Дверь кабинета приоткрылось, в щель выглянул любопытный глаз сучки Алисы.
— Что там такое? — спросила сучка.
— Я тебе что говорила?! — рявкнула Дора. — Сиди внутри, пока не позову! А то вообще помогать не буду!
Алиса закрыла дверь с той стороны. Дора глубоко вдохнула и выдохнула, приводя нервы в порядок. Вроде лучше стало.
Как же надоела ей эта тварь! Правильно мама говорила: «Наглым счастье». А уж таким наглым, как Алиса — счастье втройне. И зачем Дора только согласилась ей помочь?
Нет, не надо себя обманывать, не ей помочь она согласилась, а Рона успокоить, чтобы эта сука его совсем в могилу не свела. Жалко его очень — такой молодой, а сердце такое больное…
А Алиса — сука. Типичная понаехавшая деревенская тварь. Когда впервые сюда вошла, такая скромная была, глазками хлоп-хлоп… А как освоилась, разобралась, что к чему — сразу чавку раззявила и самый большой кусок ухватила, да так крепко, что сразу и не разожмешь. Моментально слабину учуяла. Правильно говорят, что с рабами по-доброму нельзя — наглеют. Не каждая рабыня такая скромная и порядочная, как Дора, она, к сожалению, исключение, а правило — такие беззастенчивые суки, как Алиса.
Как ловко все провернула, лицемерка бесова! Выведала, что хотела, и устроила театр: ненавижу эту работу, в мире так много зла… Тьфу на тебя, сука! Ненавидишь — так не подмахивай, а бери мотыгу и топай в поле. А не хочешь горбатиться — подмахивай и не пищи. А эта тварь вон как ловко устроилась: и рыбку съесть, и сесть куда положено, и ведь почти сумела! Если бы не лопухнулась по мелочи, окрутила бы хозяина так, что мама не горюй. Он и так уже затеял грамоте ее учить, виданное ли дело?!
Ну ладно, училась бы своей грамоте, беседовала бы с хозяином беседы высокоморальные, да не трогала бы других. Так нет же! Алиса, видите ли, у нас настоящая женщина с орочью печатью, поставленной по божьему недомыслию, а Дора — примитивная тварь без чувства достоинства. Слишком много ей свободы, видите ли! Рон — тот еще психолог, в людях разбираться совсем не приучен, а эта тварь пользуется. Наложница, блин! Только мозги хозяину парит, а Дора за двоих отдувается. Впрочем, в этом проблемы как раз нет, Дора и не с такой нагрузкой справлялась, да и не в напряг ей, она свою работу любит, в отличие от этой твари. И то, что Рон очень резкий стал и нежность утратил — тоже не страшно, у нее всякие партнеры бывали, в том числе и такие, что как вспомнишь, так сразу мороз по коже. Проблема в другом. В том, что Дора влюбилась в Рона.
У наложниц это считается признаком профнепригодности, и не зря. С самых первых дней обучения будущим наложницам неустанно вдалбливают в голову словами и розгой: не влюбляйся в господина, не влюбляйся, дура! Ты не женщина, ты самка, тебе не положено высокие чувства испытывать. Приличный хозяин может изобразить нечто подобное из вежливости — так то вежливость, и не строй иллюзии, не строй, сука, больнее будет! А Дора не удержалась, построила. Но Рон так увлекательно говорил: свободы, права, орки тоже человекообразные… Она только потом поняла, что он не от сердца говорил, а от головы, он сам себя хотел убедить в том, что Зак ему не мозги запудрил, а правду говорил. Зак, кстати, змей еще тот, весь из себя такой вежливый, обходительный, слова грубого не скажет, здоровается первый, улыбается, о здоровье спрашивает… А как посмотришь на него подольше, начинаешь понимать, что в этой башке стриженой такое стадо демонов беснуется… Нет для него ничего святого, убить захочет — улыбнется, о здоровье спросит, попросит отвернуться, да и тюкнет по башке, и все спокойно так, с улыбочкой. А потом еще перед трупом извинится и заупокойную закажет, а то и сам жертву принесет. И будет объяснять младшим товарищам с той же улыбочкой, что совесть надо беречь, убил кого или замучил — сходи в храм, помолись, исповедуйся, жертву принеси, совесть-то — она не из эльфийской резины. Знать бы, из чего она у этого змея белобрысого… Совсем ее нет у него, скорее всего.
Что-то Рон давно не возвращается, не случилось ли чего? Хотя нет, если что-то случилось бы, Ленивый Ящер уже прибежал бы из бара с глазами по пол-доллара. Сидит, наверное, чай пьет и обкуривается. Как же эта тварь ему нервы треплет…
Тяжело жить в этом мире без наглости. Что, спрашивается, мешало Доре так же поставить себя, как Алиса? Только профессионализм и природная вежливость. Каждая наложница должна знать свое место. Удовлетворять потребности господина, а в душу не лезть, соблюдать дистанцию. Кто же знал, что этому господину хочется как раз, чтобы наложница эту дистанцию нарушила? Говорил-то он именно это, но профессиональная наложница все подобные слова воспринимает как игру, а что для него это не игра — это и в голову придти не могло. Когда господин говорит: «Надень на меня ошейник с кляпом и стегай по голой заднице», это может только игрой, и когда хозяин говорит: «Я воспитаю в тебе чувство собственного достоинства», любая нормальная наложница тоже воспринимает это как игру. Чтобы сообразить, что хозяин серьезно верит в этот бред, надо быть деревенской дурочкой и одновременно сукой, как Алиса. Правильно сказал Джизес Крайст: «Блаженны нищие духом», и кто-то из его аватаров правильно сказал: «Во многих знаниях многие печали». А как хорошо все начиналось…
Но хватит уже предаваться грустным размышлениям. Рон скоро вернется, надо будет его порядок приводить, а то совсем расстроила его дерзкая тварь. Не заслужил он такого отношения, он ведь хороший, добрый… А что Дору ни в грош не ставит — видимо, судьба такая. Нахалкам в этой жизни везет, а о посмертии они не задумываются. Ничего, будет еще божий суд!
Но это потом, а сейчас надо подготовиться к возвращению хозяина. В первую очередь отбросить мрачные мысли — наложница не имеет права грустить, когда господин нуждается в ласке. А сейчас он очень нуждается в ласке, потому что если такое хамство без ответа оставить, то и импотентом стать недолго. Вот сволочь понаехавшая! Вообще ничего святого!
Одним взмахом руки Дора смела карточный домик, который успела уже поднять на пять этажей. Собрала карты в колоду, убрала в ящик комода. Пошла в спальню, направилась было к своей тумбочке, а потом подумала: «А какого хрена? Сама разрешила, сама виновата». И решительно открыла тумбочку Алисы.
Вскрыла банку со смазкой, принюхалась. Приятно пахнет, и на вкус… нет, на вкус гадость, рот вяжет и губы становятся будто чужие, как после хурмы, только сильнее. Выходит, не такой уж затейник этот Джон Росс. Интересно, по прямому назначению эта смазка годится? Вроде годится, не жжет, не щиплет. Да, хорошая смазка, годная. Ух ты! С афродизиаком она, что ли? Точно! Лоно прямо на глазах кровью наливается, если, конечно, так можно про лоно говорить. Ух, как пробирает… Если Рон прямо сейчас не придет…
А что это за леденцы такие? Нет, не леденцы, во рту не рассасываются совсем. Наверное, раскусить надо. ФФФУУУУУ!!!
Находись сейчас Дора не в спальне на рабочем месте, а где-нибудь на природе или хотя бы в коридоре — выплюнула бы гадость немедленно. Но настоящая наложница на пол не плюет, это правило сразу в голову вдалбливают, в самом начале обучения.
Она согнулась в три погибели и побежала (или поковыляла?) к умывальнику, чтобы отплеваться как следует и прополоскать рот, но успела добежать только до гостиной. Входная дверь открылась, в номер вошел Рон, распространяя конопляный аромат. Рефлексы наложницы сработали мгновенно — она выпрямилась, проглотила гадость и попыталась обворожительно улыбнуться, но, кажется, неудачно. Рон недоуменно посмотрел на нее и спросил:
— С тобой все нормально? Дора сглотнула еще раз и сказала:
— Угу.
Внезапно она почувствовала, что жаркая волна, расходящаяся от лона, столкнулась с другой жаркой волной, идущей от головы, в которую она, в свою очередь, попала через воображаему, но одновременно реальную линию, соединяющую рот с желудком, которая сейчас закрутилась через… Если бы Дора знала слова «иное измерение», она смогла бы продолжить свою мысль, а так не смогла. Да и не нужно было ее продолжать.
