Бельфеба сказала:

— Насколько расслышала я, беседовали вы о магии и чаро-действах. Уж не живете ли вы ремеслом этим?

Чалмерс отозвался:

— Ну... гм... я не стал бы выражаться столь сильно, но...

— Да так — знаем парочку фокусов,— перебил Ши.

— Белых или черных? — резко спросила Бельфеба.

— Белых, как первый снег,— заверил ее Ши.

Бельфеба обвела обоих довольно жестким взглядом. Откусив порядочный кус от своей порции попугая, она без труда с ним управилась. Ши же нашел, что его кусок по консистенции скорее напоминает набор пружин от матраса.

— Лишь немногие белой магией занимаются в Царстве Фей,— заметила Бельфеба,— и все они наперечет. Возникни прибавленье в их рядах, лорд Артегаль обязательно известил бы меня об этом при нашей последней встрече.

— О господи,— выдохнул Ши с екнувшим сердцем,— ты что, тоже из полиции?

— Из... чего?

— Ну из этих, из кавалеров.

— Нет, никакого не имею я к ним отношенья. Странствую я, где только душа моя пожелает. Единственные повелители мои — честность моя собственная, целомудрие и сила. Я... Но постой, не ответил ты на вопрос мой даже наполовину.

— Какой вопрос? — не понял Чалмерс.

— Как получилось, что неизвестны вы мне, хоть уверяете, что владеете магией белой?

— О,— скромно отозвался Ши,— по-моему, не такие уж мы мастера, чтоб о нас повсюду гремела слава.

— Возможно,— согласилась Бельфеба.— И сама владею я тем, что окрестил ты «парочкой фокусов», хоть и нескромным было бы с моей стороны с той же Камбиной себя равнять.

— Как бы там ни было, милая моя юная леди,— заметил Чалмерс,— но я уже убедился, на основе своих собственных изучений данного предмета, что различие между черной и белой магиями существует исключительно на словах. Это мнимое различие никоим образом не отражает соответствующей разницы фундаментальных законов, управляющих той или иной магией.

— Добрый паломник! — вскричала Бельфеба.— Да что же молвишь ты — нет разницы между черной и белой! Большей ереси...

— Абсолютно никакой,— подтвердил Чалмерс, не замечая, что Ши пытается остановить его громким «тс-с!».— Жители данной страны просто договорились считать магию белой, когда ее применяют облеченные доверием представители власти для каких-то законных целей, и черной, если используется она всякими проходимцами для решения криминальных задач. Причем никак не скажешь, что сами принципы данной науки — или искусства — в том и другом случае не являются абсолютно одинаковыми. Вам следует применять термины «черная» и «белая» исключительно по отношению к субъектам и объектам магии, но никак не к самой науке как таковой, которая, подобно любой отрасли знания, с точки зрения морали совершенно нейтральна...

— Но,— возразила Бельфеба,— разве заклинание, которое читают, скажем, чтобы похитить некоего благородного и зажиточного обывателя, не отличается от того, какое помогает изловить негодяя?

— Вербально, но никак не структурально! — стоял на своем Чалмерс.

После нескольких минут оживленного спора Чалмерс воздел вверх обглоданную попугайную кость.

— По-моему, я вполне в состоянии, к примеру, располагая лишь одной вот этой костью, воссоздать живого попугая — или, по крайней мере, жареного вместо того, которого мы съели. Вы не станете возражать, юная леди, что это было бы достаточно безобидной демонстрацией данного искусства?

— Нет, но только в этом случае,— согласилась она.— Знаю я вас, ученых мудрецов,— стоит только согласиться с вами, как сразу в ловушку угодишь!

— Следовательно, это можно было бы отнести к так называемой белой магии. Но предположим, что попугай мне потребовался для каких-то... гм... низменных целей...

— Для какого, к примеру, злодеянья, добрый сэр? — уточнила Бельфеба.

— Я... гм... в настоящий момент просто не в состоянии выдумать. Предположим, это мне удалось. Так вот: чары и в том, и в другом случае будут совершенно одними и теми же...

— О, да неужели? — вскричала Бельфеба.— Тогда покажи, как создашь ты этих попугаев — одного для честных целей, а другого для нечестных, и тогда и впрямь соглашусь я с тобой.

Чалмерс нахмурился:

— Гарольд, какая может быть вполне законная цель для производства попугая посредством колдовства?

Ши пожал плечами:

— Если вам действительно нужен ответ, то отсутствие цели ничуть не противозаконней всего остального, если нет каких-то особых правил игры. По мне, так более дурацкого аргумента...

— Попугай без цели — это годится,— пробормотал Чалмерс.

Собрав в кучку исходные материалы — объедки, несколько лап папоротника, ножницы из своего набора и одну из стрел Бельфебы,— он раздул огонь, подбросил в него травы, чтобы образовалось побольше дыма, и принялся косолапо расхаживать взад и вперед, раскинув руки и декламируя:

Тресь! Из леса вырвалось какое-то чудище, которое оказалось перед ними прежде, чем они успели вскочить на ноги. Издав ужасающий рык, одной из чешуйчатых передних лап оно прихлопнуло Чалмерса. Ши поднялся было на колени и до половины уже выдернул шпагу из ножен, когда лапа пришлепнула и его тоже...

Нажим на спину Ши ослаб. Он перевернулся и сел. Чалмерс с Бельфебой сделали то же самое. Оказались они перед самой грудью чудовища. Окружавшие их передние лапы монстра возвышались стеной. Тот восседал, придерживая свою добычу лапами, словно огромный кот. Ши уставился в его гигантские глазищи со зрачками-щелками. Существо лебедем выгнуло шею, дабы получше их рассмотреть.

— Зверь Рыкающий! — вскричала Бельфеба.— Теперь мы и впрямь пропали!

— Это ты о чем? — прорычало чудовище.— Звали вы меня аль нет? Тогда чего вы так обалдели, когда удостоил я жалких смертных своим ответом?

— На самом-то деле...— нечленораздельно пролепетал Чалмерс,— У меня и мысли не было... По-моему, я вызывал птицу...

— И что? — взревел монстр.

— Н-но вы же рептилия...

— А что такое птица, как не рептилия в перьях? Эй, ты, сопляк бесчешуйный, оставь-ка в покое свой задрипанный меч! — рявкнул он на Ши.— Смерти захотелось? Гляди!

Чудовище откашлялось, втянуло в себя воздух... Птъфу! Зеленая слюна забрызгала окружающую листву, которая тут же съежилась и почернела.

— Вот так-то, ежли не дадите за себя выкупа, разделаюсь я с вами прежде, чем вы «мамочка!» успеете сказать!

— Что за выкуп желаешь ты, почтенный монстр? — спросила Бельфеба, белая, как простыня.

— Конечно слова! Единственная ценность, которую способны произвести задохлики вроде вас!

Бельфеба повернулась к своим спутникам.

— Знайте же, добрые сэры, что монстр сей гордится своим даром слова и коллекционирует все виды литературного выражения — как в прозе, так и в стихах. Боюсь, что, если не удовлетворим мы его желания, он и впрямь нас погубит.

Ши нерешительно начал:

— Вообще-то я знаю парочку неплохих анекдотов про Гитлера...

— Нет! — взревело чудовище.— Все эти шуточки — сплошное дерьмо. Желаю эпическую поэму.

— Э... эпическую поэму? — дрожащим голосом переспросил Чалмерс.

— Точно,— подтвердил Зверь Рыкающий,— Понимаешь, чего-нибудь вроде этого:

— Ну как, сможете, доктор? — спросил Ши у Чалмерса.— Как насчет «Беовульфа»?

— Господь с вами,— отозвался Чалмерс,— Я наверняка не сумею воспроизвести ее по памяти.

— Это вам все равно не поможет,— гадко усмехнулся монстр,— Я ее знаю: