— Что вы молчите профессор, — первой нарушила молчание Белла. — Скажите, что я слишком сурова с маленькой девочкой? Что надо было её пожалеть, простить. Что я не права.

— Нет, — тихо откликнулся профессор. — Я думаю, почему вы обошлись с ней так мягко. Выпороть на конюшне. Всего навсего…, - профессор замолчал, что-то молча обдумывая.

— В сенном сарае, — мягко поправила его Белла. — А почему так мягко, так потому что не уверена, что Марфа виновна в том, в чём все её подозревают.

Слишком уж это бросается в глаза, — медленно и задумчиво проговорила она. — Слишком всё на виду. Вот я и думаю. Такая великолепная организация по разгрому нашей тайной экспедиции и такое бездарное завершение.

А всё ли так просто? Может нас увели на ложный след?

А ведь мы, профессор, — подняла она на него внимательный взгляд, — так и не может точно утверждать, что сведения от нас на сторону шли черед Марфу. Дарья так перепугана, что добиться от неё сейчас чего-либо внятного просто невозможно. А подружки её из швейной мастерской обмолвились мимоходом, что та им хвасталась, какие она ткани будет делать на собственной фабричке, когда Колька корешки принесёт. И даже сроки точные называла.

Так что, Марфа могла и не одна такая быть. И даже наверняка.

Дарья — просто молоденькая, глупенькая девочка, невоздержанная на язычок. Надеюсь, Илона научит её держать его за зубами, — тихо, со скрытой угрозой проговорила Белла. — Иначе, я возьмусь уже за саму Илону.

Да и одна ли балаболка Дарья трепала языком? Ведь есть же ещё и охрана, которая точно могла что-то где-то и услышать, и казачёк, Игорёк Белов, которого взяли на место Васятки. Есть кормилица. Есть масса другого чужого народа, который часто бывает у нас дома и мог бы слышать не касающиеся их разговоры. А мы сами никогда серьёзно не относились к собственным тайнам.

Вспомните хотя бы все наши последние встречи. Масса чужого народа. Все говорят, перебивая друг друга, и голоса никто не сдерживает.

И распахнутые настежь от духоты в запертом помещении окна, — вдруг тихо проговорила Белла, глядя куда-то во двор. — Так небрежно, как мы сами относимся к сохранению собственных тайн, могут относиться только враги сами к себе.

Поэтому, — Белла встала со своего кресла возле камина и решительно подошла к распахнутому, настежь окну во двор. — Вот так, — со стуком сердито захлопнула она рамы, отрезая холодный воздух и все звуки со двора. — Давайте сами прекратим собственную безалаберность. А потом и с других спрашивать будем.

— А Даша? — вопросительно поднял брови профессор.

— Даша получила за дело, — жёстко отрезала Изабелла. — Сказано из дома ничего, значит — ничего. Даже тому, кто заменил тебе родную мать. И пока она это не поймёт сама, без напоминания, толку с неё не будет.

То, что беды не ходят на особицу, баронесса Изабелла де Вехтор знала всегда. Как пойдёт чёрная полоса, так только держись. Поэтому рассказанная Молчуном история о том, как на сущем пустяке подловили поречное дворянство и заставили воевать за чужие интересы, проливая свою кровь, и где у них не было ни малейшего шанса выжить, заставило Беллу серьёзно задуматься о людях, среди которых она жила последние два года.

Всё вокруг представлялось ей теперь не таким простым, как совсем недавно.

— "Наверное, Советник бы порадовался такому моему "открытию". Сказал бы, что взрослею", — мрачно думала она, слушая короткий, но оттого не менее зловещий рассказ Кольки Молчуна.

По просьбе дружка своего Стёпки, по прозвищу Немой, какого-то там…юродного племянника городского Головы Сильвестр Андреича, Колька поведал ей то, что дружок его случайно подслушал из-за неплотно прикрытой двери в тереме Головы. Сам Немой прийти не решился, побоявшись привлечь к себе нежелательное внимание своего дядьки, но дружку своему Кольке наказал передать весь подслушанный им разговор весьма обстоятельно, чуть ли не в интонациях.

У Кольки же оказался практически абсолютный музыкальный слух, и, слушая паренька, Белла буквально в лицах представляла себе весь произошедший разговор. Оттого её, наверное, и пробила холодная, злая дрожь от чудовищности всего того что она услышала.

Вот и погода сегодня как по заказу подгадала, такая же дрянная. Небо обложили низкие снеговые тучи, и на головы жителей города с самого утра сыпался противный мокрый снег, впрочем, тут же быстро таявший и стоявший по всему двору широкими, мелкими лужами.

Тогда, после рассказа она долго не могла прийти в себя, целый день думая, что делать. И сегодня с утра она с казачком передала Маше с Корнеем просьбу обязательно подойти к ней вечером, и попросила не уходить никуда по своим делам профессора. Надо было решить, что делать с теми сведениями, что она получила от паренька, и как им следовало дальше реагировать на вновь открывшиеся обстоятельства. Оставлять всё в том виде как оно сейчас есть, нельзя было ни в коем разе.

Впрочем, по крайней мере, одно было понятно уже сейчас. Надо было срочно попытаться вернуть Сидора домой, потому как, без его личного присутствия надеяться, что-либо изменить, можно было и не мечтать. Упёртость поречного дворянства в достижении поставленной цели, Белла знала как никто. Сама совсем недавно была такая.

Поэтому, сразу же после рассказа Молчуна, он озаботилась немедленным написанием Сидору письма, в котором, она, по крайней мере, она так надеялась, привела достаточные веские основания необходимости досрочного прекращения начатой мужем операции со станками и его немедленного возвращения домой.

— "Знать бы ещё послушается ли", — тяжело вздохнула Белла.

Упёртость уже собственного мужа в некоторых вопросах, в которых тот считал, что прав он, была под стать упёртости пореченской шляхты. И о том она тоже знала не по наслышке. Было дело, имела неприятную возможность убедиться.

— Заходи, Маш, — кивнула она рукой входящей в комнату подруге.

Корнею, привет, — поприветствовала она входящего следом её мужа.

Поспешно встав, она быстро прошла на кухню, взять со стола заготовленное заранее угощенье.

— Как Дашку отправили к амазонкам на исправление, приходится теперь самой всё делать, — со вздохом пожаловалась она. — Но ничего не поделаешь. Дело у нас такое, что лишних ушей быть не должно.

Расставив на столе гостевые чашки, она водрузила на стол небольшой, пыхтящий дымком серебряный самовар с украшающим его сверху прозрачным стеклянным заварным чайничком и с довольным видом уселась на своё любимое место во главе стола.

— Ну-с, — радостно потёрла на ручки, предвкушающе глядя на высокую горку высящихся на краю стола своих любимых пирожков с капустой, только недавно принесённых из соседней пекарни Брахуна. — Посмотрим, чем нас кормит наш дорогой сосед.

Устраивайтесь, профессор, — кивком пригласила она вошедшего в комнату профессора.

Ну-с, кто будет говорить первым? Надеюсь, с подробным изложением разговора Старосты с Головой, переданным нам Молчуном, вы ознакомились в моём письме. Жду ваших мыслей.

Переглянувшись между собой, собравшаяся за столом троица, смущённо молчала.

— Поскольку данная тематика ближе всё-таки ко мне, то и говорить, пожалуй, буду я, — первым нарушил молчание Корней.

— Итак, — начал он. — Любая попытка проведения какой-либо спасательной операции по вытаскиванию молодых дураков из того дерьма куда они по собственной дурости вляпались, обречена на гарантированный провал. Ни от кого помощи они не примут.

Даже само слово помощь использовать категорически никому не советовал бы. Гонор. Взятие Сатино-Татарского на данный момент является приоритетным делом славного поречного рыцарства. И только!

Второй момент. Информация, переданная ещё весной нашими имперскими ящерами о том, что на границе с людскими землями выращена новая генерация, новый подвид ящера, в корне отличный от старого, тупого людоеда, полностью подтвердилась. Так грамотно действовать, как действуют засевшие в Сатино-Татарском нынешние ящеры, старый подвид людоедов не смог бы никогда. Ему бы такое даже в голову не пришло.