Сгорбленная, немощная, криворукая фигура равномерно раскачивалась, придерживая руками слегка вспухший живот. Всего одна ночь прошла, а уже распирают мертвое тело зародыши страшной не-жизни. И гиана будет защищать свое потомство не хуже волчицы, а может, даже лучше.

Я сделал два шага вперед, надеясь подобраться поближе, но упырица очнулась, прервала монотонное баюканье и прыгнула на потолок. Как она умудрялась на нем держаться – одному Ирие известно. Унн за моей спиной выругался, бросил бесполезный факел и потащил из-за спины арбалет. Я не сводил взгляда с потолка, следовал за нежитью, как привязанный. Вампирша смотрела на нас злыми глазами, щеря острые зубы.

– Я сейчас, Дюс, – бормотал отшельник, сноровисто заряжая арбалет.

Однако гиана сообразила, что через секунду болт уйдет к цели, и метнулась в тень. Угол, куда подалась нежить, был немного ниже остального свода, и этим обстоятельством немедленно воспользовалась Танита. Она буквально взлетела вверх по каменной стене, ударом лапы сбила упыря на пол и покатилась с ним в тесно сплетенном клубке. Яростные рычание и вой огласили своды пещеры. Встрять в драку не представлялось никакой возможности: одно неверное движение – и вместо гианы под удар попала бы оборотень.

Мы с отшельником переглянулись и разошлись в разные стороны, надеясь дождаться более подходящего момента. Сначала тревожило, что нежить первой доберется до горла нашей кошки, но рош-мах в обиду себя не дала. У Таниты было явное преимущество в виде четырех сильных лап, снабженных острыми, как лезвия, когтями (только позавчера наша кошечка провела часа два, затачивая их о камень), и пасти, полной не менее опасных, чем у вампира, клыков. Она буквально раздирала кровососа на части. Когда очередной шмат гнилой плоти отлетел в сторону и шлепнулся отшельнику прямо на сапог, Унн ошалело выругался, а я хмыкнул и опустил меч.

И какого мы потащились в эту дыру? Рош-мах одна прекрасно бы справилась.

Никогда не связывайтесь с разъяренной кошкой. Даже если она меньше вас раз в десять. Это страшный зверь, при желании и везении способный сильно изувечить человека. А уж что может сделать такая огромная киса…

Не прошло и пяти минут, как с вампиром было покончено. Унн довершил дело, пронзив гнилое сердце заботливо припасенным осиновым колом. Ярко-красная кровь, позаимствованная упырем у нашего незадачливого друга, щедро окропила стену, оставив на ней веер из брызг, и образовала на полу лужицу. В этой крови плавали маленькие, овальные, слабо шевелящиеся зародыши.

Меня передернуло – ну и дрянь! Унн, заметив гримасу, хлопнул меня по плечу:

– Пойдем, Дюс, а то твоя приятельница заскучает (как только с нежитью было покончено, Танита метнулась наружу, оставив нас разбираться с останками гианы и ее нерожденного потомства).

– Спалить все к хренам собачьим, – брезгливо сплюнул отшельник, оглядываясь на кровящие куски.

Я кивнул, соглашаясь. Лучшего способа окончательно избавиться от нежити не придумать.

Мы быстро натаскали сухого валежника, завалили большой кучей прах гианы и кровяную лужу с икрой, а потом подожгли. Пещера превратилась в огромный очаг, достойный великана. Щели в потолке давали неплохую тягу, и пламя мгновенно охватило дерево.

Некоторое время мы с веселым удовлетворением взирали на вырывающийся из щелей дым, а потом Унн хмыкнул:

– Пошли, нечего любоваться.

Действительно, какой интерес смотреть, если огонь скрыт от взора. Это вам не пылающий дом.

По дороге к избушке Унн весело рассказывал, как он в прошлом году сам упокоил такую же тварь. Рядом брела Танита, вид у нее был нездоровый. Периодически кошка вырывалась вперед и начинала хватать пастью листья кустарников или кататься по траве. Рош-мах обтиралась с такой яростью, словно хотела вылезти из шкуры: оборотень изо всех сил старалась избавиться от запаха и послевкусия мертвечины.

Ну что же, оказывается, месть – не всегда лакомое блюдо.

Сирин встретил победителей нежити, сидя на порожке. Вид у юноши оставался болезненным. Неудивительно – столько крови пустили.

Может, от общей слабости, а может, от нахлынувших в одиночестве тягостных дум, выглядел волшебник потерянным и грустным. Правда, узрев нашу честную компанию, он встрепенулся, расцвел улыбкой и поспешил навстречу благоверной. Но та, жалобно мяукнув, прямым ходом направилась к колодцу.

Через пять минут мы имели удовольствие лицезреть умилительную сцену купания огромной кошки. Чистюля-аптекарь извел все запасы мыльного раствора отшельника, превратив рош-мах в пенную гору, отливающую на солнце радугой. Он тер подругу с таким усердием, словно решил заменить ее пятнистый окрас на белый. Танита покорно сносила бесцеремонное обращение со своей шкурой и только недовольно щурилась, если мыльный раствор попадал в глаза. Сначала я не мог понять, почему оборотень не перекинулась в человека, но потом заметил, сколько удовольствия получает от этого процесса парочка, и улыбнулся про себя.

Под конец банных процедур рош-мах расшалилась и стала вести себя как обычная игривая кошка. Она ловила руку сирин, прихватывала ее зубами, охотилась за мочалкой, а под конец так активно встряхнулась, что окатила старательного банщика брызгами с ног до головы. Пришлось парню тоже помыться.

Купался Агаи в страшной спешке, постоянно оглядываясь на дом, куда ушла перекидываться рош-мах, и явно горел желанием с ней уединиться. Болезненная слабость волшебника под напором любовного вожделения исчезла без следа. Мы с отшельником понимающе переглянулись и остались во дворе, а вот Морра по обыкновению всех маленьких детей тут же побежала следом за своей нянькой.

Я представил вытянувшиеся лица влюбленных и перехватил малышку, усадив к себе на колени:

– Вырезать тебе еще одну куклу?

Морра радостно кивнула. Девочка не расставалась с творением отшельника ни на минуту, и мысль о том, что ей подарят вторую игрушку, пришлась королеве по душе – про Таниту благополучно забыли.

Короткие, торчащие во все стороны вихры малышки щекотали мне подбородок, когда она, тихо чирикая и посвистывая, с деловым видом тыкала пальцем в выбранную Унном коряжку, и без всякой резьбы здорово напоминающую человечка.

Я не великий мастер, и нож привык использовать для других целей, так что кукла в итоге получилась страшненькая, но Морра все равно осталась довольна. Она перебралась на траву и занялась возведением для своих игрушек дома из палочек, используя меня в качестве главного помощника. Я послушно выполнял нехитрые просьбы малышки, удивляясь, что получаю от этого занятия удовольствие.

Унн, глядя на мои старания, добродушно хмыкнул:

– Вот уж не думал, что ты с детьми станешь возиться.

А кто думал? Меньше всего я сам.

Отвечать было лень. После возвращения накатила какая-то нега. То ли это был отголосок скинутых с плеч забот, то ли общее настроение подействовало.

– Что тебе в них? – немного помедлив, спросил отшельник.

Я понял вопрос Унна и замялся с ответом.

Второй раз промолчать – значило обидеть старого знакомого, поэтому пришлось признаться:

– Не знаю. Так получилось.

– Ты смотри, осторожнее.

Неожиданная забота хозяина, не склонного к подобным сантиментам, заставила меня посмотреть ему в глаза. Странная тоска обесцветила радужку отшельника, поменяв ярко-голубой цвет на обычный серый.

Не договаривал и темнил мой старинный приятель, пришлось спросить самому:

– Ты что-то чувствуешь?

Он только вздохнул, страдальчески выгнул брови, утер рукавом рот и неохотно пояснил:

– Неприятности за тобой по пятам идут. Из-за твоих спутников. Которых ты уже считаешь друзьями.

Так вот что его волновало – неприятности. Да они со мной с первого вздоха, а точнее – с самого зачатия! Может, впервые в жизни у меня появилась какая-то цель и люди, за которых по-настоящему волнуюсь!

Эта мысль удивила меня. Похоже, я не заметил, как разрушилась незримая стена, возведенная в раннем детстве. Мое жизненное кредо – я вам не нравлюсь, а вы мне и вовсе до одного места, будем жить рядом по принципу «ты мне – я тебе» – затрещало по швам.