— Милейший! — с лёгкой улыбкой на губах поинтересовался у него Сидор. — В чем вы меня обвиняете и чем вы недовольны?

— Барон! — буквально зашипел от злости комендант. — Как вас изволите понимать? Эта сволочь, это хамло, это быдло, мало того, что устроило беспорядки в крепости, споило и отравило половину посадских мужиков и пыталось споить наших егерей, так ещё и плюёт на нас. А вы занимаетесь выяснением какой-то ерунды. Кто и кому сколько должен.

— Завтра сюда заявится ещё какая-нибудь сволочь с бумагой от Совета, вытащит его из подвала, и они примутся на пару устанавливать здесь свои порядки. Здесь, в нашей крепости! А вы что, так и будете спокойно стоять и смотреть, как они тут хозяйничаю? Словно у себя дома?

Остановившись посреди лестницы, прямо перед дверью, ведущей на выход, Сидор равнодушно посмотрел на коменданта.

— Господин комендант, — тихо проговорил он, в упор глядя на него, — мне вам напомнить о статусе данной крепости? Мне вам напомнить о ваших должностных обязанностях? Вы забыли, что данный объект официально числится как боевой рубеж обороны города с южного направления? Он защищает город и всё окрестное население от нападения пиратов и особенно подгорных ящеров-людоедов, недавнее нападение которых с юго-западных предгорий вы еле, еле отбили.

— Мне странны и непонятны ваши упрёки. Есть пьяный бунт, есть его фактический лидер и организатор, пойманный на месте преступления с поличным в руках. Вам что, недостаточно доказательств его вины и прямого подстрекательства. У вас половина крепости свидетели.

— Вам мало того, что водка была отравлена каким-то галлюциногеном, превратившим всех пивших её в настоящих зомби?

— Раз вам не хватает своей власти, чтоб навести здесь порядок, и чтоб в дальнейшем не возникало двусмысленностей и кривотолков, подготовьте письменный приказ за моей подписью о казни данного лица. Формулировка — подрыв боеспособности военной крепости, спаивание и попытка отравление гарнизона, организация беспорядков, преднамеренная отравление местных жителей. Приговор привести в исполнение в течение десяти минут после оглашения.

— И поторопитесь, у вас мало времени, скоро рассвет.

— Подготовьте верёвку покрепче и виселицу. Для этой цели приказываю взять полуобгоревший брус из сгоревшего штабеля, закрепить его в окне второго этажа, выходящем на площадь, и на полуобгорелом конце бруса повесить мерзавца. Пусть под конец понюхает, чем пахнет его работа.

Оставив коменданта стоять в ступоре, Сидор спокойно поднялся по оставшимся до выхода ступенькам и, приоткрыв дверь, медленно повернулся обратно к окаменевшему на месте коменданту.

— Если не хотите чтоб он дёргался и мешал вам работать, то просто удавите в подвале и повесьте готовый труп, — тихо проговорил он. — Так будет проще и быстрей.

— У вас пять минут подготовить приказ и принести мне на подпись. Я в своей комнате.

— А с поджигателями что делаем? — так же тихо, на грани слышимости спросил охрипшим вдруг голосом комендант.

— Всё по обычаю, — снова повернулся к нему Сидор. — Тем, кто пойман с огнём в руках, шесть плетей каждому. И пусть сами себя порют, нечего нам руки марать. Всем остальным, принявшим участие в беспорядках, пол дня стояния у позорного столба.

Те, кого не поймали на месте, но кто участвовал в бесчинствах и поджогах, должны явиться на площадь добровольно и отстоять положенное время у позорного столба самостоятельно.

Не согласные с таким решением должны немедленно убраться из крепости и прилегающей территории вместе со своими семьями. И впредь дорога сюда для них будет заказана.

Да! Ещё одно, главное, — Сидор вяло поднял вверх указательный палец. — Работников кабатчика, сбежавших от правосудия, как только поймаете — немедленно повесить, на месте. Это также отразить в приказе. Формулировка та же — организация и участие в бунте, отравление населения и всё прочее, бла-бла-бла.

И ещё, — Сидор смотрел в упор на коменданта холодным, ледяным взглядом, внимательно наблюдая за его реакцией на свои слова.

То, что вы проспали врага внутри крепости — целиком и полностью ваша вина, господин комендант. Не выполните приказ — расстанетесь с тёплым местом и вылетите из компании со свистом. А кабатчика я всё равно повешу. Сам, лично. Понятно?

Развернувшись, он вышел и аккуратно прикрыл дверь за своей спиной. Сзади он только услышал тихий, недовольный голос коменданта, вышедшего наконец-то из ступора: "Тоже мне, испугал. Это тёплое место, очень скоро станет для кого-то очень даже горячим! А кабатчика я тебе не отдам, сам тварь такую удавлю".

Через час Сидор сидел в глубоком, удобном кресле, стоящем посреди недавно отремонтированного широкого и высокого крыльца комендатуры, прямо напротив каменных ступеней, ведущих вниз на площадь перед зданием, и внешне совершенно равнодушно смотрел на экзекуцию.

Рядом с ним, сбоку и сзади, стоял хмурый комендант с небольшой группой вооружённых арбалетами егерей, так же, как и они, молча наблюдавших за происходящим на площади.

Прямо перед ними, не далее десяти метров, за редкой цепью опирающихся на копья егерей шестеро мужиков, вяло помахивая длинными ногайками, стегали поочерёдно такого же, как и они, мужика с голой спиной. Тот стоял, чуть склонившись вперёд и, упёршись руками в стоящие напротив высокие козлы, едва заметно вздрагивал под ударами хлыстов.

— Шесть! — закончил отсчёт чей-то звонкий голос. — Следующий!

Один из шестерых, тех, кто только что хлестал кнутом, передал кнут тому, кого только что сам истязал, и без слов, с тяжёлым вздохом стащив со спины рубашку, занял освободившееся место. Экзекуция продолжалась.

— Трое пойманных поджигателей не явились, — негромко проговорил комендант, бросив косой взгляд в сторону сидящего в кресле Сидора. — Сейчас их семьи пакуют имущество и к полудню съедут. Из остальных, десяток буянов сами явились, поддержать товарищей и постоять у столба.

— Это они как раз заканчивают вкапывание позорного столба, — кивнул комендант в сторону группы вооружённых лопатами посадских мужиков, которые как раз заканчивали трамбовать землю вокруг какого-то вкопанного посреди пустой площади корявого столба.

— А сабли и щиты с копьями у группы поддержки, это у них для красоты, наверное, или для групповых плясок, — мрачно пошутил Сидор.

— А вот и долгожданные гости! — негромко, со скрытой злобой перебил его комендант. — А ты, Сидор, оказывается, был прав. Выходит, зря я сразу тебе не поверил.

После этих слов глубоко утонувшему в кресле Сидору стало видно то, что стоящий позади него комендант заметил раньше. На крепостную площадь, прямо перед комендантским домом медленно въезжала большая конная группа вооружённых людей.

Раздвинув лошадьми стоящих неплотной толпой жителей крепости, наблюдавших за проводившейся экзекуцией, они медленно, неторопясь, подъехали к комендантскому дому и остановились, враждебно глядя на группу, стоящую на крыльце комендатуры.

— Что здесь происходит? — хриплым, простуженным голосом поинтересовался их командир, статный, черноусый красавец, в воронёной кольчуге, с большой, широкой саблей у пояса и виднеющимся за спиной кавалерийским огнестрельным карабином.

Наличие карабина совершенно недвусмысленно указывало на его высокий, командирский статус.

Не смотря на то, что последнее время в городе появилось много огнестрельного оружия, владеть им, а тем более использовать по назначению, могли лишь очень состоятельные люди. И то, что за спиной командира прибывшего отряда висела не простая винтовка, а настоящий самовзводный кавалерийский карабин, из недавно принятых на вооружение в городе, точно указывало на его высокий официальный статус. Не говоря уж про то, что, судя по убранству его коня, он сам по себе был весьма состоятельный человек, могущий позволить себе купить подобное дорогущее оружие.

— Кто спрашивает? — равнодушному голосу Сидора могли бы, наверное, позавидовать пески пустыни Гоби, настолько в нём не было и тени эмоций.