Я этого не хотела, и все же я это сделала. Я взяла у нее из сумочки один из тюбиков аспирина. К настоящим таблетками я добавила с десяток отравленных ядом. Это было три дня назад, С тех пор я чувствую себя свободной, счастливой. Вчера вечером, у Брауна, когда зазвонил телефон, я сразу же догадалась, что произошло именно это. Она умерла, и убила ее я. Лишь спустя три дня она проглотила мои таблетки, запив их большим стаканом минеральной воды «Перье».

Теперь я должна понести наказание за все. Я отняла у человека жизнь и должна отдать свою. У меня не было никаких причин убивать ее. Никаких, кроме слепой ненависти. В попытке объяснить свой поступок я и пишу эту исповедь. Такая милая, такая юная Сильвия. Я убила ее, Господи, прости меня.

Это было уже слишком. Он долго сидел, неподвижно уставившись на шкаф с зелеными створками. В его распоряжении было уже как минимум два подозреваемых. И ни один из них его не устраивал.

Ни Браун с его поломкой машины.

Ни Фредерика Мэйан с ее ядом.

Потому что он своими собственными глазами видел тело Сильвии Сарман, продырявленное тремя выстрелами из пистолета.

Открылась дверь, и вошли два инспектора: Марсо и Тюилье. Оба, широко улыбаясь, пожали ему руку.

Марсо сказал:

— Ну что, это надо бы спрыснуть. Тюилье сказал:

— Поздравляю.

Он подавил зевок. И что они все к нему цепляются? Всю механику их шуток он знал наперед. Если бы он, не дай Бог, спросил: «почему», они бы ляпнули какую–нибудь пошлость и потом целый час покатывались бы со смеху. А сегодня утром он, честно говоря, совсем не расположен к шуткам, и все из–за этого дела Сарман, которое преподносило все новые и новые сюрпризы. Если и дальше будет так продолжаться, к вечеру ему придется арестовать весь Париж!

— Что вам?

— Поступаем в твое распоряжение, приказ шефа. Похоже, тебя повысили в звании.

— Еще бы! Я всю ночь не смыкал глаз! Вот и дослужился!

— Слушай, ты вздремни, а мы тебя подменим.

— Да нет, не стоит. С этим делом лучше покончить сейчас, не затягивая.

Дверь снова отворилась. Вошел полицейский в униформе, положил на стол конверт, сказал:

— Господин инспектор, комиссар поручил мне передать вам заключение судебно–медицинского эксперта.

— Спасибо.

Он с ужасом посмотрел на ворох писанины, завалившей его рабочий стол. Вскрыв конверт, принялся вслух Читать заключение.

— Экспертиза потерпевшей произведена, числа, в ноль часов тридцать минут. Женщина, примерно тридцати лет, убита тремя выстрелами из револьвера в область грудной клетки и т. д. и т. п., калибр оружия и т. д. и т. п. В результате более полного исследования в институте судебной медицины и т. д. и т. п. установлено, что потерпевшая страдала эндокардитом. Однако смерть была вызвана тремя пулями, одна из которых проникла и т. д. и т. п. По нашим оценкам, смерть наступила между девятнадцатью и двадцатью часами и т. д. и т. п.

Он положил заключение на стол и взглянул на коллег, хотя и одного с ним звания, они теперь были под его началом. Он не испытывал от этого той гордости, которую ощутил бы в иные времена. Сон валил его с ног. Он сказал:

— Нас поднял по тревоге комиссариат Ла–Варена в одиннадцать тридцать этой ночью. Преступление были обнаружено в половине одиннадцатого соседом и другом жертвы, неким Жан Пьером Франком. Никто ни к чему не прикасался.

Он достал блокнот.

— Краткое изложение допроса Франка. Он не спал, около девяти часов услышал три выстрела, раздавшихся, как ему показалось, со стороны виллы напротив. Сначала он не придал этому значения, затем, минут через десять, желая убедиться, что ничего серьезного не произошло, позвонил Сильвии Сарман. Ему не ответили. Тогда, поскольку на вилле горел свет, он вышел из дому и направился туда. Решетка была открыта, что показалось ему подозрительным. Он вошел, пересек нижние комнаты, поднялся наверх и обнаружил женщину с тремя пулями в области грудной клетки. Он тотчас позвонил в полицейский участок, а те уже поставила в известность нас. Я вызвал Франка на одиннадцать. Возьмем показания и у него.

Он закурил, зашелся в сильном приступе кашля. Перевернул страницу.

— В час с четвертью приехал муж потерпевшей. Некто Мишель Барро. Его вызвал Франк. Тело, разумеется, увезли. Он провел весь вечер у друзей. Его я тоже вызвал на одиннадцать. Вот такие дела. Похоже на ограбление со взломом: в комнате все перевернуто вверх дном, решетка сада открыта и т. д. Грабитель услышал шум, испугался, выстрелил и дал тягу. Мы нашли пустую сумочку потерпевшей рядом с телом. Женщина, очевидно, имела привычку таскать с собой крупные суммы денег… Все знали, что в доме она ночует одна. Короче, таким было мое мнение до последнего часа. Но вот приходит некто — Вилли Браун и сознается в совершении убийства. Он не знал, что Сильвию Сарман застрелили, и утверждает, что вывел из строя тормоза в ее машине.

— Забавно! — бросил Тюилье. — Ты его арестовал?

— Еще нет. Но он никуда не денется, его подробное признание у меня есть. Его можно упечь в тюрьму за покушение на убийство.

— А тачку ты проверил?

— Еще нет. Но проверю.

Он взял трубку, смачно зевнул, сказал телефонистке:

— Срочно соедините меня со сто первым в Шенвьере.

Его давно потухшая сигарета, казалось, вот–вот вывалится изо рта.

— Алло, Симони? Да, это я. Слушай, спустись в гараж;, осмотри «Ламборгини». Возьми фонарь и скажешь мне, действительно ли подпилены тормозные трубки. Я подожду у телефона. Посмотри хорошенько, ладно? Это важно.

Он положил трубку на стол между стопками бумаг. Впервые ему попалось такое выигрышное дело, а он, подумать только, валится с ног от усталости, не в состоянии что–либо предпринять. Хоть бы к полудню все закончилось!

Прошло какое–то время. Марсо и Тюилье, вооружившись бумагами, молча читали. Наконец на другом конце провода объявился Симони.

— Что? Никакой порчи? Ты уверен? Тормоза в отличном состоянии? А не могла она их недавно починить? Нет? К ним давно уже не притрагивались? Хорошо.

Сумасшедший дом. Идиотская история. Вот невезуха, черт побери!

— Что ж, тем хуже. В любом случае мы допросим ее механика. Симони, теперь пойди в спальню, пошарь в аптечке, везде, короче, собери все тюбики с аспирином, какие только есть в доме. Понял? Потом перезвони мне.

Он снова зажег свой окурок.

— Дело в том, — обратился он к сидящим напротив, — что есть еще один подозреваемый. Женщина, приславшая мне письмо. Она тоже хотела угробить Сильвию Сарман. Она якобы заменила в тюбике таблетки аспирина на яд.

— Поганая история! — убежденно произнес Тюилье.

— Вот именно. И надо же было ей свалиться на мою голову! Пойду выпью кофе. Вы останетесь здесь, подежурьте у телефона.

— Хорошо.

Когда, несколько повеселев после трех чашек крепкого кофе и одного сандвича, он вернулся в свой кабинет, то застал коллег за работой. Они составили резюме обоих признаний, обозначив лишь узловые моменты. Марсо доложил:

— Симони нашел в одном из шкафчиков четыре нетронутых тюбика с аспирином. Проверил каждую таблетку. Это действительно аспирин и ничто другое. Впрочем, если бы девица приняла яд, судмедэксперт обнаружил бы это при вскрытии.

Он сел, обхватив голову руками.

— Два признания и оба — ложные! Ах, мерзавцы! Но зачем? Зачем?

— Возможно, они хотят покрыть настоящего преступника?

— Меня бы это удивило. То что они рассказывают, вполне логично и похоже на правду. Во всяком случае, им не уйти от обвинения в нанесении оскорбления полицейским!

— Инспектор, — доложил дежурный, — к вам господин Жан Пьер Франк. Вы его вызывали?

— Пригласите.

Марсо тотчас сел за пишущую машиику, Тюилье уткнулся в свои бумаги. Вошел Жан Пьер Франк, высокий, красивый, элегантно одетый, мужчина с серебристыми висками. Он сел, сняв перчатки из свиной кожи, слегка подтянул вверх брюки, грустно улыбнулся. После выяснения личности начался допрос, Франк вкратце пересказал, как он обнаружил тело.