Заговорщики ударили по рукам, и адмирал поспешил назад в свою каюту. Полученная информация его ошеломила, и, прежде чем что-то предпринимать, он решил все как следует обдумать.
19
Надо сказать, что этот день на корабле прошел относительно спокойно именно благодаря сомнительной сделке между штурманом и Гревом. Адмирал практически не вылезал из своей каюты, анализируя ситуацию, и выбрался из нее только дважды: на обед и ужин. У него не укладывалось в голове, как капитан может не знать свой корабль? Это же нонсенс! Но если знает, то почему они ползут в подпространстве со стандартной крейсерской скоростью нормального скачка? Адмирал видел только три варианта: либо Блад затевает какую-то хитрую комбинацию с целью проверки новичков, и тогда визит Фиолетового чистейшая провокация, либо штурману действительно нужно позарез на Селион, и он пошел на прямую измену, рассказывая сказки про чудо-корабль. Как-то не очень верится в такие уникальные параметры скачка. И наконец, третий вариант: он не врет и капитан действительно болван, не знающий об уникальных способностях своего корабля. От правильного ответа на эти вопросы зависело очень много, и Грев не спешил делать резкие телодвижения.
Фантик после обеда все-таки удрал от Лепестковых, и они взялись за лягушку, которую Алиса сумела выпросить у Блада, клятвенно заверив капитана, что это лупоглазое животное семейства лягушачьих, отряда бесхвостых земноводных, класса амфибий не закончит жизнь на ее лабораторном столе. Просто им, зоологам, без работы скучно, и они берут эту квакушку во временное пользование для успокоения нервов. Разумеется, хитрой девчонке лягушка нужна была не для успокоения нервов. Ей нужна была информация о Бладе, которой, судя по всему, владела эта лягушка, и как только лупоглазое земноводное перекочевало в каюту профессора, Алиса первым делом навела на нее свой мыслефон. С таким же успехом она могла навести его на камень. Ее уникальный усилитель мыслей на лягушку не реагировал. Он молчал, словно у царевны-лягушки не было не то что мыслей, но и элементарных импульсов на уровне простейшего инстинкта. Алису это расстроило, а вот академика встревожило не на шутку: а не розыгрыш ли та сцена на базаре Блуда? Не надумал ли этот странный капитан их мистифицировать? Если да, то с какой целью? Что, если Фиолетовый в своих подозрениях в чем-то прав?
Блад закончил дурью маяться уже ближе к отбою и решил, что пора проведать свою разношерстую команду, а заодно проверить, как выполняются его приказы. Первым делом он разогнал по своим каютам Стесси с Джимом, затем заглянул к профессору, полюбовался на сердитую Алису, которая упорно продолжала тыкать свой кристалл лягушке в нос, в надежде выбить из нее хоть кроху информации, потом пошел искать бортмеханика. Ни в двигательном отсеке, ни в его каюте Гиви не оказалось. Нашелся бортмеханик в каюте академика.
Гном, Зека Громов и его неизвестно сколько раз «пра» дедушка сидели вместе за накрытым столом, глушили гномью водку с валерьянкой, вели оживленную беседу и, что интересно, прекрасно друг друга понимали, несмотря на то что Ур, кроме почесыванья всеми шестью руками под всеми шестью подмышками и энергичного уханья, ничего больше говорить не мог.
— Ур, у-у!! — сказал Ур.
— Тут я с тобой согласен, — кивнул Зека. — Только в бою против саблезубого тигра или мамонта проявляется настоящий коллективизм, но дубинку все равно не дам, даже не проси.
— Ур! У-у!
— Это все правильно, но… Гиви, убери отвертку, не смей из переборки дубину вырезать.
Гном плюхнулся обратно в кресло.
— Да, ты, пожалуй, прав. Угомонись, дедуля. С дубинкой — это, брат, не по понятиям.
— Ур! У-у!
— Ну и что? — возразил Гиви. — Подумаешь, восемнадцать рыл! У тебя шесть рук, у академика не меньше, а ежели еще и ноги добавить, уже явный численный перевес! Да вы их там вдвоем по стенкам без дубинок раскатаете!
— Не, погоди… — Академик начал пересчитывать свои руки и ноги, потом переключился на конечности дедули. — Братан, не получается! У них на два рыла больше.
— А ты про меня забыл? — возмутился гном. — Опять же Джимми к нам наверняка подтянется. Все, пошли валить!
— Не, первым начинать нельзя, не по понятиям, однако. Корефан узнает, пойдем по этапу как последние лохи! А ты что скажешь, Ур?
— Ур! У-у!
— Ну тут ты не прав, — замахал на него руками академик.
— Ур! У-у! — настаивал дед.
— А я с ним согласен, — заявил гном, накатывая очередной стакан. — Нет чтоб составить компанию нормальным пацанам, они тут все вынюхивают. Чего вынюхивают? Чую, пахнет заговором. Поверь, брателло, надо гнид гасить! Дедушка, ты идешь вперед. Ты их загоняешь, а мы добиваем, как того мамонта, о котором ты рассказывал. Но начинай с Фиолетового. Он хоть и не ихний, а гнида еще та! Печенкой чую!
Блад с умилением слушал этот пьяный бред, и ему вдруг стало так завидно, что он не заметил, как подсел к столу.
— А вы не торопитесь, ребята?
— О, брателло! — Зека сразу сунул в руку капитана наполненный до краев стакан.
— Нашего полку прибыло! — обрадовался Гиви и плюхнул в другую руку Блада еще один стакан.
— Ур! У-у!!! — одобрительно заухал дедушка.
— Ур, ты молоток! — расчувствовался академик.
— За правильных пацанов грех не выпить, — согласился Гиви.
И Блад выпил. Из двух стаканов сразу, правда, не сразу сообразив, что в одном из них плескалась гномья водка, а в другом валерьянка, настоянная на спирту.
Эффект был сногсшибательный.
— Ур! У-у!
— Я тебя тоже уважаю, — шмыгнул носом Блад, — но морды мы им бить не будем. Прези… призю…
— Кэп, ты бы яснее выражался. Вон как Ур, например, — попросил Зека Громов, сразу с четырех рук наполняя по-новой стаканы, — а то братва тебя не понимает.
— Презумпция невиновности, — выдавил из себя наконец капитан. — Вот.
— Ну за презумпцию!
Дружно звякнули стаканы, и Блад поплыл. Ой, зря он это сделал. Приближалась ночь. Ночь перевыборов капитана. Грев все-таки решился на переворот, приказав своим бойцам собраться в бане в пять часов утра, пока корабль вместе с его королевой сладко спит. Ну что сказать? Как выяснилось позже, он, как и капитан, это сделал зря! Силы оказались не равны…
— Нет, это уже наглость! Лили, прикажи своему зверю отойти!
— Фантик, с дороги.
Перегородивший выход из каюты кот отрицательно качнул лобастой головой.
— С дороги, я сказала!
— Ага, я отойду, а капитан меня купирует.
— Ну киса, миленькая, я за тебя заступлюсь, — начала уговаривать Фантика Стесси.
— Ага, я отойду, а капитан меня кастрирует.
— Мне очень, понимаешь, очень надо к Джиму. А перед капитаном я за тебя потому отвечу.
— Чем? — разозлился кот. — У тебя ни спереди, ни сзади нечего отрезать.
— Бесполезно, — вздохнула эльфа. — Император его насмерть запугал. Он даже меня не слушается.
— Вы знаете, девчонки, я его не узнаю, — искренне удивилась Лепесткова.
— Кого? — спросила Стесси.
— Капитана. Он всего за день превратился в такую вредину!
— Это верно, — согласилась эльфа. — Император в данном случае полностью не прав! Зачем так мучить Джима и его подругу?
— Меня этот вопрос тоже интересовал, — в воздухе возникла гнома, — и знаете, что мне ответил этот деспот?
— Что? — прозвучал дружных хор девичьих голосов.
— Что слюной от зависти боится захлебнуться. Типа им можно, а мне нельзя? — радостно сверкая глазками, заложила Блада Нола.
— Та-а-ак, — уперла кулачки в крутые бедра Стесси, — а больше он ничего не сказал?
— Еще плел какой-то бред, что он типа эпсано-туристо, облико-морале, и если сухой закон для всех, значит, он сухой для всех!
— Вот сволочь! — ахнула Алиса.
— Именно так я ему и сказала, — еще радостней воскликнула голограмма, — и он со мной согласился!
— Девочки, капитан зарвался, — решительно сказала Стесси.
