Как бы там ни было, Альфред и Сюнни больше никогда не встречались. Спустя несколько лет родные Сюнни попытались что-нибудь разузнать и пришли к заключению, что корабль Альфреда, скорее всего, был потоплен союзниками вблизи побережья Дании и что сам он наверняка погиб.

После капитуляции немцев в мае 1945 года положение 19-летней Сюнни оказалось незавидным. Она не только совершила страшное преступление, связавшись с немецким солдатом, но еще и носила его ребенка. Страстный роман повлек за собой трагедию.

Сюнни была не одинока в своей беде. Не менее 10 тысяч детей родились в результате связей между норвежскими девушками и немецкими солдатами. Таких девушек называли «tyskertos» («любовница нем¬ца»), а их детей — «tyskerunge» («немецкий ребенок»).

Ненависть ко всему, что имело отношение к оккупации, была столь велика, что в официальных отчетах в 1945 году вполне серьезно утверждалось, будто отпрыски немецких солдат непременно вырастут предателями из-за наличия у них «нацистских генов». Поскольку личность отца будущего ребенка Сюнни не была тайной для обитателей Баллангена, ее жизнь превратилась в настоящий кошмар. Где бы она ни появилась, всюду на нее сыпались злобные насмешки и оскорбления. Тем не менее она стойко переносила выпавшие на ее долю испытания.

15 ноября 1945 года у Сюнни родилась дочь. Местная повитуха была в тот момент больна, а другая не поспела вовремя, поэтому роды пришлось принимать матери и сестрам Сюнни. Девочка получила имя Анни-Фрид Сюнни Люнгстад.

После рождения ребенка жизнь Сюнни не стала легче. Теперь всеобщая ненависть распространилась и на ее «tyskerunge». Люди даже избегали общения с ее родными.

Сюнни не знала, что ей делать. «Может быть, со временем все наладится?» — надеялась она. Но ее мать, хорошо знавшая нравы своих соседей, понимала, что это надолго. Она полагала, что самый лучший выхода увезти ребенка из страны.

После долгих раздумий и душевных терзаний было решено, что Сюнни останется в Баллангене и попытается устроить свою жизнь. Агню же собрала чемодан с пожитками, взяла внучку и перебралась в Швецию. Ее одолевали многочисленные сомнения и тревоги. Она всю жизнь без устали трудилась, вырастила шестерых детей, но хватит ли у нее сил поднять на ноги маленькую девочку в ее 48 лет? Сможет ли она свести концы с концами, работая портнихой? И как быть с языком? Хотя шведский и норвежский — близкие языки, все же различия между ними достаточно велики, чтобы осложнить жизнь немолодой женщины, пытающейся обосноваться в чужой стране. Но, несмотря ни на что, главным для нее оставалось благополучие Анни-Фрид.

Время доказало ее правоту. Большинство из 10 тысяч норвежских детей немецких солдат жили изгоями на протяжении нескольких десятилетий. Душевная травма, полученная ими в детстве, отразилась на всей их последующей жизни. Только в последние годы положение исправилось.»»»»»

Хотя какие бы то ни было записи, подтверждающие это, не сохранились, Агню и Анни-Фрид приехали в Швецию, вероятнее всего, весной 1947 года, когда девочке было около полутора лет от роду. Известно, что они провели некоторое время в области Херъедален на севере Швеции, недалеко от норвежской границы. Агню бралась за любую работу, какую только могла найти.

Тем временем Сюнни продолжала бороться за существование в Баллангене. У нее болела душа из-за того, что до сих пор не было весточки от Альфреда, а теперь к тому же она была лишена возможности подержать на руках дочь, которую ненавидели все вокруг и которую она так сильно любила. Ее материнский инстинкт оказался слишком сильным. Потеряв отца Анни-Фрид, она не смогла перенести разлуки еще и с ней. Ее одолевала тоска, и она решила уехать к матери и дочери в Херъедален.

Первые официальные записи об их пребывании в Швеции появились лишь в конце лета 1947 года, когда они переехали на юг страны, да и то в них упоминаются только Агню и Сюнни, а какие-либо сведения об Анни-Фрид отсутствуют. Официально она получила статус иммигрантки восемь месяцев спустя.

18 августа 1947 года Агню, Сюнни и Анни-Фрид поселились в маленьком городке Мальмчепинг, расположенном в 45 милях к западу от Стокгольма. Сюнни нашла работу в кафе, называвшемся «Konditori Continental». Теперь будущее представлялось им более радужным: трудясь в поте лица, они смогли бы начать в Швеции новую жизнь.

Но забрезживший было лучик надежды быстро погас. События последних нескольких лет не прошли для Сюнни даром и сказались на ее здоровье. Вскоре после устройства на работу в кафе она стала жаловаться на боли в брюшной полости. Обследовавший ее врач пришел к заключению, что у нее больные почки, но не смог обеспечить ей надлежащее лечение. Ее состояние быстро ухудшалось.

19 сентября 1947 года у Сюнни случился сильный приступ боли, и она потеряла сознание. Агню вызвала врача, но он ничем не мог помочь. Сюнни требовалось специальное лечение, и ее срочно доставили в больницу в соседний город Флен, находящийся в семи милях от Мальмчепинга. Ей поставили диагноз «почечная недостаточность» и тут же сделали переливание крови.

Вначале состояние Сюнни несколько улучшилось, но надежда на выздоровление не оправдалась. Гемодиализ (искусственная почка) найдет широкое применение в Швеции лишь через 15 лет, а пока врачи посчитали, что больше ничего сделать нельзя. Быстро слабевшая Сюнни сознавала, что жизнь покидает ее, и умоляла мать позаботиться об Анни-Фрид.

Спустя неделю после госпитализации вновь наступил кризис. В легких скопилась жидкость. Врачи отчаянно боролись за ее жизнь, но было слишком поздно. В воскресенье 28 сентября 1947, около полудня, Сюнни Люнгстад умерла. Тремя месяцами ранее ей исполнился всего 21 год; ее дочери еще не было двух лет.

Тело Сюнни было перевезено в Нарвик. Родственники в Норвегии тяжело переживали ее кончину. Муж одной из ее сестер посвятил ей трогательную поэму, которую напечатала местная газета. В последней строфе слышится боль, испытываемая членами семьи: «Мы, твои близкие, посылаем тебе благодарность за все, что ты дала нам, за слезы и улыбки. Мы постоянно помним о тебе, дорогая наша, теперь, когда ты обрела вечный покой».

Однако Агню было не до слез или улыбок. Ей приходилось содержать внучку и себя. Она бралась за любую работу: шитье, уборку, стирку — все, что только попадалось ей под руку.

В июне 1949 года они переехали из Мальмчепинга в город Торсхел- ла, где Анни-Фрид и выросла. Он расположен недалеко от Эскилсту- ны, в 45 милях к западу от Стокгольма. Агню устроилась на главное предприятие города — аффинажный завод «Nyby Bruk». Бабушка и внучка жили в районе, прилегающем к заводу.

В ту пору Торсхелла был маленьким живописным городком с населением около 5000 человек. Те кварталы, что находились на западном берегу небольшой реки, протекавшей через город, имели еще средневековую планировку. Здесь преобладали деревянные дома, построенные в XIX веке. Как и в большинстве подобных городов, жизнь в Торсхелле текла спокойно и неторопливо. Анни-Фрид вспоминает ее как скучную и неинтересную. «Маленький город, ты знаешь его обитателей, по крайней мере тех, кто живет по соседству. И полное отсутствие ярких, запоминающихся событий», — говорит она.

В детстве Анни-Фрид была очень одинока. Она всегда восхищалась Агню, работавшей словно каторжная, чтобы обеспечить внучке достойное воспитание, и называла ее мамой. Тем не менее Агню тоже вспоминает, что разница в возрасте создавала между ними определенную дистанцию и у Анни-Фрид никогда не возникало желание поговорить с ней по душам. «Ей приходилось много трудиться, чтобы заработать нам на жизнь. Мы были очень бедны. Большую часть времени я сидела дома, и у меня почти не было друзей».

Агню долго не могла отделаться от мыслей о том, что случилось бы с ними, вернись они жить в Норвегию. Оливия, тетка Анни-Фрид, вспоминает: «Мать и Анни-Фрид приехали навестить меня через некоторое время после смерти Сюнни. Я чувствовала, что мать, оказавшись среди чужих людей, испытывает тревогу. Она боялась будущего и сомневалась, сможет ли обеспечить ребенка всем необходимым».