Что же касалось ее карьеры, дела шли ни шатко ни валко. Минуло уже полтора года с того момента, когда ее сингл «Jag var sa каг» поднялся на первое место. Хотя за предыдущий год у нее было несколько хитов в Svensktoppen, в чарте продаж она последний раз отметилась еще в октябре 1968 года с «Allting har forandrat sig», достигшей там седьмой позиции.

В 1969 году дажесо Svensktoppen ее отношения складывались неважно: лишь одна вещь появилась там, продержавшись четыре недели. Усилия, предпринятые на западногерманском рынке, тоже не принесли ощутимых результатов за прошедшие 12 месяцев. Вне всякого сомнения, Агнета и ее советники в Швеции пришли к выводу, что наибольший отклик у публики находят ее собственные песни — или же, по крайней меряют материал, который ей самой по душе и который она наполняет подлинными эмоциями и переживаниями.

Впоследствии она говорила об одном важном аспекте ее самого первого успеха: «Я чувствовала, что действительно добилась успеха, потому что это были мои собственные песни. Совсем не то, когда ты заимствуешь материал или его сочиняют специально для тебя. Это совершенно особое чувство, поскольку ты сознаешь, что сама написала и слова, и музыку».

Сказанное выше не относится к материалу, записанному в течение второго года славы, когда только одна песня целиком и полностью принадлежала ее авторству. В Западной Германии ситуация складывалась еще хуже: несмотря на все попытки Агнеты заинтересовать своих продюсеров композициями собственного сочинения, такими, как «Utan dej», которые, по ее мнению, вполне подходили для этого рынка, они остались без внимания. Между тем многие треки, записанные ею в Германии, выходили на шведских пластинках.

Хотя ее самым большим хитом до сих пор был дебютный сингл, который она сочинила сама, окружавшие ее мужчины считали необходимым демонстрировать молоденькой девушке, как «в действительности» функционирует музыкальный бизнес. Агнета была практически лишена возможности высказывать свое мнение перед лицом столь могущественной оппозиции — но теперь, когда Дитер ушел из ее жизни, пришла пора взять свою карьеру под собственный контроль.

Во время летнего тура 1969 года Агнета исполняла одну из своих новых песен. Фактически это была одна лишь мелодия, под которую она пела какие-то бессмысленные сочетания слов. В конце концов поэт Бенгт Хаслум написал для нее нормальный текст. Песня, проникнутая центральноевропейскими мотивами, получила название «Zigenarvan» и была записана в середине июня.

Сингл был выпущен осенью с песней Дитера на второй стороне. «Я верю в успех «Zigenarvan», — заявила Агнета. Интуиция ее не подвела, и песня поднялась до пятой позиции в Svensktoppen, продержавшись там шесть недель.

Но этот успех был почти сразу же омрачен кампанией протеста, поднятой в прессе. На текст песни о любви к «черноглазому, белозубому цыгану» — был навешен ярлык «безвкусной эксплуатации злободневной темы». Обозреватели и комментаторы решили, что в «Zigenarvan» («Цыганский друг») обыгрывается тема разгоревшейся в обществе полемики по поводу обращения с проживавшими в Швеции цыганами.

В одной газетной статье даже утверждалось, будто нарисованный в песне незамысловатый романтический портрет цыгана побудил домовладельца в Эскилстуне отказать 70 цыганам, желавшим поселиться в его доме. Единственное и довольно слабое оправдание, которое приводила Агнета, заключалось в том, что текст принадлежал не ей.

Однако скандал вскоре стих, и «Zigenarvan» была включена в ее второй альбом «Agnetha Faltskog Vol.2», вышедший в конце года. Он повторял формулу первого альбома и обладал определенным сентиментальным шармом, но «Zigenarvan» на фоне преобладавших слащавых немецких шлягеров казалась единственной подлинно интересной песней. Вера Агнеты в свой талант сочинителя еще более укрепилась весной 1970 года, когда ее «Оm tarar vore guld» — еще одна сентиментальная баллада, исполненная в присущей ей искренней манере, — провела 15 недель в Svensktoppen.

Можно, конечно, снисходительно относиться к банальной чувствительности песен Агнеты того периода, но не может быть никаких сомнений в том, что они находили отклик в сердцах значительной части населения Швеции. Многие ее слушатели идентифицировали главную героиню «Оm tarar vore guld» («Если бы слезы были золотыми»)с женщиной, которую покинул муж. «Я получала множество писем, — вспоминает Агнета, — преимущественно от пожилых женщин, которые писали: «Эта песня как будто обо мне. Я все это так хорошо понимаю».

Инженер Abba Майкл Третов, записавший несколько ранних сольных пластинок Агнеты, тоже признавал наличие у нее природной способности убеждения. Спустя несколько десятилетий он вспоминает о первом впечатлении, произведенном на него молодой певицей. «Конечно, это было здорово, что девушка сама пишет песни, правда, в них было мало рок-н-ролла. Тем не менее ее отличала от других одна особенность: вы верили ей даже тогда, когда она пела такие строки, как «I would own millions if tears Were gold» («У меня были бы миллионы, если бы слезы были золотыми»). Достоверность это то, чем Агнета обладала с самого начала».

Спустя несколько лет «Оm tarar vore guld» стала причиной еще одного скандала. В апреле 1973 года руководитель датского оркестра и композитор Пер Виид подал в датский суд иск против Агнеты на сумму 35 тысяч крон за плагиат, утверждая, что 20 тактов песни идентичны мелодии одной из его песен. Агнета категорически отвергла его претензии: «Он написал свою песню в 1950 году, когда я еще не пела и даже не слушала музыку. Я уверена, что эта мелодия является моей собственной композицией». Агнете трудно отказать в логике: в 1950 году она только родилась, а датская песня на момент подачи иска оставалась незаписанной. Она также указала на то, что обе мелодии имеют сходство с третьей частью Шестой симфонии Шостаковича.

Тем не менее этот спор не могли разрешить до 1977 года. В конце концов, Вииду была предложена сравнительно скромная компенсация в размере 5000 крон за отказ от дальнейших претензий. Он согласился.

Тем временем дела Фриды обстояли далеко не лучшим образом. Она продолжала выступать в кабаре с Чарли Норманом, но ее записи упорно не попадали в чарты. После провала сингла «Peter Pan» казалось, что приобретение личного продюсера в лице Бенни практически ничего не изменило.

В марте 1970 года Фрида записала свой второй сингл с Бенни. «Dar du gar lamnar karleken spar», кавер-версия хита Эдисона Лайтхауса «Love Grows (Where My Rosemary Goes)», номера 1 в британских чартах, стала ее второй за все время вещью, попавшей в Svensktoppen. Хотя она продержалась там всего две недели, это явилось свидетельством перспективности поп-материала.

Фрида хорошо понимала, что ее сдержанный стиль не подходит для того типа песен, которые люди хотят слышать в Svensktoppen. «Я попробовала петь в более жизнерадостной манере, но у меня ничего не получалось», — сказала она в одном интервью. Невысоко она оценивала и шансы длительного пребывания песни в чартах. «Долго она там не продержится. Эта песня не из тех, что очень нравятся людям».

Но под пеленой раздражения отчетливо ощущалась твердая вера в себя. «Разумеется, я слишком изысканна для Svensktoppen, — вырвалось у нее. — Но мне нравятся мои записи. По крайней мере, песни отличаются высоким качеством». До обретения признания публики Фриде оставалось еще несколько лет.

Роль Бенни в качестве жизненной опоры со временем все более возрастала. События весны ослабили ее связь с прежней жизнью в Торсхелле и Эскилстуне. В марте она окончательно порвала с Рагна- ром, а 19 мая в возрасте 71 года умерла ее бабушка Агню. В последние годы они были ближе друг другу, чем раньше, и Агню очень гордилась тем, что ее внучка известна не только в их городе, но и во всей стране. Смерть настигла эту трудившуюся всю жизнь женщину, оставившую ради нее свою семью, в разгар тура по Народным паркам, по которым Фрида ездила вместе Чарли Норманом. Через несколько дней после похорон она уже вновь выступала.