Слова друга сначала оставили меня в недоумении.

Что несет? Каких демонов? Они что, в мой бред заглядывали?

А потом дошло…

Остолоп недоделанный, ты, похоже, не только в бреду шипами обрастал! И этот… Олух… какого хрена допустил, чтобы во время бреда кто-то находился со мной в одной комнате?! Я же запросто мог убить любого, если бы дотянулся!

Сирин истолковал мой потрясенный взгляд неправильно, заявив:

– Ну что, понял, кому обязан своим спасением? Не забудь девочке спасибо сказать.

И я сказал… Правда, не девочке, а одному глупому магу, растерявшему последние мозги, и не слова благодарности, а совсем другие. И самым мягким из них было «умбло недоделанное».

Кончилось это тем, что Агаи метнулся к малышке, с интересом вслушивающейся в мой монолог, и закрыл ей уши. Мне же волшебник прошипел:

– Еще одно ругательство, и я наложу на тебя печать молчания! Сроком на год!

Я тут же открыл рот, чтобы продолжить, но меня опередила Морра, она жизнерадостно, высоким тонким голоском произнесла:

– Умбло!

А потом добавила пару совсем непечатных слов.

Сирин застонал от огорчения:

– Я знал, что именно этим твоя несдержанность и закончится! Нет, ну почему ты, Дюс, не способен нормально выражаться?! Ведь не на улице вырос!

А я развеселился – воистину у девчонки есть будущее, если первыми словами, которые она смогла произнести на человеческом языке, стали именно эти.

Морра, нисколько не огорчившись от сердитого чириканья Агаи, оттолкнула руки своего наставника и присоединилась к моему смеху. Сирин, процедив сквозь зубы что-то про злобного умалишенного демона, плеснул из ближайшей крынки зеленого настоя и пихнул стакан мне в руки:

– Пей давай!

Я с сомнением покосился на предложенное лекарство. В таком огорчении с волшебника станется напоить чем-нибудь вызывающим немоту или долговременный обморок. Агаи, заметив мое недоверие, обиделся и помрачнел. Пришлось выпить. Снадобье имело знакомый привкус меда, липы и еще один – сладковатый и очень приятный.

Потом сирин, не сгоняя с лица свирепой гримасы, помог Эрхене сменить бинты и замазать мои болячки. Язвы, привидевшиеся в бреду, существовали на самом деле. Правда, они почти затянулись, покрывшись розовой нежной кожицей.

Пальцы девушки касались тела легко, быстро и почти невесомо, накладывая слои вонючей желтой мази. Пока Эрхена трудилась, я смотрел на светлую нитку пробора, разделяющего золотистые пряди волос, и думал о том, почему девчонка не сбежала при первом же моем преображении. И даже не испугалась. И вообще, вела себя так, словно ничего странного не произошло, а лечить привязанных к кровати чудовищ для нее самое обычное дело. Ответа на эти вопросы найти не удалось.

Я не стал дожидаться, пока моя сиделка доберется до язв на туловище, поинтересовался у Агаи:

– Так и будешь девушку видом голого мужика смущать, или сам меня осмотришь?

Волшебник лишь пожал плечами:

– Можно подумать, она чего-то не видела. Кто, думаешь, тебя лечил эти дни?

Ну раз видела…

Я в упор уставился на девушку, решая про себя вопрос, рад или не рад тому, что найденыш прижился в нашей компании. Эрхена, перехватив мой взгляд, истолковала его по-своему, отчаянно покраснела и закрыла ладонями горящие щеки – видно, с полумертвым пациентом возиться ей было проще. Сирин, глядя на это дело, обреченно вздохнул и отправил девчонку разогревать еду, велев прихватить Морру за компанию, а мне заявил, что хуже больного еще не встречал.

Причины его недовольства я так и не понял.

Прозрачный янтарный бульон, налитый в тонкую фарфоровую чашку, исходил ароматным паром, приятно щекоча мой нос своим запахом. Я сделал пару глотков, стараясь не спешить – добавки мне пока не видать как своих ушей (сирин объявил, что следующая кормежка будет не раньше, чем через полтора часа). Так, растягивая удовольствие, выпил всю порцию, более подходящую размером маленькому котенку, чем взрослому мужчине, не евшему почти две недели. Потом с сожалением проводил взглядом пустую чашку.

Дисциплина дисциплиной, но если они меня и завтра так скудно потчевать станут – сделаю вылазку на кухню.

На восстановление пошатнувшегося здоровья потребовалось всего три дня. Не могу сказать, что по их истечении я стал прежним, но, во всяком случае, меня перестало шатать из стороны в сторону при ходьбе. Агаи безмерно ругался на упрямство больного, но лежать не получалось – не привык я, оказывается, долго оставаться запертым в четырех стенах. Не привык и к тому, что все при деле и один я – ни пришей, ни пристегни. Только на роль няньки для Морры и гожусь. Хотя еще надо подумать, кто кого нянчил. Малышка прочно взяла на себя роль моего личного лекаря.

Вот только забота ребенка оказалась палкой о двух концах. С одной стороны, Морра по-своему колдовала над язвами, и раны заживали прямо на глазах, с другой – не иначе как по наущению волшебника с детским усердием пичкала меня травяными отварами. И было у меня подозрение, что один из них, замешанный на апельсиновых корках, сахаре и разведенном варенье – ее собственное творение. Хорошо хоть девочка, как нормальный ребенок, питала слабость к сладкому. Сыпани она в «снадобье» перцу, пришлось бы намного хуже.

Остальные обитатели усадьбы Лаланна целыми днями пропадали либо на кухне, готовя лекарства, либо неизвестно где, разнося их. Отлучки товарищей вызывали у меня неизменную тревогу, особенно после того, как Рис явился с разодранным плащом: на милитес напал оборотень. Хвала Ирие, Лаланн – опытный боец, способный справиться с одним монстром. Однако мне совсем не понравилось, что оборотень оказался из числа бывших друзей нашего земляка. Это означало только одно – жители Сырта столкнулись с новой напастью. А если еще тут вампиры зубки в ход пустили, то несказанно «благодатный» для жизни стал город. Эдакое приятное прибавление к вотчине вампирского князя.

На четвертый день мы наконец отправились к колодцу. Можно сказать, я буквально сбежал из дома, едва сирин неохотно кивнул, разрешая прогулку по городу.

Сырт мне не понравился еще больше, чем в прошлый раз. Сначала не мог понять почему, а потом дошло: буквально кожей ощущалось присутствие нежити. И не одного, двух вампиров или оборотней, нет! В городе скопилось порядочное количество зубастых тварей.

А потом в одном из переулков мы напоролись на «милого» человека в скромных одеждах, который гарантировал избавление от черного мора. То, что при этом человек перестанет быть человеком, он тоже не замалчивал, однако больных это интересовало в последнюю очередь: страх смерти был намного больше страха погибели души. Тем более что проповедник новой «не-жизни» выглядел хорошо, клыками напоказ не светил и совсем не боялся зараженных. Меня же от его благодушного облика буквально перекосило. Благодаря такой же вот твари мне уже почти две недели приходилось глотать умопомрачительную гадость.

Я выхватил из ножен клинок и решительно двинулся к «спасителю», пообещав на ходу высунувшимся жителям быструю кончину в случае их согласия на укус. Однако волчья отрыжка сражаться не пожелала, припустив по улице во все тяжкие. Так быстро бегать я еще не мог. Обложив от души беглеца и пожалев о том, что не прихватил с собой лук или арбалет, вернулся к товарищам.

Через полчаса мы выволокли из первого колодца свиную ляжку, покрытую язвами. Сирин брезгливо оттащил ее в сторону и сжег до углей в магическом огне. Потом юноша долго сидел над колодцем, очищая воду.

Мы с Лаланном с трудом дождались окончания колдовства, перемешанного с молитвами, а потом я повел всех на кладбище – показывать сверху остальные колодцы, приправленные заразой. Приходилось спешить: на город с востока надвигалась огромная грозовая туча.

Рис быстро разобрался, где находятся нужные дворы, так что нам удалось до наступления темноты вычистить всю погань. И хоть вымотались мы прилично, но усталости не чувствовали – гордость переполняла нас. Теперь эпидемия точно пойдет на убыль!