Точно также, как не хотелось ехать в общину оборотней, мне теперь не хотелось ехать в Приогон. И я бы тотчас сошла с кареты, если бы не тролли. Может, поэтому Эмис и послал их вместе со мной? Хотя ерунда, он не мог заранее знать.

Меня все еще мучил вопрос, зачем маг мне помогает. Со временем, взвесив все «за» и «против», я пришла к выводу, что он не может быть послан матерью. Значит, он преследует какие-то свои личные цели. Но что это за цели, я понятия не имела. Странный он, этот Эмис. Жаль, я плохо помню, каким он был в детстве. Может, это дало бы ключ к разгадке?

Поля за окном сменились березовым лесом, совсем молодым и низким. Гувернантка девушек всхрапнула в последний раз и проснулась. Поправив чепчик, она шумно вдохнула и недовольно покачала головой.

— Я вам, мерзавки! — погрозила она девушкам кулаком. — Опять нюхали?

— Это не мы, — пискляво сказала Ясколка и тыкнула в меня пальцем. — Это она!

— Не показывай пальцем, это неприлично! — одернула ее гувернантка и обратилась ко мне: — Так это от Вас пахнет нюхательными травами?

Я кивнула и снова отвернулась к окну. Но березы за окном были столь унылы, что вскоре я снова повернулась к девушкам и гувернантке. Последняя отчитывала подопечных, перечисляя последствия употребления нюхательных трав. Причем делала она это столь упоительно и эмоционально, жестикулируя и закатывая глаза, что я не на шутку испугалась — а вдруг от одного раза что-нибудь будет?

Тролли, до которых тоже долетал ее монолог (а говорила гувернантка очень громко), лишь похохатывали. У девушек, видимо, выработался иммунитет — они сидели со столь безучастными лицами, что я бы на месте гувернантки проверила у них пульс — живые ли?

Через некоторое время к монологу присоединился мужчина лет пятидесяти с седыми бакенбардами и противным низким голосом. Слушать их дискуссию быстро надоело. Всматриваясь в темноту за стеклом — осенью темнеет рано, я задремала под неумолкающий треп пассажиров — кажется, к гувернантке и мужчине с бакенбардами еще кто-то присоединился.

Обычно пассажирские кареты не останавливаются на ночь. Кучера меняются местами, лошади, как обычно, заменяются свежими, а пассажиры так и спят в креслах, к которым прилагается масса удобных подушек, а если позволяют размеры кареты, то и пуфики. Но здесь, в Приогонье, этому правилу почему-то изменяли. Должно быть, причиной служила повышенная преступность — даже при усиленной охране отбиться карете будет очень непросто.

Мы остановились на ночь в небольшом селе Ошбита, когда уже давно стемнело. Лично я не видела смысла вставать на постой всего на пять-шесть часов, тем более что хозяин постоялого двора взял с нас плату за сутки. Тролли, ехидно усмехаясь, пошли вместе со мной в номер, причем отнюдь не для того, чтобы помочь донести сумки.

— Спасибо, можете идти, — церемонно сказала я, когда Ранзил положил сумки на кушетку.

— Если что, я в соседнем номере, — зевнув во весь рот, сказан Кар и хлопнул дверью.

— А ты чего встал? — спросила я.

— Ну как же, госпожа Трэт Квиз, — раболепно проворковал тролль. — Я буду хранить Ваш сон. Вам же не нравится, когда мы оба спим!

— Не нравится, — подтвердила я. — А давай ты будешь хранить мой сон в комнате по соседству?

— Как же? — театрально округлил глаза он. — Я буду сидеть здесь, на кушетке, и смотреть, как бы кто не покусился на Вашу жизнь, госпожа!

— Не называй меня госпожой, — поморщилась я. — Все равно выйди — я переоденусь.

— А ты закроешь дверь на щеколду, да? — разгромил мои планы Ранзил.

— Слушай, тролль, — закипятилась я. — Выметайся отсюда! Это мой номер!

— А кто ты такая, чтобы мне приказывать?

— А кто ты такой, чтобы здесь сидеть?

— Я твой охранник.

— Никаких охранников не нанимала! И вообще, — сдула я упавшую на глаза прядь волос, — ни о чем таком Эмис вам не приказывал, я помню! Так что вон!

Тролль усмехнулся и пошел к двери. Я облегченно вздохнула. Неужели действительно выметается?

— Вылитая Амия, — буркнул Ранзил и открыл дверь.

— Вон!!! — заорала я.

Он загоготал и вышел. Я подбежала к двери и быстро задвинула щеколду. Наверняка чертов тролль и не думал оставаться, просто пришел меня позлить и показать, кто здесь командует.

Я чуть не плакала от бешенства. Зачем я только согласилась ехать в Приогон, неизвестно зачем и черт знает с кем? Исхитрилась бы и вернулась в Янек, к оборотням. Конечно, небезопасно так долго находиться на одном месте, но там я хотя бы чувствовала поддержку друзей. Да и не Тенла, ни Тон наверняка не знают, что со мной произошло. Еще в доме Эмиса я несколько раз думала над тем, чтобы написать им письмо, но каждый раз меня останавливало то, что маг сочтет это рискованным. Передавать Элайре тоже было глупо — она наверняка бы предварительно передала письмо Эмису.

Успокоившись, я умылась водой из кувшина и без сил повалилась на кровать.

Последующие три дня путь проходил ужасно. Гувернантка нашла в лице мужчины с бакенбардами единомышленника, и они часами трепались о распущенности современной молодежи. Обсуждали и осуждали они и девушек, и меня, и даже троллей (шепотом, пока те по обыкновению спали), а когда объекты заканчивались, переходили на вредность тех или иных продуктов.

Романы, что я взяла в дорогу, быстро кончились. Один из них, особо понравившийся, я даже перечитала два раза. У Ясколки был томик Тауро Каньело, по ее словам «жутко обожаемого автора», однако пересказать содержимое книги она мне так и не смогла. Я прочитала томик за полдня и снова вернулась к своим романам. Особого впечатления модный интеллектуал Каньело совсем не произвел.

Барышни уже на второй день были так утомлены дорогой, что даже не убегали от гувернантки нюхать за углом травы.

С троллями я почти не разговаривала. Избегать их никак было нельзя — они сидели сзади, иногда на удивление тихо переговариваясь между собой. Я обратилась к ним с вопросом лишь на третий день, когда мы въехали в небольшой городок Шоглит.

Шоглит по размерам был примерно сопоставим с Тантароном. Наша карета остановилась сразу за воротами, и кучер пошел в будку к стражникам. Половина пассажиров спали — стояло раннее утро, мы двинулись в путь всего часа два назад. Я сидела и, по обыкновению, смотрела в окно. Неожиданно меня привлек стенд рядом с будкой стражников: доска позора. На ней ровным рядом были приклеены плакаты с изображениями преступников. Я вся сжалась, высматривая на доске свое лицо. Но его не было. Только уже намоченный дождями, старый плакат с изображением некромантки висел в самом углу. На меня некромантка походила, как веник на ведро. Даже особые приметы, три родинки треугольником на левой щеке, были больше похожи на три огромных родимых пятна.

Стражники внутрь пассажирской кареты не заглядывали. Кучер обычно выдавал страже список пассажиров, где я числилась как госпожа Делиша Диграм. Поэтому ни я, ни тролли на проверках обычно не нервничали. Вообще халатность по отношению к пассажирским каретам, элитному виду транспорта, поражала. Как будто преступники не могут купить билет на карету!.

Я еще раз обследовала взглядом доску позора и снова себя не нашла. Поерзав, я решилась выйти и посмотреть на плакаты поближе. Стараясь никого не разбудить, я осторожно открыла дверь и выбралась наружу.

На улице было холодно, чуть-чуть накрапывал мелкий дождик. Я поежилась и, обогнув карету, подошла к доске позора. При повторном осмотре плаката с моим изображением не нашлось.

— Увидели кого-то знакомого, госпожа? — подошел ко мне немолодой стражник.

— Нет… То есть да… — замялась я.

— Так нет или да?

— Здесь должен был плакат с Итиль Трэт, она обвиняется в пособничестве некромантам, — расхрабрившись, быстро проговорила я. — За нее еще должна быть назначена награда.

Стражник несколько мгновений молча смотрел мне в лицо, а потом произнес:

— Итиль Трэт снята с розыска где-то три дня назад.