— Значит, орел, — задумчиво проговорил Сталин, водя черенком трубки по бумаге. Зрение у него портилось с каждым годом, а очки он носить стеснялся, поэтому донесения ему печатались на машинке с увеличенным шрифтом. — А почему именно орел, товарищ Абакумов? Вы не задумывались?

— Полагаю, потому, товарищ Сталин, что орел с давних времен был символом высшей власти. В древнем Риме, например. Да и у наших царей тоже.

— Царь-птица. Да, может быть. Как вы думаете, откуда прилетела к Гитлеру эта птичка?

Абакумов подобрался, ответил, тщательно выговаривая каждое слово:

— Гурджиев сказал нашему агенту, что Гитлер получил орла от Дитриха Эккарта. Эккарт, согласно наведенным мной справкам, был близок к влиятельным кругам германского Генерального штаба, в частности, к начальнику кайзеровской разведки полковнику Вальтеру Николаи. Возможно, ниточка тянется туда.

Сталин помолчал, прошелся по кабинету.

— Значит, вы допускаете, что это может быть провокация немецкой разведки?

— Провокация? Нет, товарищ Сталин. Они слишком тщательно скрывали информацию. Об орле знали считанные единицы людей, состоявших в разных мистических кружках — и все эти кружки были безжалостно уничтожены Гитлером после прихода к власти.

Верховный главнокомандующий подошел к книжным полкам, провел рукой по кожаным корешкам.

— Меня заинтересовало сообщение этого вашего Мушкетера о том, что орел какое-то время находился у нас в стране. Это можно как-то проверить?

— Разумеется, товарищ Сталин. Но мне потребуется санкция на такую работу, а я не уверен, что товарищ Берия…

Хозяин усмехнулся.

— Товарищ Абакумов, вы работайте, а с товарищем Берия я как-нибудь разберусь.

Начальник Управления Особых отделов почувствовал, как учащенно забилось сердце.

— Понял, товарищ Сталин! Разрешите приступать?

Сталин рассеянно кивнул, вытащил из ряда книг тяжелый том в черной обложке, начал шуршать страницами. Когда Абакумов был уже в дверях, он неожиданно поднял голову и сказал негромко:

— Проконсультируйтесь с начальником 13-го отдела Рудневым, он может подсказать вам что-нибудь интересное…

О 13-м отделе НКВД мало что знал даже Абакумов.

Формально такого отдела не существовало вовсе — в официальных документах он не упоминался, зарплата его сотрудников по ведомости не проходила. Однако среди руководящего состава наркомата ходили слухи о некоем засекреченном подразделении, замаскированном под научно-исследовательский институт. Это, однако, не была шарашка наподобие заповедника для умников в Серебряном Бору или Лесного Дома в Ильинке. Сотрудники подразделения имели спецзвания и носили форму, а возглавлял его комиссар госбезопасности 3-го ранга Максим Руднев — человек, которого за глаза называли «инквизитором». Он начал работать в ГПУ еще при Ягоде, благополучно пережил все кадровые чистки, никогда не подлаживаясь под новое начальство и не участвуя во внутриведомственных интригах. Причина такой спокойной уверенности в себе и своих силах могла быть только одна — Руднев пользовался полным доверием Хозяина. Даже всесильный шеф госбезопасности Берия не рисковал портить с ним отношения — впрочем, деятельность 13-го отдела лежала вне сферы его интересов.

Выйдя от Сталина, Абакумов задумался — как ему связаться с шефом 13-го отдела, если он вроде как не существует? В телефонном справочнике НКВД номеров отдела не было.

Внезапно его осенило. Поскребышев! Вот кто наверняка знает, как отыскать загадочного «инквизитора»!

— Александр Николаевич, — обратился он к секретарю Сталина, — нет ли у вас телефона товарища Руднева? Иосиф Виссарионович дал указание с ним связаться, а человек это такой засекреченный, что даже я не знаю, как его найти.

Невозмутимый Поскребышев наклонился, блеснув гладко выбритым затылком, и извлек из нижнего ящика письменного стола массивный гроссбух.

— Домашний или рабочий? — сухо осведомился он.

— Давайте оба, — повеселев, ответил Абакумов.

— Ну, записывай, — Поскребышев, несмотря на незначительную разницу в возрасте, считал Абакумова мальчишкой, и обращался к нему исключительно на «ты». — Пять-шесть-пять-семь-ноль — домашний, шесть-шесть-шесть — рабочий.

— Три цифры всего? — удивился Абакумов.

— Там специальный коммутатор, — Поскребышев захлопнул гроссбух и выжидающе взглянул на генерала. — Что-нибудь еще?

— Нет, Александр Николаевич, это все. Большое спасибо, выручили.

… Руднев оказался дома, к телефону подошел сам, в разговоре с Абакумовым был приветлив.

— Приезжайте ко мне в Институт, — сказал он, когда начальник Управления Особых отделов изложил ему свою просьбу, — завтра я с самого утра буду на месте. Там и поговорим.

Абакумов восхищенно покрутил головой. Звания у них с Рудневым были одинаковые — комиссар госбезопасности 3-го ранга, что соответствовало армейскому званию генерал-майора. Но он, Абакумов, был заместителем наркома внутренних дел, а Руднев — всего лишь начальником одного из отделов НКВД. И несмотря на это, именно Руднев запросто приглашает его к себе, а он с благодарностью принимает приглашение! Вот жук!

— Ну, я и к Гронскому сам ездил, не развалился, — проворчал Абакумов. — Волка ноги кормят…

Институт Руднева спрятался среди старинных домов Лефортово, у самого немецкого кладбища. Трехэтажный желтый особняк с облупившейся краской на фронтоне, окруженный уютным яблоневым садиком. Никакой таблички на дверях не было, но в вестибюле дежурили два сержанта войск НКВД.

Руднев спустился к гостю по роскошной мраморной лестнице, протянул узкую сухую ладонь. Среднего роста, худощавый и стройный, со светлыми вьющимися волосами, он показался Абакумову похожим то ли на музыканта, то ли на священника.

— Пойдемте наверх, Виктор Семенович, поговорим у меня в кабинете…

Пока шли к кабинету, Абакумов постоянно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, чем же занимается Институт, он же — 13-й отдел НКВД. Но понять было решительно ничего невозможно. По коридорам сновали деловитые люди в белых халатах с совсем не гражданской выправкой. При встрече с Рудневым и его гостем они вытягивались в струну и отдавали честь, хотя вместо фуражек у них на головах были квадратные полотняные шапочки.

— Чем же занимается ваш отдел, Максим Александрович? — напрямик спросил Абакумов. — А то ведь, знаете, в Управлении ходят черт знает какие слухи…