать перечисленные вещи и черную незнакомую сумочку. У Матильды уже год, как не было сумки такого цвета, даже старую она отдала одной женщине из их дома! "А где же моя?" – подумала она. Если с сумкой могли и ошибиться, то маленькие серебристые часы, дорогой кошелек и связка ключей в чехле из кожи никак не могли случайно при ней оказаться. Да и медсестра сказала, что их достали не из сумки, а из карманов. Очень заботлива и разговорчива эта медсестра, только разве у нее мало дел с другими больными? И почему она так не хочет сказать, где Матильда находится?
Но может быть, кто-то оглушил ее в какой-то машине, а перед тем, как пустить машину под откос, чтобы она перевернулась, положил Матильде в карманы чужие вещи, а в машину – чужую сумочку. Только зачем? И в таком случае ее пытались убить! Как ни пробовала она догадаться о причине, по которой это могло произойти, ни к какому решению не пришла. Ясно одно: медсестра что-то подозревает или знает. И кстати, пора действовать, пора убедить всех, что она не Марина.
– Позовите врача, – шепотом попросила она.
– Обход уже закончен, – ответила медсестра и с тревогой в голосе спросила: – А зачем он вам? У вас что-нибудь пропало? Но такого не может быть. У нас всегда составляют список.
– Нет, – чуть слышно ответила Матильда, – не в этом дело. Все мои вещи на месте. Я просто хочу поговорить с доктором.
"Ей говорить о том, что меня здесь принимают за другую, бесполезно. Она решит, что я в бреду". Кроме того, Матильда чувствовала: расскажи она медсестре о своих сомнениях, сил на то, чтобы все это повторить второй раз уже не останется.
– Пожалуйста! – умоляюще попросила она.
– Но доктор сейчас занят… Марина, вам плохо?
– Нет, хорошо, – попыталась иронизировать Матильда. – Очень хорошо. Прошу вас, пожалуйста.
Все кружилось перед ее глазами. Она закрыла их и почувствовала, как кровать под ней поплыла, словно тесто. Открыла глаза, и все встало на свои места.
– Черт возьми! – прошептала она. – Позовите же.
– Хорошо, сейчас я посмотрю и узнаю, сможет ли доктор к вам зайти, – пообещала медсестра. – Не волнуйтесь, Марина, я обязательно передам ему вашу просьбу.
Она вышла из палаты и плотно прикрыла за собой дверь. Матильда лежала и, чувствуя себя абсолютно беспомощной, опять уставилась взглядом в белый потолок. Она опять начала думать о том, что произошло, и незаметно для себя уснула.
Ее разбудил голос мужчины, судя по его словам, врача. Врач кому-то говорил, что у пациентки все признаки легкого сотрясения мозга, но, как показал рентген, травм черепа нет. Что порезы на ее лице и на голове быстро заживут. Так что он думает, лицо обезображенным не будет.
Это было очень утешительным, и Матильда, чуть приоткрыв глаза и пытаясь найти взглядом врача, продолжала слушать, что еще он думает и знает. Оказывается, при ударе о руль она немного ушибла грудную клетку, но, похоже, все ребра целы: к счастью, не очень крепко держалась за руль и вылетела через открывшуюся дверцу. Такое ему уже приходилось видеть.
– За руль? – спросила Матильда.
– О, наконец-то вы соизволили проснуться! – бодро воскликнула сестра и тут же замолчала, взглянув на врача. Она поправила Матильде постель, подошла к окну и раздвинула занавески. В палату с улицы ворвался яркий солнечный свет. К Матильде наклонился пожилой лысоватый мужчина с усталыми глазами.
– Ну, Марина, что мы думаем о своем состоянии? – спросил он и, не дожидаясь ответа, более суровым тоном торопливо и резко сказал: – Мы только что пришли к заключению, что вы достаточно здоровы. Вас можно выписать под домашний уход. Освободите больничное место для того, кто в нем больше нуждается. Ха-ха! Так что долечиваться будете дома, – он обернулся к медсестре: – Организуйте, пожалуйста, носилки. Да, и попросите ее мужа, чтобы он подогнал машину к боковому входу.
