Немецкое командование тщетно пыталось латать дыры. Когда же оно перебросило на помощь своим войскам в Белоруссии и Западной Украине 8 дивизий из группы «Южная Украина» генерал-полковника Фриснера, то и по этой группе был нанесен сокрушительный удар. 20 августа здесь началась Ясско-Кишиневская операция 2-го и 3-го Украинских фронтов для освобождения Молдавии и выхода в Румынию. Операция завершилась полным успехом.
Не ослабевали советские удары и на северном участке фронта. Здесь одна за другой была осуществлена серия операций 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, а также Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота. Советские войска очистили от захватчиков Эстонию и Литву, почти всю Латвию и вступили в Восточную Пруссию. Наконец, осенью 1944 года была разгромлена группа немецких войск в Заполярье, и началось освобождение Северной Норвегии. На всем огромном протяжении государственной границы — от Крайнего Севера до Черного моря — захватчик был изгнан с советской земли. У него оставался лишь небольшой плацдарм на земле Советской Латвии.
Свет свободы всходил над странами Восточной и Юго-Восточной Европы, где уже давно шла героическая антифашистская борьба народов против оккупантов. В июле 1944 года в польском городе Хелме прозвучал исторический манифест Польского Комитета Национального Освобождения. Близился день свободы и для других стран. Морис Торез говорил, обращаясь по радио к своим соотечественникам, ко всем народам Европы: «Что было бы с нами сейчас без Советского Союза, без усилий и жертв этого замечательного народа и его героической Красной Армии!» «Победы Красной Армии, — отмечал в 1944 году Пальмиро Тольятти, — это и наши победы; это победы всего прогрессивного человечества, всех людей, которые хотят, чтобы гитлеризм и фашизм были быстрее раздавлены».
Удары советских войск привели к развалу гитлеровской коалиции. Еще в августе Финляндия обратилась к Советскому Союзу с просьбой о мире и вышла из войны. Победоносное наступление советских войск в ходе Ясско-Кишиневской операции создало условия для вооруженного восстания патриотических сил Румынии под руководством коммунистов. 23 августа 1944 года был сметен военно-фашистский режим в Румынии. 24 августа Румыния объявила войну Германии. В сентябре войну Германии объявила Болгария, в которой победило народное восстание. Советские люди с радостью читали военные сводки как с советско-германского фронта, так и с Запада. Илья Эренбург писал осенью 1944 года: «Велика радость жнеца; а мы были пахарями Победы. Вот почему Красную Армию приветствуют как освободительницу и Парижский совет Сопротивления, и король Норвегии, и рыбаки Греции, и епископы Англии. Пусть для многих еще недавно мы были падчерицей Европы, пусть одни глядели на нас свысока, другие искоса, третьи исподлобья; теперь полны признательности просветленные взгляды; и на всех языках мы читаем те же многозначительные слова: «Советская Россия спасла Европу и мир».
За это время сотрудничество в рамках коалиции поднялось на новый уровень, поскольку речь шла о совместных действиях. Так, перед началом высадки со стороны руководства США и Англии высказывалось пожелание, чтобы советское наступление оттянуло немецкие силы на восток и по меньшей мере не дало ОКВ возможности перебросить войска с востока на запад. Операция «Багратион» и действия на других участках советско-германского фронта выполнили эту цель: фельдмаршалы Роммель, Клюге и Рундштедт не получили ни одной дивизии в подкрепление группы армий «Запад». Затруднены были и переброски их дивизий с запада на восток, хотя они и производились. Масштабы советского наступления превзошли даже то, что обещала советская делегация в Тегеране, — и это в то время, как на западе действия войск Эйзенхауэра вызвали некоторое разочарование общественности (как иронически писала лондонская «Таймс», «возможно, что вокруг начавшегося наступления было поднято слишком много шумихи»). Медленно продвигались и англо-американские войска в Италии, а намеченная еще на май высадка в Южной Франции была отложена и началась лишь в августе. В итоге союзные войска, к сожалению, не достигли намеченных целей (выйти в Рур и Саар) и остановились на 800-километровом рубеже реки Маас — «линия Зигфрида» — река Рейн, то есть примерно у западной границы Германии. Продолжить наступление они смогли только в феврале — марте 1945 года.
Что это означало для американской стратегической разведки, и в первую очередь для ее политических намерений? Фактически один провал за другим. Как мы знаем, прогнозы меморандума 121 не оправдались. Затем — летом 1944 года — сорвалась ставка на заговор, и операцию «Рэнкин» пришлось позабыть. Теперь же — осенью 1944 года — появилась новая комбинация. На этот раз союзное командование прельщали сногсшибательной перспективой безболезненного открытия Западного фронта. Вероятно, Эйзенхауэра и Монтгомери могла привлечь перспектива двинуться в Германию, к Берлину без всяких трудностей…
Как и прежде, это был замысел «с двойным дном». Как и прежде (в эпоху разработки плана «Рэнкин»), Донован и его политические единомышленники под предлогом «возможных изменений» в Германии спускали на тормозах принцип безоговорочной капитуляции и предумышленно подрывали сотрудничество с Советским Союзом. Как и прежде, ими двигали те же опасные планы, весьма далекие от целей совместного разгрома гитлеровского режима. Ибо речь снова и снова шла о том, чтобы сепаратно сговориться с совершенно определенными — и отнюдь не антифашистскими! — немецкими кругами и «опередить» Советский Союз, «не пустив» его в Германию. А метод был на этот раз избран сугубо специфический: подменить полную и безоговорочную капитуляцию «частичными капитуляциями» перед западными войсками, но не перед войсками советскими.
Обратимся к конкретным данным об этой новой форме подрыва антигитлеровской коалиции.
Мы помним, что Альбрехт фон Кессель обещал вступить в переговоры с «маршалами» Гудерианом и Рундштедтом, которые якобы готовы открыть фронт (на каких условиях — об этом достаточно выразительно объяснил Вайцзеккер в своих меморандумах). Но не прошло и нескольких недель, как в игре появился новый участник: еще один, на этот раз подлинный — фельдмаршал Кессельринг (командующий группой войск «Ц» в Италии). Исполняющий обязанности директора УСС Дж. Эдвард Бакстон 13 и 28 декабря информировал объединенный комитет начальников штабов:
«Александр Константин фон Нейрат, германский консул в Лугано, который находится в контакте с маршалом Кессельрингом; генерал-лейтенант Харстер, начальник охранной полиции и службы безопасности в Италии, обергруппенфюрер и генерал войск СС Карл Вольф сообщили для сведения представителя УСС:
1) Кессельринг является одним из немногих оставшихся германских генералов, которые сохранили самостоятельное мнение и интерес к политике. Однако он хотел бы остаться в тени и собирается действовать через генерала Шпейдле (возможно, речь идет о генерал-лейтенанте д-ре Гансе Шпейделе,[105] бывшем ранее начальником штаба у Штюльпнагеля в Париже; пленные немецкие офицеры описывают его как антигитлеровца), который ранее был в Париже и некоторое время в штабе Кессельринга. Но Шпейдель недавно арестован гестапо. Кессельринг сам выздоровел и уехал в Германию на три недели.
2) Предстоит возобновление переговоров с англичанами и с британским генконсулом в Цюрихе Эриком Кэйблом, однако появились некоторые новые посредники. Как сообщил Нейрат, англичане настаивают на присутствии представителя вермахта.
3) Нейрат считает, что, учитывая положение Харстера и Вольфа, невозможно будет договориться с Кессельрингом только по линии ОКВ. Однако некоторые гестаповцы в Северной Италии захотят сотрудничать с Кессельрингом, чтобы спасти свою шкуру, если использовать немецкие войска в Северной Италии как сепаратную группу для ликвидации нацистов…
Представитель УСС оценил этот проект как фантастический, однако ему кажется, что англичане знают об этом больше, чем они ему сообщили».
