Нет, они не видели, как экскаватор разбивал их дом. Здесь, на новом месте, неплохо, но бизнес пока неважный. Нужно время, чтобы к ним привыкли. Хозяин вдруг задумался и медленно произнес:

— Лестница, ведущая в никуда, так вы сказали? — Было видно, что фраза эта его смутила, не давала покоя. — Лестница, ведущая в небо, это точнее, — и замолк.

Жена вспомнила былые дни. Они жили в том районе еще во времена, когда был малайский кампонг, вернее, несколько кампонгов, которые назывались ваянг-сату, ваянг-дуа… (первый ваянг, второй…). Жители любили по вечерам под сенью пальм смотреть представления театра теней. Потому и название — ваянг. Затем на месте малайского кампонга построили дом, где пекли булки и плели мебель из ротанга, затем появился многоэтажный отель «Экваториал»… Но они по-прежнему называли свою лавку «ваянг-сату» — по привычке.

— А почему старый адрес на фургончике?

— Это память, — грустно сказал хозяин.

«Наверное, не надо было давать волю сантиментам», — подумал я. «Молчанием сбережешь чужие воспоминания, а стоит позволить себе растворить их в сентиментальных словах, как они тотчас поблекнут».

Хозяин словно почувствовал мое смущение и поспешно добавил:

— Хорошо, что вы зашли. Спасибо за память.

Однажды я рассказал эту историю знакомому сингапурскому художнику, надеясь найти отклик в его душе. Костер, лестница, зеленый фургончик с адресом бывшего дома… Реакция художника была ошеломляющей.

— Вот ведь странные люди. Только запутывают покупателей, — кисло промолвил он и твердо заключил: — Наверное, плохие бизнесмены.

Я еще раз убедился, что стереотипы — вещь ненадежная. И торговец может быть тонким лириком. «В любом нотариусе можно обнаружить осколки поэта». И художник может быть черствым. Впрочем, это был плохой художник. Из породы ремесленников от искусства, что работают на рынок, на потребу иностранным туристам, а они далеко не всегда отличаются тонким вкусом. Наш художник был хорошим бизнесменом. Не было у него лишь одного — искры божьей.

— Знаете, недавно в нашем птичьем парке появились на свет три розовых чилийских фламинго. Это — событие в Джуронге. Они редко рождаются вдали от родных берегов. Вот и еще три розовых пятнышка в пруду. — Ниттиянандам сверкнул ослепительными зубами.

— Что значит ваше имя?

— Нитти — на санскрите «вечный», янандам — «блаженство». Мы, тамилы, любим пышные имена, но это очень длинно, зовите меня просто Нитти.

Мы стояли на верхней площадки башни и смотрели вниз на город, которому суждено было сыграть партию первой скрипки в новом — промышленном развитии Сингапура. Солнце освещало красно-белые коробки домов, зеленые шапки соседних островков, желтые краны и ряды оранжевых контейнеров в порту, чуть дальше серебристые нефтехранилища на островах, низкие распластанные здания, где разместились сотни заводов и фабрик, темно-зеленые бульвары, красные обнажения латерита на соседних холмах, серые площадки, где строились стадионы, школы.

— Когда-то, — говорит Нитти, — Джуронг лежал на семидесяти пяти холмах, теперь осталось не больше пяти, а вот тот, что прямо перед нами, видите коричневую залысину, через несколько лет тоже исчезнет. За холмом — кирпичный завод, и холм для него — сырье.

Когда в начале шестидесятых годов Сингапур приступил к программе индустриализации, многим эта затея казалась безумной. Индустриализация в стране, где нет никаких природных ресурсов, вода и та приходит с холмов Малайзии! Да и где, на какой земле строить заводы и фабрики? А если их построят и они начнут выпускать продукцию, где ее сбывать? Вопросы, вопросы, вопросы… Значение Сингапура как центра реэкспортной торговли уже тогда начало падать, соседи — Малайзия и Индонезия — предпочитали порой торговать сами, без посредников, к тому же надо было дать работу быстро растущему населению страны. (За двадцать лет после войны оно увеличилось в два раза. Этот феномен был назван послевоенным бэби-бумом.) И выбор был сделан: индустриализация. Вдоль юго-западного берега стали срывать холмы, те, которые пониже, и засыпать болота. Часть земли отвоевали у моря, осушили старые креветочные фермы, построили верфи, подвели коммуникации. Так в 1961 году возник Джуронг, некогда никому не известная рыбацкая деревушка. Он начинался с двух фабрик, девяноста рабочих и при многих сомневающихся.

Тогда же, в начале шестидесятых, шла подготовка к созданию Федерации Малайзии. Правящие круги Сингапура и Малайи считали, что после образования Федерации, в которую войдет Сингапур, возникнет довольно широкий внутренний рынок, и потому в основу индустриализации были положены так называемые импортозамещающие отрасли обрабатывающей промышленности, которым надлежало дополнять и стимулировать друг друга. Естественно, потребовался таможенный протекционизм для защиты внутреннего рынка от конкуренции более сильных иностранных фирм. Как же быть с традиционной посреднической ролью Сингапура? Были созданы специальные зоны свободной торговли на территории портов, в том числе и в Джуронге. Здесь товары, предназначенные для реэкспорта, — каучук, олово, копра, перец и другие — освобождались от пошлины, что давало возможность Сингапуру оставаться в какой-то степени реэкспортным центром. Но схема действовала недолго. Всего два года находился Сингапур в составе Федерации, и, когда вышел из нее (это произошло из-за экономических и политических противоречий между Сингапуром и Малайзией в августе 1965 года), рухнули надежды сингапурской буржуазии на создание общего рынка, между странами были установлены высокие таможенные барьеры. А что касается сингапурского рынка, то узость его стала нарицательной. «Выйти на внешние рынки!» — такова была цель. Пришлось менять генеральную линию экономического развития, перестраивать структуру промышленности, модернизировать производство, создавать современную технологию и квалифицированную рабочую силу.

Местная китайская буржуазия была к этому явно не готова. Она разбогатела на реэкспортной торговле, не имела навыков управления промышленными предприятиями и не хотела рисковать. Одно дело — скупить сырье, организовать первичную обработку, упаковать, подготовить продукцию к отправке на мировые рынки (конъюнктура известна, связи налажены), и совсем другое — выйти на внешний рынок с новыми марками товаров, о которых там и не ведают. С дискриминацией Сингапур столкнулся сразу же. Стоило США в апреле 1966 года ввести квоты на импорт хлопчатобумажных изделий из Сингапура, как десять местных швейных фабрик выбросили белый флаг, а несколько фирм свернули производство, оставив без работы 2500 человек.

И тогда правительство стало активно привлекать иностранный капитал. Для этого были созданы благоприятные условия. Вот некоторые из них. Так называемые пионерные предприятия, осваивавшие новые выгодные производства, особенно если их продукция оказывалась конкурентоспособной на мировом рынке, освобождались от налогов на десять лет. Был разрешен свободный вывоз капитала. Те фирмы, которые обучали специалистов, получали правительственные субсидии (один из способов решения проблемы квалифицированной рабочей силы). Если компания получала сертификат экспортного предприятия, значительно уменьшался налог на доходы от экспорта продукции и т. д.

Когда Джуронг только начинался, главной проблемой была ликвидация безработицы. Принимались в расчет только сумма инвестированного капитала и число рабочих. Теперь декларирована новая политика: на первый план выступают предприятия, которые используют прогрессивную технологию и производят сложную продукцию. Помимо всего прочего, у таких предприятий больше шансов на мировом рынке. Государство более капризно в выборе типа индустрии. Идеальное предприятие — то, что производит товары, которых нет в Сингапуре, и, еще важнее, имеет рынок сбыта этих товаров. «Экспортировать или погибнуть» — в этом лозунге, выдвинутом в начале семидесятых годов, ясно звучала тревога за конкурентоспособность сингапурских товаров. Среди прочих поощрительных мер были установлены награды за удачный экспорт. Учитывались объем продукции и характер рынка, принималось во внимание резкое увеличение объема экспорта за короткое время с перспективой закрепления успеха в будущем. При прочих равных условиях предпочтение отдавалось предприятию с более высокой производительностью труда. Ведь она в конечном счете — главная гарантия успеха. Для координации экономической деятельности были образованы такие органы, как Управление экономического развития, Банк экономического развития и позднее — Корпорация Джуронга.