Кейти крутилась возле него и радостно улыбалась.

— Де-век, хочешь печенья? Шоколадное, твое любимое!

Медленно развернувшись, Мэллори подбоченилась и уставилась на него.

— Она имеет в виду, что это ее любимое. Думает, раз она его любит, значит, и все остальные тоже.

— Она оказалась права. — Дерек тихо вздохнул, и Мэллори не смогла произнести, насколько он раздражает ее, стоя здесь.

Она сменила прозрачную пижаму на джинсовые безрукавку и шорты. Она была босиком. Он задержал восхищенный взгляд на ее стройной фигуре. Мэллори повязала волосы широкой лентой. Вполне подойдет, чтобы затянуть ее на его шее, подумал Дерек. И он знал, что если не сможет и далее контролировать свои бурные эмоции и порывы так же, как сейчас, то она в конце концов крепко подцепит его на крючок.

— Де-век! Де-век, достань карандаш.

Он поднял брови и посмотрел на Кейти. Она указывала на холодильник. Сколько раз маленькая Тори подговаривала его достать что-нибудь, когда грозная мама прятала от нее игрушки в шкафу.

— Конечно, — ответил Дерек не раздумывая и положил карандаш рядом с раскраской.

Мэллори сердито хмыкнула и убрала карандаш обратно.

— Я ведь уже говорила вам, не давайте Кейти этот маркер. Она разрисует себя, стены и все вокруг. В доме полно карандашей. Почему надо давать ей тот, что не стирается?

Не стирается, не смывается. То, что не сойдет. То, что останется с ним навсегда. Как свет обожания в глазах Мэллори, когда она смотрит на дочь. Или тот страстный трепет восторга, который смутил его, потряс, когда она, упав в его объятия, вдруг ощутила его жгучее желание.

Черт возьми, даже воспоминания о ней в его объятиях возбуждают в нем вожделение. Сейчас, кинув взгляд на его костюм ниже пояса, она бы решила, что у нее в доме поселился настоящий сексуальный маньяк. Наверняка она так подумает. Но он ведь военный летчик и обязан сохранять реноме.

Чтобы скрыть от нее мгновенную реакцию своего тела, Дерек ретировался в ванную и по пути оповестил:

— Приму душ, если не возражаете. Я быстро.

Обернувшись, он увидел, как Мэллори облизывает ложку.

— О! — произнесла она. — Вы спрашиваете моего разрешения? Это прогресс.

— Вы одолжите мне зубную щетку?

Она округлила глаза.

— Я не держу лишних. У меня нет и привычки оставлять спать на полу чужих мужчин. — Она бросила ложку в раковину. — Посмотрите в аптечке. Есть новая, еще в упаковке, для Кейти. Быть может, подойдет?

— Спасибо. — Дерек коснулся щетины на подбородке, хотел попросить еще и бритву, но передумал. Может, и она найдется в аптечке? Уже то, что он спросил про щетку, показалось неприличным. Будто про любовника спросил. Он все еще стоял спиной, наблюдая за ней через плечо. Должно быть, выглядел дурак дураком.

— Что-нибудь еще, капитан?

— Ничего не предпринимайте, пока я буду в ванной, — предупредил он. — Я оставлю дверь приоткрытой, так что смогу услышать, если вы попытаетесь…

Улыбка тронула ее губы.

— На вашем месте я бы не стала оставлять дверь открытой. У Митци есть ужасная привычка.

— Э-э, думаю, мне удастся справиться с такой собачонкой.

Она пожала плечами:

— Дело ваше. Потом пеняйте на себя.

— Извините, Мэллори. — Он намеренно не называл ее «миссис». Она не поправила его. — Я должен… Вчера вечером вы продемонстрировали, что доверять вам нельзя.

Она снова пожала плечами:

— Вы пожалеете о своем решении.

— Если я не оставлю дверь приоткрытой, возможно, еще больше пожалею.

Минут через двадцать он выйдет, а они — ушли? Этого не произойдет, наверное. Стеречь женщину с маленькой девочкой ему еще не доводилось, все было теперь в новинку.

Он толкнул дверь в ванную, и вдруг его осенило.

— Может, кому-то еще сюда надо?

— Мне нет. — Мэллори нахмурилась и повернулась к дочери, которая печенье приставила как усы: — Кейти, хочешь пи-пи?

— М-м, нет, хочу шоколадного молока.

Черты лица Мэллори внезапно смягчились.

— Нет, спасибо. И спасибо, что спросили. — Она, должно быть, вспомнила отказ лейтенанта Лоренса отпустить ребенка в туалет и как Дерек помог ей. Может, был сделан первый шаг к их примирению. Он мог быть, конечно, решительным и твердым, когда необходимо, но почему он должен быть жестоким с ней?

Мэллори сделала погромче радио на кухне и начала прибираться. Ее подбородок с вызовом вздернут, но выражение атаки в глазах погасло.

Дерек оставил дверь ванной открытой. Итак, его вежливая внимательность смягчила ее решимость. «Смягчила ли?» — думал он, снимая ботинки не расшнуровывая их. Им следует ладить друг с другом в эти несколько дней. Это условие совершенно обязательное, прежде всего потому, чтобы она никому не успела сообщить о времени запуска. И все же хотелось бы знать, действительно ли никто в детском саду у Кейти не видел этого документа. А воспитательница? Может, охранник? Другие родители? И сколько документов прислали в детский сад в качестве макулатуры? Вот, черт возьми, ему же надо позвонить Анджи Медина и сообщить, что все в порядке, а также спросить, как у нее идет расследование. Он взглянул на часы. Десятый час. Вероятно, лучше позвонить до принятия душа, решил он, расстегивая карман на боку и доставая микрофон.

Радио работало на всю мощность, когда он вернулся в гостиную. Что она пыталась сделать? Врубила громкость, чтобы услышали полиция или любопытные соседи? Он тяжело вздохнул, но его вздох заглушил голос Тома Джонса, который пел что-то о поцелуях.

— Мэллори! — позвал Дерек из прохода между спальнями. — Сделайте… — Тут он увидел ее и прошептал едва слышно: — Чуть потише.

Мэллори не замечала его и была целиком поглощена песней. Она покачивалась в такт музыке со счастливой улыбкой на лице. Ее бедра плавно двигались, в руке она держала металлический дуршлаг, встряхивая им, как бубном.

Перед ней, менее грациозно, но все же попадая в такт, смеясь и топая ножками, кружилась маленькая Кейти. Она взяла Мэллори за руку и пыталась сделать пируэт. Должно быть, мать и дочь не в первый раз составляли танцевальную пару.

— Вот это да! — выдохнул он.

Женщина была прекрасна. Видеть ее такой счастливой было удивительно. Она совершенно преобразилась. Казалось, даже абсолютно забыла о нем.

Он не посмел окликнуть ее. Пусть танцует, раз ей так хочется. Он не станет ей мешать.

Дерек тихонько вернулся в ванную и прикрыл дверь, не защелкивая. Он опять ослабел и вынужден был опереться на раковину. Скорее бы все это закончилось, потому что у него нет больше сил смотреть, как она вот так танцует. Он тоже хотел бы стать ее партнером в танце, но это совершенно невозможно. Даже если бы она его пригласила.

Дерек ополоснул лицо холодной водой, но и это не укротило того желания, которое она невольно распалила в нем. Они поменялись ролями, не так ли? Вчера она жаловалась, что стала пленницей в собственном доме, его пленницей. Теперь, выходит, все как раз наоборот.

Дерек не спешил чистить зубы и принимать душ. Не спешил быстрее выйти, чтобы оказаться с Мэллори. Она выбивает его из колеи. Дойдет до того, что он забудет, что он офицер и джентльмен.

Сняв одежду, Дерек встал под теплые струи. С макушки капли скатывались по вискам. Он презирал эти калифорнийские тощие струйки. Не то что в Скалистых горах, где душ — горячий водопад. Когда-нибудь он вернется к той жизни, но не раньше, чем претворит в жизнь свою мечту, чего не осилил его отец.

Он подставлял спину под теплую воду, когда обратил внимание на скрип двери и шорох за шторкой. Прислушался, затем выключил воду. Музыка уже не играла, ее сменили голоса героев мультфильма по телевизору.

— Мэллори?..

Он выглянул из-за занавеси.

Никого. Какое-то сопение или ворчание заставило его отпрянуть. Возле унитаза и корзины для белья возилась Митци. Дверь открыта настежь, а за ней Мэллори чистит столешницу. Кейти сидит, скрестив ноги, перед телевизором.

Рыча и чихая, Митци пятилась задом. В зубах она держала, кажется, белый носовой платок. Она принялась трепать его. Дерек уставился на собачонку и пристальнее вгляделся в очень знакомый…