— У вас прекрасное чувство воздуха, юноша, — сказал Гесс Гронскому. — Черт возьми, когда вы делали иммельман, я даже аплодировал вам. Вы уверены, что у вашего пассажира сухие брюки?

— Не знаю, — беззаботно ответил Гронский. — В кабине убирает механик. А вы разбираетесь в авиации?

— Немного, — скромно сказал Гесс.

Гесс был профессиональным летчиком, во время Первой мировой служившим в легендарной эскадрилье «Рихтгофен» под командованием Германа Геринга. Отчаянный русский ему понравился — Гесс любил людей с сумасшедшинкой.

— Загляните как-нибудь, — он протянул Гронскому визитную карточку. — Это клуб, где собираются люди, влюбленные в небо.

Любопытный граф не стал откладывать, и появился в клубе «Валькирия» в ближайшую субботу. Клуб оказался закрытым заведением, но визитка, подаренная Гессом, произвела на швейцара должное впечатление. К некоторому огорчению Гронского, многие члены клуба были влюблены не только в небо, но и друг в друга — то тут, то там он натыкался на обнимающихся мужчин в военной форме. Граф слышал, что гомосексуализм популярен среди немецких военных, но видеть это воочию было странно. Прежде, чем кто-либо из завсегдатаев «Валькирии» успел предложить ему познакомиться поближе (и заработать хороший хук в челюсть), из клубов табачного дыма материализовался улыбающийся Гесс.

— Что вы стоите, как Лотова жена? Пойдемте наверх, здесь вам делать нечего…

Наверху собиралось гораздо более приличное общество — во всяком случае, здесь никто никого не обнимал. Присутствовали седовласые генералы, которые, на взгляд Гронского, вышли в отставку еще до изобретения самолета, респектабельные господа, похожие, скорее, на банкиров, чем на авиаторов, и даже несколько дам — все, как на подбор, блондинки с длинными прямыми волосами. Вид блондинок слегка успокоил графа.

Гесс представил Гронского своим друзьям. Один из седовласых, назвавшийся Карлом Хаусхоффером, оценивающе оглядел графа.

— Говорят, вы лихой пилот. Не хотите принять участие в небольшой войне?

Гронский пожал плечами.

— Почему бы и нет? Вопрос лишь в том, с кем придется воевать.

Хаусхоффер поморщился.

— Разве это имеет значение? Сейчас идет война в Южной Америке, там нужны хорошие летчики. Южная Америка — чертовски интересное место, я влюблен в нее. К тому же наемникам там прилично платят. Я могу дать вам рекомендации. Хотите?

Гронский улыбнулся генералу.

— Хочу. До сентября у меня каникулы.

Он был уверен, что Хаусхоффер шутит, но тот говорил вполне серьезно. Через неделю граф отбыл в Южную Америку с рекомендательными письмами от генерала, оказавшегося к тому же профессором географии Мюнхенского университета. Письма были адресованы начальнику Генерального штаба Боливии Гансу Кундту, сражавшемуся в годы Первой мировой в одном полку с Хаусхоффером.

Боливия в те годы воевала с Парагваем за нефтяные месторождения в пустынной местности Гран Чако. Оснащенная новейшей боевой техникой боливийская армия сражалась с бедными, плохо вооруженными парагвайскими силами, но почему-то терпела поражение за поражением. Прибыв на место, Гронский понял, почему: на стороне Парагвая воевали сотни офицеров-белогвардейцев, нашедших убежище в Южной Америке. С этими профессионалами войны ничего не могли поделать ни наемники, которым щедро платило боливийское правительство, ни немецкие военные инструктора. Проливать русскую кровь графу не хотелось, и он попросил командование определить его в воздушную разведку. Гронский летал над равнинами Гран Чако три месяца, а в сентябре вернулся в Берлин, увозя с собой кругленькую сумму и очередное рекомендательное письмо — на этот раз от генерала Кундта Хаусхофферу.

— Старина Ганс пишет, что вы демонстрировали чудеса храбрости, забираясь на своей «Веспе» далеко в тыл противника, но всячески избегали огневого контакта, — задумчиво проговорил генерал, прочитав письмо. — Почему?

Гронский ответил, тщательно взвешивая каждое слово:

— Если бы моего отца не убили большевики, он мог бы сейчас оказаться в Парагвае. И тоже сражался бы против боливийцев.

Хаусхоффер покачал головой.

— Да, я могу это понять. Нация, расколотая надвое… Революция, потрясшая Россию — трагическое событие. Если бы не она, нам было бы намного легче заключить союз.

— Нам? — переспросил Гронский вежливо.

— Да, нам, двум самым могущественным континентальным державам Евразии — Германии и России. Только вместе мы можем противостоять державам моря, носителям торгашеского духа древней Финикии. Я имею в виду Англию и Соединенные Штаты. Я рассказываю об этом своим студентам на лекциях, но есть кое-что, не предназначенное для ушей профанов. Хотите узнать больше?

— Разумеется, — искренне ответил граф. Хаусхоффер кивнул, как будто и не ожидал иного ответа.

— В Южной Америке вы доказали свою храбрость, мой молодой друг. К тому же вы нравитесь Гессу, а Руди обладает большим политическим влиянием. Я приглашаю вас вступить в ряды общества Туле. Это тайное общество, поэтому, если вы по каким-то причинам решите отказаться, мне придется взять с вас обещание никому не рассказывать о нашем разговоре.

Глаза Гронского загорелись.

— Нет-нет, я не собираюсь отказываться! Вот только…

Он помрачнел и обвел взглядом уютный кабинет «Валькирии».

— Что «только»?

— Я ведь не немец. Не будет ли это препятствием?

Хаусхоффер усмехнулся и отсалютовал Гронскому бокалом красного вина.

— Нет, мой молодой друг. Мы в некотором роде интернационалисты — в обществе Туле состоят японцы, итальянцы и даже один тибетец. Впрочем, вы все увидите сами…

Так Гронский попал в общество Туле, считавшееся одним из наиболее влиятельных мистических орденов Германии. Члены общества практиковали медитацию и гипноз, изучали астрологию и гадание на рунах, занимались японской борьбой и Тантра-йогой. Вскоре после того, как Адольф Гитлер стал фюрером германской нации, общество было официально объявлено распущенным, но Хаусхоффер сказал Гронскому, что это сделано для отвода глаз.

— Фюрер сам некогда принадлежал к внутреннему кругу Туле, — понизив голос, сообщил генерал. — Его учителем был сам Дитрих Эккарт.

Это имя ничего не говорило графу, но Гронский отметил, что для Хаусхоффера Эккарт был явно более авторитетной фигурой, чем фюрер.

— Вот как, — протянул он.

— Именно! — Хаусхоффер поднял палец. — Эккарт создал общество Туле, и, в некотором роде, создал самого фюрера. Сейчас пришло время обновить общество, влить в старые мехи новое вино…

Что имел в виду генерал, Гронскому стало ясно спустя несколько месяцев.

Один за другим члены «запрещенного» общества Туле получали выгодные предложения от создаваемых национал-социалистами институтов и промышленных концернов. Кто-то отправился на остров Рюген, где шло строительство секретных военных объектов. Кто-то получил работу в ведомстве Германа Вирта, занимавшемся поисками Грааля и Шамбалы. Самому же Гронскому, как студенту-медику, было предложено продолжить обучение в Биорадиологическом институте, о котором он прежде ничего не слышал. Граф решил посоветоваться с Хаусхоффером.

— Не раздумывайте ни минуты, юноша — сказал тот. — Такого образования вы не получите больше нигде в мире.

— Чему же там учат? — спросил Сергей. Хаусхоффер загадочно посмотрел на него.

— Магии, мой молодой друг. Волшебству.

— Одного не понимаю, — сказал Абакумов, выслушав рассказ Гронского. — Как немцы тебя после всего этого отпустили?

— Я ушел сам, — ответил астролог. Он снял с огня кастрюльку и долил кипятка в расписанный цветами и птицами заварочный чайник. — Еще чаю, товарищ генерал?

— Давай, — фыркнул Абакумов. Чай у Гронского был китайский, зеленый. Абакумову он напоминал сено — он привык к крепкому черному с сахаром и лимоном. Но в Лесном Доме черного чая, как выяснилось, не было.

— Все началось с Гесса, — Гронский осторожно налил в пиалу генерала бледно-зеленого настоя. — Я составил ему гороскоп… крайне неблагоприятный. К этому моменту он уже полностью доверял мне, и я попробовал использовать это обстоятельство, чтобы предотвратить войну. Гесс пошел к Гитлеру, тряс у него перед носом космограммами, доказывал, что если Германия нападет на СССР, последствия для рейха будут ужасными. Гитлер не захотел его слушать. Его личный астролог Крафт мог бы помочь… тем более, что гороскопы абсолютно недвусмысленно предсказывали поражение Германии… но почему-то не захотел. Возможно, его перекупили англичане.