…Место действия — Ватикан. Свидетель — посол Германии при святейшем престоле Эрнст фон Вайцзеккер. Фигура Вайцзеккера примечательна. Один из самых опытных дипломатов, посол в Осло и Берне, затем заведующий политическим отделом МИД, представитель «старой школы», он — несмотря на личное отвращение к методам нацистской дипломатии — долго (с 1939 по 1943 год) оставался на посту статс-секретаря, то есть заместителя Риббентропа, а с 1943 года стал послом при папском престоле. Он давно был в курсе как общих намерений внутригерманской оппозиции, так и ее внешнеполитических связей. Через Вайцзеккера проходили соответствующие документы еще в период деятельности в Берлине. Еще больше он мог наблюдать со своего ватиканского поста.
Если снова заглянуть в его дневник, изданный после войны канадским историком Леонидасом Хиллом, то мы увидим, что он полон записей, отражающих как настроения посла, так и многие дипломатические акции. Сразу после Сталинграда Вайцзеккер замечает, что нацистская печать начинает спекулировать на мифе о «большевистской опасности для Европы» (запись 12 февраля 1943 года) и в нейтральных странах провоцирует дебаты о том, что Англия дерется «не на той стороне». Затем — после речи Геббельса о «тотальной войне» — дипломат задумывается о необходимости искать каналы для переговоров. Ему кажется, что главная миссия Германии — «дать Европе новый порядок», ибо грядет «третья мировая война между марксизмом и демократией». Вайцзеккер ожидает, что папа должен усилить свои попытки «объединить древние культурные нации Запада против большевизма» (13 декабря). Так в настроениях Вайцзеккера отражались давно знакомые и, можно сказать, «классические» черты антикоммунистической паранойи, которой был поражен не только немецкий посол в Ватикане. Ведь именно здесь, под покровительством курии, совершались многие закулисные контакты, причем уже с 1942 года к ним подключились и представители Соединенных Штатов. Шли и контакты, связанные с заговором 20 июля.
Но вот июльские события миновали. Осторожный Вайцзеккер не оставил в своих записях никаких следов своей реакции на них. Зато есть другие свидетельства: беседы посла с американскими деятелями. Первый из них — бывший посол США в Германии м-р Хью Вильсон, с которым Вайцзеккер «случайно» встретился, гуляя по ватиканскому немецкому кладбищу Кампо Санто Тевтонико. Вильсон только что вернулся с аудиенции у папы, и посол использовал возможность побеседовать с гостем из-за океана. «Я говорил ему об уверенности нашей ставки в победе, — записал Вайцзеккер, — чтобы затем подискутировать об обратном. Я сказал, что союзники лишь укрепляют немецкое сопротивление, когда предают анафеме всех немцев. Это будет стоить американцам много крови» (12 августа 1944 года). Это, как говорится, уже не ново: такие мысли не раз высказывали немецкие эмиссары до 20 июля, стремясь подорвать требование безоговорочной капитуляции.
Но вот 26 августа 1944 года в дневнике Вайцзеккера появляются иные интонации: «20 августа я встретил на кладбище в Кампо Санто Тевтонико знакомого мне с августа 1939 года по Берлину полковника Донована». Почему снова это место для встречи? Дело в том, что кладбище Кампо Санто Тевтонико, созданное еще в средние века, непосредственно примыкало к собору Св. Петра. Здесь с эпохи Карла Великого хоронили лиц немецкого («тевтонского») происхождения, и для немецкого дипломата был более чем обычным визит на Кампо Санто Тевтонико. А случайного визитера Донована могло заинтересовать, к примеру, надгробие кардинала Карла фон Гогенлоэ — предка одного из нацистских эмиссаров, приезжавших к Даллесу.
Что же действительно привело Донована в сень собора Св. Петра?
«Он приехал из Неаполя и интересовался вопросом: с кем в Германии можно сотрудничать? Я ответил, что не знаю, ибо не знаю, кто там остался. Мои тамошние связи оборвались. У меня сложилось впечатление, что из-за ошибок американской политики теперь все уже поздно. Когда русские дойдут до Эльбы, дело западных держав будет проиграно».
Запись эта чрезвычайно интересна, ибо свидетельствует об умонастроениях директора УСС сразу после провала его главных надежд, связанных с 20 июля. Казалось бы, все рухнуло. Но Донован упорен: он ищет себе (и политике США) опору. И хотя ему пришлось выслушать ехидные упреки посла, беседа на этом не завершилась. Вайцзеккер нарисовал своему собеседнику такую картину: либо вся Германия будет оккупирована советскими войсками, либо она придет к сепаратизму. Последнее он не одобряет, так как сепаратизм «ведет к нестабильности».
Эти рассуждения требуют некоторого разъяснения, так как запись весьма конспективна. До немецкой стороны дошли сведения о планах расчленения Германии, которые США официально выдвигали на ряде совещаний, в том числе в Москве и Тегеране. Конечно, у такого «хранителя немецких традиций», каким чувствовал себя Вайцзеккер, это не могло не вызывать большую тревогу, и он поспешил сообщить об этом Доновану, но тот успокоил его:
«Донован сказал две интересные вещи:
1. В США еще колеблются относительно сепаратизма (он лично против и дал понять, что Рузвельт тоже).
2. Передача восточной части русским в качестве зоны вовсе не предрешена».
Спрашивается: зачем было директору УСС так подлаживаться под своего партнера вплоть до того, что говорить ему явную неправду — ведь деление Германии на зоны уже было фактически предрешено? Ответ вытекает из главной установки: искать тех, «с кем можно сотрудничать». Последняя проблема, безусловно, обсуждалась серьезно, что видно из дальнейшей записи:
«…На мой вопрос, почему Америка разочаровывает тех немцев, которые ориентируются на Запад, Д.[96] ответил, что группа 20 июля частично ориентировалась на Восток. Кроме того, генералы все-таки остались вместе с Гитлером». Как видим, Доновану пригодились «доносы» Гизевиуса на Штауффенберга и соответствующие доклады Даллеса, чтобы требовать от Вайцзеккера и его единомышленников полной «благонадежности».
Увы, кроме записи посла у нас нет других, более полных сведений о переговорах Донована с Вайцзеккером. Но есть все основания полагать, что говорилось там о многом. Иначе с чего бы посол вслед за беседой сел за составление очередного меморандума в американский адрес нью-йоркского епископа Спеллмана,[97] уже не раз принимавшего участие в американо-германских контактах? Содержание меморандума известно. Вот оно:
«Грядущий мир должен представлять собой конструктивное общее соглашение, которое спасет Европу для западной цивилизации. С 1918 года[98] Россия перестала быть частью Европы. И впредь Европа будет заканчиваться у русской границы. Поэтому мирное соглашение должно решить — будет ли Германия принадлежать Европе или нет…
Практически это должно означать:
1. Оккупацию и охрану Германии американскими и британскими войсками. Только они пригодны для такой функции, ибо их страны не имеют территориальных претензий к Германии.
2. Начальную помощь Германии в снабжении, здравоохранении и т. д.
3. Внутренние немецкие дела должны решаться самими немцами…
5. Германские границы спорны лишь на востоке. Покуда идет мировая война и покуда неясны военные цели Советской России… нельзя говорить об окончательном начертании границ. Этот вопрос не должен решаться на стадии перемирия, а оставаться прерогативой позднейшего мирного договора.
Примечание:
Вышеназванные пункты имеют силу только в том случае, если германская территория будет оккупирована исключительно американскими и британскими войсками».
В этих рассуждениях можно усмотреть лишь одно: очередной вариант былого плана «Герман», приспособленный к новым условиям, то есть к факту неизбежной оккупации Германии союзными войсками. В нем есть все прежние замыслы: ориентация на раскол коалиции, противопоставление западных союзников Советскому Союзу и стремление сохранить максимум для будущей Германии. Судя по всему, меморандум подвергся обсуждению в Вашингтоне, ибо через некоторое время в Рим прибыл некий посланец (д-р Гебель), который встретился с Вайцзеккером и задал ему следующие вопросы:
