— Слово в слово, как договорились, — прошептал председатель, когда Том сел.

Нат быстро встал и добавил свой тоже заранее подготовленный ответ:

— Я, безусловно, повторно назначу мистера Рассела, но не директором без административных функций.

Голдблат улыбнулся и добавил:

— Я уверен, что это не будет сюрпризом ни для кого, кто внимательно следит за развитием событий. Да? — сказал он, указывая на следующего журналиста.

— Будут ли увольнения в результате этого слияния?

— Нет, — ответил Голдблат. — Мы намерены сохранить весь штат банка Рассела, но одной из ближайших задач мистера Картрайта будет полная п-перестройка банка в течение б-б-будущего года. Хотя я хотел бы добавить, что миссис Джулия Рассел уже назначена руководителем отдела совместной собственности. Мы в банке Фэйрчайлда с восхищением следили за тем, как успешно она п-проводила в жизнь п-проект «Сидер Вуд».

— Могу я спросить, почему здесь сегодня не присутствует ваш юридический советник Ралф Эллиот? — раздался голос в конце зала.

Этот вопрос Голдблат тоже предусмотрел, хотя он не видел, кто его задал.

— Мистер Эллиот — в Вашингтоне. Вчера вечером он был на ужине у президента Б-Буша в Белом доме, иначе он сейчас был бы здесь. Следующий в-в-вопрос?

Мистер Голдблат не упомянул об «откровенном обмене мнениями», который произошёл утром между ним и Эллиотом.

— Я сегодня говорил с мистером Эллиотом, — сказал тот же журналист, — и мне интересно, как вы прокомментируете заявление для прессы, которое он только что сделал.

Нат похолодел, а мистер Голдблат медленно поднялся с места.

— Я был бы рад п-п-прокомментировать это заявление, если б-бы я знал, что он сказал.

Журналист взглянул вниз на лист бумаги и прочёл:

— «Я рад слышать, что мистер Голдблат принял мой совет и объединил оба банка, вместо того чтобы продолжать дискредитирующую борьбу, которая никому не могла пойти на пользу. — Голдблат улыбнулся и кивнул. — Скоро три члена правления смогут стать преемниками нынешнего председателя, но поскольку я считаю одного из них неподходящим кандидатом на пост, требующий финансовой честности, у меня не остаётся иного выбора, кроме как подать в отставку из правления и перестать быть юридическим советником банка. С этой оговоркой я желаю новой компании всяческого успеха в будущем».

Улыбка мистера Голдблата мгновенно испарилась, и он не мог сдержать свою ярость.

— Мне н-н-нечего сказать п-п-по этому п-поводу. П-п-пресс-конференция окончена.

Он поднялся со своего места и вышел из комнаты. Нат последовал за ним.

— Мерзавец нарушил наше соглашение, — сердито сказал Голдблат, идя по коридору.

— В чём оно заключалось? — спросил Нат, стараясь оставаться спокойным.

— Я согласился сказать, что он участвовал в успешном завершении переговоров, если он подаст в отставку с должности юридического советника новой компании и не будет делать никаких дальнейших заявлений.

— Соглашение было письменным?

— Нет, мы в-вчера договорились по телефону. Он об-бещал сегодня п-п-подтвердить нашу договорённость в письменной форме.

— Так что Эллиот снова пахнет розами и лилиями, — сказал Нат.

Голдблат остановился перед дверью и повернулся к Нату.

— Нет! — воскликнул он. — Эллиот скорее п-п-пахнет навозом, и на этот раз он неудачно выбрал, кому б-б-бросить перчатку.

Часто только смерть человека показывает, насколько популярен он был при жизни.

Во время похоронной службы по Гарри Гейтсу собор Святого Иосифа был полон до отказа задолго до того, как хор вышел из ризницы. Начальник полиции Дон Калвер решил поставить кордон за квартал перед собором, чтобы пришедшие на похороны могли сидеть на ступенях или стоять на улице, слушая службу, которая передавалась по громкоговорителям.

Когда кортеж остановился, почётный караул по ступеням внес гроб в собор. Марту Гейтс сопровождал её сын, а её дочь и зять шли на шаг позади. Толпа на ступенях раздвинулась, чтобы позволить им пройти в собор. Прихожане встали, когда причетник провёл миссис Гейтс к первым рядам. Пока они шли по проходу между рядами, Флетчер заметил, что на службу пришли баптисты, евреи, англиканцы, мусульмане, методисты и мормоны, единые в своём уважении к почившему католику.

Епископ открыл службу молитвой, которую выбрала Марта, затем последовало пение тех гимнов и чтение поучений из Библии, которые Гарри всегда любил. Джимми и Флетчер прочли поучения, а потом на амвон поднялся председатель партии Ал Брубейкер.

Он взглянул на прихожан и с минуту помолчал.

— Немногие политики, — начал Брубейкер, — внушают к себе уважение и любовь, но если бы Гарри был сейчас с нами, он увидел бы, что он — один из этих немногих. Среди прихожан я вижу немало людей, с которыми я ни разу не сталкивался, так что я предполагаю, что они — республиканцы. — В соборе раздался смех, а с улицы донеслись аплодисменты. — Это был человек, который, когда президент предложил ему баллотироваться на пост губернатора штата, ответил просто: «Я ещё не закончил свою работу в качестве сенатора от Хартфорда», — и он её так и не закончил. Как председатель моей партии я присутствовал на похоронах президентов, губернаторов, сенаторов, членов Палаты Представителей и многих других сильных мира сего, но эти похороны отличаются тем, что здесь собрались рядовые граждане, которые просто пришли сказать «спасибо».

Гарри Гейтс был упрям, многоречив, вспыльчив и вызывал раздражение. Но он также страстно боролся за то, во что верил. Преданный своим друзьям, справедливый в спорах со своими оппонентами, он был человеком, общения с которым вы искали просто потому, что оно обогащало вашу жизнь. Гарри Гейтс не был святым, но святые будут стоять у врат небесных, чтобы приветствовать его.

Мы благодарим его жену Марту за то, что она всегда поддерживала его и не мешала предаваться мечтам, многие из которых он осуществил; но одну ещё предстоит воплотить в жизнь. Благодарим Джимми и Энни, его сына и дочь, которыми он так гордился. Благодарим Флетчера, его любимого зятя, которому он передал незавидное бремя своей эстафеты. И благодарим Люси, его внучку, которая стала старостой своего класса через несколько дней после его кончины. Америка потеряла человека, который служил своей стране дома и за границей, в дни войны и в дни мира. Хартфорд потерял политического деятеля, которого нелегко будет заменить.

Несколько недель тому назад он написал мне письмо, — Брубейкер помедлил, — с просьбой о деньгах — какая наглость! — для строительства своей любимой больницы. Он сказал, что навсегда откажется со мной разговаривать, если я не выпишу ему чека. Я рассмотрел все «про и контра» этой угрозы. — После этого не скоро затихли смех и аплодисменты. — В конце концов, чек послала моя жена. Собственно говоря, Гарри и в голову не приходило, что если он чего-то просит, то ему может быть отказано, а почему? Потому что он всю свою жизнь давал, и теперь мы должны воплотить в жизнь его мечту и в память о нём построить больницу, которой он мог бы гордиться.

На прошлой неделе я прочёл в газете «Вашингтон Пост», что скончался сенатор Гейтс, и когда я сегодня утром ехал в Хартфорд, то проехал мимо дома престарелых, мимо библиотеки и мимо фундаментного камня больницы, которая будет носить его имя. Вернувшись завтра в Вашингтон, я напишу в «Вашингтон Пост», я скажу им: «Вы были неправы: Гарри Гейтс жив и здоров». — Мистер Брубейкер помедлил и взглянул вниз, на прихожан; его глаза остановились на Флетчере. — Се был человек, но когда ему на смену придёт другой?

На ступенях собора Марта и Флетчер поблагодарили Ала Брубейкера за его речь.

— Скажи я меньше, — заметил Ал, — и он появился бы на амвоне рядом со мной и потребовал бы пересчёта. — Председатель партии пожал руку Флетчеру. — Я не прочитал вслух последнего письма, которое Гарри мне написал, но я знаю, что вы хотели бы увидеть последний абзац.

Он сунул руку во внутренний карман, вынул письмо, развернул его и протянул Флетчеру.