«Если понадобится моя помощь по какому-либо вопросу, без всякого промедления обращайтесь ко мне лично».
— Сейчас он ответит, сэр, — сообщила секретарша с явным волнением в голосе.
Полковник подошел к телефону и замер в ожидании. Тут в трубке раздался мягкий, хорошо поставленный голос: «Слушаю вас, полковник». Ричарду Муру не понадобилось и десяти минут, чтобы изложить суть проблемы, с которой он столкнулся, и получить необходимые полномочия.
Закончив разговор, он сразу же отправился обратно в трибунал. Твердым шагом вошел в зал в тот самый момент, когда генерал Томкинс садился на свое место, чтобы начать дневные слушания.
— Позволите мне для начала сделать одно заявление? — решительно спросил его полковник Мур.
— Пожалуйста, — ответил Томкинс. — Только покороче. А то нам с этими япошками еще разбираться и разбираться.
Полковник Мур обвел взглядом остальных одиннадцать членов трибунала.
— Джентльмены, — начал он. — Сим я слагаю с себя полномочия британского представителя в этой комиссии.
Генерал Томкинс не мог сдержать улыбку.
— Делаю я это, — продолжал полковник, — с неохотой, но при полной поддержке нашего премьер-министра, с которым я беседовал буквально только что.
При этих словах Томкинс нахмурился.
— Мне надо вернуться в Англию, с тем чтобы представить мистеру Эттли и кабинету министров подробный отчет о том, каким образом осуществляется работа трибунала.
— А теперь послушай меня, сынок, — начал генерал. — Ты не можешь…
— Могу, сэр. И обязательно это сделаю. В отличие от вас я не желаю, чтобы на всю оставшуюся жизнь руки мои оказались в крови солдат, не заслуживших смертной казни.
— А теперь послушай меня, сынок, — повторил генерал. — Давай хотя бы обсудим это, прежде чем ты сделаешь что-то такое, о чем потом будешь сожалеть.
Больше в этот день в работе трибунала перерывов не было, а вынесенный раньше приговор майору Сакате, сержанту Акиде и капралу Суши заменили пожизненным заключением.
Не прошло и месяца, как генерала Томкинса отозвали в Пентагон, прислав ему на смену бывалого морского пехотинца, отмеченного боевыми наградами еще в Первую мировую войну.
В следующие несколько недель смертный приговор двумстам двадцати девяти военнопленным японцам был отменен.
Полковник Мур вернулся в Англию 11 ноября 1948 года: он был сыт по горло реализмом военной поры и лицемерием мирных времен.
А через два года Ричард Мур принял сан, стал приходским священником в тихой, неприметной деревушке Эдлбич в графстве Саффолк и с радостью принялся исполнять свои новые обязанности. И хотя Мур редко упоминал о своем военном прошлом в разговоре с прихожанами, про себя он часто думал о днях, проведенных в Японии.
Так прошло лет десять…
— «Блаженны миротворцы…» — стоя за кафедрой, начал викарий заутреню в Вербное воскресенье, но закончить предложение не смог.
Обеспокоенные прихожане подняли головы и увидели на лице священника широкую улыбку: он пристально смотрел на кого-то в третьем ряду.
Мужчина, на которого он глядел, смутился и почтительно кивнул головой. Викарий продолжил службу.
После церемонии Ричард Мур встал у западного входа в собор, чтобы проверить, не подвело ли его зрение. Встретившись лицом к лицу — впервые за последние пятнадцать лет, — двое мужчин поклонились друг другу и обменялись рукопожатием.
За ланчем у него дома священник был рад услышать, что Сакату по прозвищу «Палочки для еды» через пять лет после вынесения приговора выпустили из тюрьмы: по соглашению союзников с новым японским правительством заключенные, не совершавшие тяжких преступлений, подлежали освобождению. Когда полковник поинтересовался, как дела у «Кисло-сладкой свинины», майор признался, что потерял связь с сержантом Акидой (Кислый), а вот капрал Суши (Сладкий) работает вместе с ним в одной электронной компании.
— И всякий раз, когда мы встречаемся, — признался гость священнику, — мы говорим о достойнейшем человеке, которому обязаны жизнью. О «Лягушке-быке из Британии».
Священник и его японский приятель регулярно переписывались и были осведомлены об успехах друг друга на избранном ими поприще. В 1971 году Ари Саката принял руководство электронной фабрикой в Осаке. А полтора года спустя Ричард Мур стал Его Высокопреподобием Ричардом Муром, настоятелем Линкольнского собора.
«Я прочитал в „Таймс“, что Ваш собор объявил сбор пожертвований на замену крыши», — написал Саката в одном из своих писем Муру в 1975 году.
«Ничего необычного в этом нет, — пояснил настоятель в ответном послании. — В Англии не найдется ни одного собора, который не пострадал бы от гнили или бомбежек. Боюсь, от первой напасти спастись невозможно, а вот со второй есть шанс что-то сделать».
Несколько недель спустя настоятель получил чек на 10 000 фунтов стерлингов от одной японской электронной компании.
Когда в 1979 году Ричард Мур был рукоположен в сан епископа Таунтонского, новоназначенный управляющий крупнейшей в Японии электронной компании специально прилетел в Англию, чтобы присутствовать при его возведении на престол.
— Я вижу, у вас опять проблемы с крышей, — сказал Ари Саката, глядя вверх на строительные леса, окружающие кафедру проповедника. — Во сколько же обойдется ее ремонт на этот раз?
— Минимум 25 000 фунтов стерлингов, — ответил епископ безо всякой задней мысли. — По крайней мере, будет уверенность, что во время очередной службы крыша не рухнет на головы моих прихожан. — Он со вздохом взглянул на видневшиеся повсюду следы ремонта. — Со вступлением в новую должность я намерен объявить сбор пожертвований, чтобы моему преемнику не пришлось переживать из-за крыши.
Саката понимающе кивнул. А уже через неделю на столе у священника лежал чек на 25 000 фунтов стерлингов.
Епископ попытался выразить свою благодарность. У «Палочек для еды» ни на секунду не должно было возникнуть ощущения, будто своим щедрым жестом он сделал что-то не то: это бы сильно обидело его японского друга и тут же положило бы конец их отношениям. Епископ несколько раз переписывал свое послание. Окончательная версия длинного, написанного от руки письма попала в японский отдел МИДа, откуда была, наконец, отправлена по назначению.
Со временем Ричард Мур стал писать своему другу не чаще раза в год: в ответ на каждое его послание приходил чек на все более крупную сумму. А сочиняя очередное письмо на исходе 1986 года, он даже не стал упоминать, что настоятель и присные решили провозгласить 1988-й годом пожертвований на нужды собора. Он также ни словом не обмолвился о серьезных проблемах со здоровьем, чтобы не вызвать у стареющего японского джентльмена невольных угрызений совести: врач Мура предупредил своего пациента, что тот уже никогда не сможет полностью излечиться от последствий своего давнего пребывания в Тончане.
Епископ намеревался собрать попечительский комитет в январе 1987 года. Принц Уэльский стал патроном комитета, а лорд-лейтенант графства[14] — его председателем. Обращаясь к членам комитета на первом заседании, епископ отметил, что за 1988 год им надо будет собрать не менее трех миллионов фунтов стерлингов. На лицах кое-кого из присутствующих промелькнуло сомнение.
11 августа 1987 года во время матча по крикету, который судил епископ Таунтонский, у него случился сердечный приступ. «Проследите, чтобы брошюры с обращением были отпечатаны вовремя, к началу следующего заседания комитета» — это были его последние слова, обращенные к капитану местной команды.
Отпевание епископа Мура проходило в Таунтонском соборе. Церемонию проводил архиепископ Кентерберийский. В храме не было ни одного свободного места. Людей собралось так много, что даже западный вход оставили открытым. Прибывшие позже вынуждены были слушать обращение архиепископа через репродукторы, расположенные по периметру площади.
