Слабая улыбка пробежала по ее губам.

— Похоже, у вашего отца было больше воображения, чем у нас обоих.

— Да. — Почуяв запах дыма, Дерек убрал руку от лица Мэллори и повернулся к сковороде.

— Вы его очень любили, да, капитан? Мне так показалось по вашей интонации.

— Да. Он был настоящий мечтатель. — Зачем он рассказывает это? И почему она уже не сердится на него? — К сожалению, он не дожил до того момента, когда его мечты сбылись.

— Мне очень жаль. — Мэллори дотронулась до его руки, сначала осторожно, потом сжала ее. — Хотите, поговорим об этом?

— Нет. Я не обсуждаю своего отца ни с кем.

— Но если когда-нибудь захотите этого, — прошептала она, все еще стискивая его руку, — я пойму и выслушаю вас.

Она поймет, не так ли? Что такое потерять близкого человека таким молодым? Она не упоминала, как умер ее муж, и Дерек боялся, что если спросит, то расстроит ее.

— Папа был тогда всего на пару лет старше, чем я сейчас, — сказал он. — Он о многом мечтал. Но у него были обязательства. На первое место он всегда ставил семью. А к тому времени, когда вроде бы мог поставить себя на первое место, было уже слишком поздно.

— Я понимаю. — Мэллори не выпускала его руку. — Расскажите о нем.

— Нет, не хочу. — Дерек высвободил руку, перебросил подгоревший блин на тарелку, оставшееся тесто вылил на сковороду. — Он был хорошим человеком. Он так много хотел сделать. Но семья — мама, я и Тори — для него всегда была превыше всего. — Он сглотнул комок, подкативший к горлу. — Я не такой. То, что случилось с ним, научило меня быть таким, каким он не был, — эгоистом. Я воплощу свою мечту в жизнь. Я был всегда очень осторожен, чтобы не обзавестись семьей, и она не стала преградой на моем пути к мечте.

— Разве вы не хотите иметь жену и детей когда-нибудь?

— Когда-нибудь. — Дерек сосредоточился на блинах. Искренность в ее лице — это уже слишком. Он не позволит ей вмешиваться в его жизнь. — Потом. У меня карьера на первом плане.

Она подняла бровь.

— Если будете ждать так долго, останетесь одиноким пенсионером. — Ее рука взметнулась к губам. — Я… простите, что-то не то говорю.

Он сглотнул. Может, она и сказала что-то не то, но ее слова попали в самую точку. Через восемь лет ему будет сорок. Если он до тех пор не найдет себе спутницу жизни, он, возможно, уже на пенсию выйдет, прежде чем его первенец окончит колледж. Дети заслуживают того, чтобы иметь отца не только когда они маленькие, но и когда уже взрослые. У него есть выбор: либо вообще не иметь семьи, либо надо было начинать вчера. Нет, есть еще один вариант. Он мог бы бросить карьеру — свою мечту. Не летать на самых быстрых в мире самолетах.

— А вы уверены, что у вас нет детей? — спросила Мэллори, чтобы нарушить молчание, повисшее между ними.

Пожав плечами, он перевернул блин.

— Не знаю. — Дерек посмотрел на нее, поймал замешательство во взоре и перевел взгляд на сковороду. — Вряд ли. Я всегда был крайне осторожен.

Она покраснела.

— Я спрашивала не об этом. Я сказала, что трудно поверить, что у вас нет детей. Вы так ладите с Кейти.

Дерек засмеялся и запустил руку в волосы.

— Не очень-то у меня получается. Я вообще думаю, что мне удается делать хорошо только свою работу.

— Это нечто большее, чем просто удача. Кейти обожает вас. Вы ее очаровали. — Она запнулась.

Очаровывал ли он и ее тоже?

— Мэллори, все, что ей понравилось, я и сам любил в детстве. Вот в чем мой секрет, если он существует. Вы разве не помните себя ребенком?

На этот раз Мэллори рассмеялась естественно, мелодично:

— Это было так давно.

— О, бросьте. Вспомните детство. Спорим, вы были точно такая же, как ваша дочь.

Ее улыбка погасла так же внезапно, как и появилась.

— Я не помню. Знаю, что это было счастливое время. У мамы есть куча альбомов с фотографиями, где я сижу на коленях у отца. Но я не помню того времени. Почти ничего не помню до того, как он умер. Мне еще десяти не было. — Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Ее южный акцент усилился при воспоминаниях. — Начальник моего отца пришел к нам в тот день и сказал маме, что произошел несчастный случай. Внезапно я не смогла вспомнить, как выглядел мой отец. И мне стало так стыдно, что я выбежала из дома через заднюю дверь и спряталась под крыльцом вместе со старой собакой отца. Бедняга тоже поняла, что что-то случилось. Она лежала и скулила. — Мэллори нахмурилась. — По крайней мере я думаю, она одна выла. — Она откашлялась. — Моя мама тогда не плакала. Только позднее, когда думала, что я не вижу. В то время она была больше озабочена тем, чтобы найти меня. Ей нужно было убедиться, что с ее ребенком все в порядке. — Ее взор затуманился. — Мама очень волновалась за меня. Очень.

Дерек отвернулся к плите, только затем, чтобы не смотреть на Мэллори. Сейчас он не хотел блинов — подгоревших или нет. Ему не хотелось есть. Он причинял людям боль из-за того, что выполнял приказ. Расстроил невинную женщину. Беспокоил ее пожилую мать. Огорчал ее маленькую дочку. Если бы он мог как-то успокоить их…

— Знаете, — начал он, чеканя каждое слово и надеясь, что хорошая мысль придет в голову прежде, чем он закончит говорить. — Я мог бы позвонить вашей маме и сказать, что с вами все в порядке.

— Пожалуйста. — Надежда засветилась в ее глазах.

— Говорить буду я. Вы поняли?

Мэллори кивнула.

Дерек вынул микрофон из кармана и вставил его в трубку телефона. Он должен быть осторожен. Он может все испортить и разрушить свою карьеру. Ему никогда не присвоят майора, да еще выгонят из военно-воздушных сил.

— Так, набирайте номер, — велел Дерек.

Мэллори подошла. Ее голая рука касалась его руки, когда она набирала цифры. Ее рука намного меньше и бледнее, чем его. Такая хрупкая. Глубоко вздохнув, он заставил себя смотреть на ее палец, крутивший диск.

Хорошо. Она набрала длинный междугородный номер. Никаких трюков.

Он может сделать все быстро, решил он. Ее мать ответит. Дальше он объяснит, где Мэллори, заверит, что с ней все в порядке, и повесит трубку. Все просто. Если телефонный звонок домой — это все, что надо, чтобы укротить строптивость Мэллори, почему он не подумал об этом раньше?

— Алло? — Голос на том конце провода не был похож на старушечий, какой, ему представлялось, должен был быть у матери Мэллори.

— Мэм, — помедлил он. Наверное, лучше сменить строгий тон. Его голос смягчился, но все же был похож на тот, каким сообщают траурные вести, стараясь утешить собеседника. — Я звоню по поводу вашей дочери Мэллори Гарретт.

Он услышал всхлипы.

— О Боже! Она мертва, да?

— Мэм…

— Я говорила ей, чтобы возвращалась домой, в Мемфис. Я говорила, нечего ей там оставаться, в Лос-Анджелесе. Почему она меня не послушала?

— Мэм…

— А что с ребенком? С моей внучкой все в порядке? Ну, вы мне ответите?

— С Кейти все в порядке, — выдохнул он. — И с вашей дочерью тоже.

— С ней что-то случилось? С Мэллори что-то случилось?

— Нет, нет. Она в порядке. Правда. — Он взглянул на Мэллори и отвел глаза от ее взволнованного лица всего в нескольких дюймах от его. Она напрягалась, чтобы слышать голос матери.

— В какой она больнице?

— Мэллори не в больнице, мэм. Она не ранена.

Женщина презрительно фыркнула:

— Тогда кто вы такой? Почему звоните вы, а не моя дочь?

Что он мог сказать? Что Мэллори исполняет обязанности присяжного заседателя, а он у Кейти сиделка? Почему-то он сомневался, что это объяснение сработает и на этот раз.

— Меня зовут Дерек Тейт, и я работаю над специальным проектом с вашей дочерью. Это займет все наше внимание на пару дней, но когда все закончится, она позвонит вам и обо всем расскажет. Мэм?

— Что вы сделали с моей дочерью?

— Простите?

— Я знаю, вы лжете. Я не знаю, кто вы, мистер, но моя дочь никогда бы не позволила кому-то звонить вместо нее. Я знаю свою дочь.

Он взглянул на Мэллори, но она не могла слышать слова своей матери.