"Еще сложнее, — продолжает В. Боженков, — обстояло дело со зданием, в котором размещался военный атташе Кестринг: оно постоянно охранялось". То есть как это: атташе охранялся, а посольство не охранялось, что ли? Загадка… Как туда проникнуть? Придумали устроить "в прилегающем доме" аварию канализационной трубы, и во время фальшивых ремонтных работ чекисты, видимо, по этой самой трубе сумели проникнуть в подвал немецкого особняка, а оттуда — в кабинет Кестринга, где и установили подслушивающие микрофоны". Видимо, из подвала был прямой ход в кабинет. Прекрасно! Но что же на этот раз ни слова о персонале? Его тоже выманили на демонстрацию или не потребовалось? Если нет, то почему? Опять тайна! Или еще не время раскрывать и эту?

Много увлекательного сообщает нам автор о плане немецкой агрессии против СССР: "18 декабря 1940 года Гитлер подписал секретную директиву, известную как план "Барбаросса". Отпечатан план был всего в нескольких экземплярах, и почти все они хранились в его сейфе". Это зачем же? Ведь всякий план составляется не для музея, а для того, чтобы его выполнять, поэтому люди, которым это предстоит, должны получить его, проштудировать и начать подготовку к выполнению. Давно несекретные сведения, которыми на сей счет располагаем мы, право, гораздо более правдоподобны. По ним план "Барбаросса" ("Fall Barbarossa") был изготовлен в девяти экземплярах, из которых три были переданы именно тем, кому предстояло его выполнять: главнокомандующим сухопутных войск, военно-воздушных сил и военно-морского флота, остальные экземпляры хранились не у Гитлера в сейфе, а в штабе ОКВ (верховного главнокомандования вермахта) (История второй мировой войны. М.: Воениздат, 1974. Т. 3. С. 235).

Известно, что Гитлер заявил в свое время: "Я не повторю ошибки Наполеона. Когда пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы" (там же). Как видно, Гитлер не понимал, в чем состояла ошибка Наполеона: ведь он достиг Москвы в самом начале сентября, когда зимой и не пахло. Зима настигла его не тогда, когда он шел к Москве, а когда отступал, она лишь довершила его крах. Главная ошибка Наполеона состояла в том, что он не знал России, не знал русского народа. Как не знал и не мог постичь Гитлер, который незадолго до самоубийства сказал: "Мы распахнули дверь и не знали, что за ней находится". А ведь как тщательно готовились!..

Известно, что первоначально дата нападения была назначена на 15 мая, но в самом конце апреля она была перенесена на 22 июня. И это было сделано не с бухты-барахты, не по наитию, а после тщательного взвешивания всех обстоятельств, в частности, надо было дать время, чтобы отдохнули и успели прибыть к нашим границам войска, принимавшие участие в агрессии против Югославии и Греции.

Читаем дальше и все больше глазам не верим. Господи, чего только нет в новейших рассекреченных документах, которые В. Боженков почему-то ни разу не называет! Оказывается, что и "само название — план "Барбаросса" — появилось на свет уже после войны". Где появилось? Кто явил? Неизвестно. Но все равно увлекательно и непонятно. В самом деле, план нападения Германии 1 сентября 1939 года на Польшу имел кодовое название "Вайс", план агрессии 9 апреля 1940 года на Данию и Норвегию назывался "Везерюбунг", нападения 10 мая 1940 года на Голландию, Бельгию и Францию — "Гельб", на Англию — "Зеелеве", на Грецию — "Марита", на Крит — "Меркурий" и т. д. Словом, все фашистские агрессии получали кодовое название заранее, при выработке плана, а вот агрессии против СССР кто-то дал имечко лишь после ее полного краха и смерти. Да почему же, если ведь и отдельные операции против нас немцы так или иначе кодировали, например "Тайфун", "Цитадель" и т. д.

И откуда в таком случае мы на фронте знали про план "Барбаросса"? Ведь никто из нас не присутствовал, допустим, на совещании в Берхтесгадене 3 февраля 1941 года, когда Гитлер, такой же любитель роковых зрелищ, как Нерон, в предвкушении великого эффекта заявил: "Когда начнется осуществление плана "Барбаросса", мир затаит дыхание и замрет" (История второй мировой войны. М.: Воениздат, 1974. Т. 3. С. 239). Никто из нас, фронтовиков, не читал тогда и директиву ОКВ от 15 февраля 1941 года по дезинформации, где говорилось: "Цель дезинформации состоит в том, чтобы скрыть подготовку к операции "Барбаросса". Эта главная цель и должна лечь в основу всех мероприятий по дезинформации противника" (Там же. С. 241). Наконец, никто из нас не держал в руках и директиву ОКВ № 32, которая называлась не как-нибудь, а "Подготовка к периоду после осуществления плана "Барбаросса", и была разослана главнокомандующим родами войск 11 июня 1941 года (Там же. С. 242). Да, никто не присутствовал в Берхтесгадене, никто не читал, не держал в руках названные директивы, а о плане "Барбаросса" знали! Вот загадка… Но что говорить о загадках в писаниях рядовых журналистов, если гораздо больше тайн, странностей, удивительных заявлений, относящихся к предвоенному времени и к эпохе Великой Отечественной войны, обрушивают на нас авторы, коих мы чуть не ежедневно лицезрим на экранах наших телевизоров.

Очень известный политический деятель, говоря о культурной политике и патриотическом воспитании в предвоенные годы, не так давно со страниц весьма престижной газеты уверенно заявил: "Повторю еще раз: попытка принизить все (!) в дореволюционной российской истории была одной из грубейших ошибок". И привел такой пример этого: "О Пушкине как о великом русском поэте заговорили только в начале 30-х годов". У этого политика есть советники, помощники, консультанты, даже какие-то аналитические центры. За что они получают зарплату, если никто не подсказал, что попытка принизить Россию была, и не одна, но если говорить о Пушкине, то не в двадцатые годы, а еще задолго до революции, например, появились глумливые статьи Писарева о великом поэте, и всего за несколько лет до нее раздавались безумные призывы: "Сбросить Пушкина и Достоевского с парохода современности!" А после-то революции ничто подобное было просто невозможно. Даже самый большой бунтарь, прозрев, почтительнейше склонял голову у памятника поэту и просил:

А ведь это было еще до тридцатых годов.

Но уважаемый товарищ стоит на своем и продолжает в том же самом духе: "Сталин вспомнил об истории наших предков и наших славных полководцев только тогда, когда Гитлер подошел к стенам Москвы". Ну, во-первых, ближе чем на 27 километров (поселок Красная Поляна) Гитлер "к стенам Москвы" не подошел. А во-вторых, неужто советники да консультанты и слыхом не слыхивали хотя бы про записку Сталина "О статье Энгельса "Внешняя политика русского царизма". 19 июля 1934 года эта записка была разослана членам Политбюро и, в сущности, имела директивное значение. В ней корректно, но жестко автор дал отпор оскорбительным выдумкам о нашей истории. Это патриотическое выступление Генсека ЦК ВКП(б) против классика марксизма № 2 можно понять и оценить только в контексте того времени. Позже записка была опубликована в журнале "Большевик" № 9 за май 1941 года, когда никакой Гитлер "у стен Москвы" не стоял.

Но автор продолжает именно о тех днях, о декабре 1941 года: "В какие-то немыслимо короткие сроки были поставлены прекрасные спектакли и фильмы об Александре Невском, Дм. Донском, о Куликовской битве. Тем самым удалось оживить в народе историческую память". А до этого историческая память русского народа была, видите ли, мертва. После таких открытий я бы всех советников просто разогнал. В самом деле, ведь, например, знаменитый фильм "Александр Невский" Сергея Эйзенштейна был поставлен не в немыслимой спешке декабря 41-го года, а в "спокойном" 1938-м, не менее великолепная картина Владимира Петрова "Петр Первый" вышла еще раньше. В довоенную пору появились и "Петр Первый" Алексея Толстого, и "Севастопольская страда" Сергеева-Ценского, и "Дмитрий Донской" Сергея Бородина, и поэмы "Ледовое побоище" и "Суворов" Константина Симонова, и пьеса "Фельдмаршал Кутузов" Владимира Соловьева, и многое другое в этом же роде. Так что нет, не спали художники и не спали руководители страны, коммунисты, как спят или хлопают ушами нынешние.