Шарлотта и Натали столь усердно занялись учебой, что тоже почти не участвовали в обычных делах. Даже у Поршии проявился интерес к занятиям. И Фэрис с Джейн остались одни в кабинете с трехтомными романами: Фэрис, потому что не верила, что чему-нибудь научится, если ее никто не учит, а Джейн — потому что не хотела научиться слишком быстро.

— Подумай об этом, — сказала Джейн однажды, когда они мрачным вечером в начале марта пили чай в кабинете. — Ева-Мария украла у себя пять месяцев учебы в Гринло. А зачем? Чтобы порисоваться.

Фэрис стояла у окна, облокотившись на подоконник и подпирая голову ладонями.

— Разве первые гуси весной прилетают с севера, чтобы порисоваться? Или в ответ на зов, которому не могут сопротивляться?

Гуси пролетели ночью, их громкие крики разбудили Фэрис, прервав сон о Галазоне. Она просидела на постели весь остаток ночи, обхватив руками колени, дрожа от тоски по дому.

— О, не говори метафорами. Достаточно с меня декана.

— Ничего не могу поделать. — Фэрис смотрела в пустое серое небо. — Только их и хочет слышать мадам Виллет. Мне теперь почти без труда удается называть ястреба цаплей.

— Учение о ключевых знаках, — с отвращением сказала Джейн. — Все в этом мире символизирует то, чем не является. Удивительно, как что-то еще удается сделать.

— Разве что-то делается? Разве все это не часть божественной борьбы порядка с хаосом, подъема и спада, спада и подъема?

— Не можешь говорить понятно — лучше уходи.

— Чаю не осталось?

— Нет. И это был последний. Придется написать и попросить еще, а мама, вероятно, не пришлет, потому что я уже скоро вернусь домой. — Джейн вздохнула. — Осталось три месяца.

Кто-то постучал в дверь.

Фэрис отвернулась от окна и встретила удивленный взгляд Джейн. Все знакомые первокурсницы были на занятиях, а немногие из старших студенток не настолько церемонились, чтобы стучаться.

Джейн открыла дверь. Там никого не оказалось. Озадаченная, она шагнула за порог и посмотрела в оба конца коридора, потом нагнулась и подняла лежащий у двери листок бумаги.

Фэрис пристально смотрела на Джейн, которая развернула листок, прочла его, перечитала и снова сложила.

Джейн посмотрела на Фэрис.

— Сегодня ночью. — Ее голос звучал совершенно обыденно.

— Что сегодня ночью?

— Мое дежурство.

В эту ночь Фэрис не спала. Дело было не только в сознании, что Джейн снаружи, скорчившись под всеми одеялами, какие удалось достать, дрожит на самом верху башни Гавриила. Не только в стае гусей, которые пролетели по небу в полночь со слабым криком, словно охотничьи собаки на небесных полях. Не только в южном ветре, который дул непрерывно уже много дней, принося с собой аромат вспаханных полей.

Все это совпало, но больше всего ей не давало уснуть ощущение быстро проходящего времени. Фэрис понимала, что ее пребывание в Гринло — не бессрочная ссылка из Галазона. Она неизбежно подойдет к концу. В отличие от Джейн, Фэрис с нетерпением ждала окончания срока пребывания в школе, стремилась домой. Несомненно, она пропустила многое из того, что ей мог предложить Гринло. Если не оставалось надежды научиться магии, — а с этим, очевидно, уже нужно смириться, — то не больше вероятности было провести три года в какой угодно школе и совсем ничему не научиться.

Но когда Фэрис лежала без сна в тишине и темноте спальни, она думала о том, что «ничего» — это именно то, чему ей удалось научиться. Она умела часами стоять неподвижно, расслабившись, умела казаться благодушной и сохранять холодную голову. Но это все, чему она научилась.

Фэрис с горечью размышляла о тех днях, которые она провела вдали от Галазона. Половину этого срока она потратила здесь зря, читая романы. За это время ее дядя мог срубить все деревья в Галазон-Чейзе.

К рассвету глаза у Фэрис стали красные, как у хорька, и она была такой же злой. Она встретила Джейн у подножия башни Гавриила и помогла ей свернуть одеяла.

— Спасибо, — сказала Джейн, когда последнее одеяло было свернуто.

— Повезло? — Фэрис сама удивилась, как хрипло звучит ее голос.

У Джейн был задумчивый вид.

— История о Коте в сапогах теперь мне гораздо понятнее.

— Тебе не полагается мне рассказывать.

— О, это не кот. Какая разница? Ты все равно в это не веришь.

— Главное, ты веришь. Ты сейчас собираешься на утреннюю лекцию?

— Ну да. Я вообще собираюсь начать как следует заниматься. Разве только посплю немного сначала.

Фэрис тяжело вздохнула.

— Я, вероятно, тоже начну учиться. Все остальные учатся. Это поможет скоротать время.

— Да, действительно, как раз то, что надо.

Они вместе отнесли одеяла обратно в спальню.

У обеих подруг был невеселый вид.

Остальную часть семестра Фэрис провела в борьбе с древними греками в целом и Аристотелем в частности. Для мадам Виллет она читала «Метафизику». Для себя штудировала «Политику» и все остальное, что, по ее мнению, могло пригодиться будущему правителю. К тому времени, когда студентки третьего курса начали сдавать выпускные экзамены, она усердно писала реферат по «Метафизике», посвященный устройству мира в интерпретации декана.

Джейн на всех парусах уносилась в неисследованные моря математики и магии. Место в штате, которое готовили для Евы-Марии, было теперь свободно, и его могла занять любая достойная выпускница. Джейн посчитала такую возможность даром небес и, приложив все усилия, с триумфом сдала выпускные экзамены. Она не только стала выпускницей Гринло, ее пригласили остаться в колледже.

Как-то в майский день, когда большинство студенток сопровождали свои сундуки и чемоданы на вокзал в Понторсон, Джейн и Фэрис встретились на дамбе возле башни Корделиона. Полностью оправившись от мучений, связанных с учебой, Джейн, как всегда, выглядела очень опрятной. Фэрис пыталась уложить волосы наподобие аккуратной прически Джейн, но прибрежный ветер изо всех сил старался растрепать узел, который она с таким трудом соорудила.

Фэрис держала под мышкой книгу. Джейн в одной руке несла бутылку шампанского, а в другой — два бокала из столовой. В дружеском молчании они поднялись на вал и уселись наверху. Фэрис держала бокалы, пока Джейн сражалась с пробкой шампанского.

— Наконец-то, — воскликнула Джейн. — Давай бокалы.

Фэрис подчинилась и с удовольствием наблюдала за игрой солнечного света в вине, которое разливала Джейн, а потом заметила этикетку и не удержалась от восхищенного возгласа:

— Я и понятия не имела, что в лавках Гринло имеется такая роскошь.

— Ничего подобного. Я привезла его с собой, когда вернулась в этом году после каникул. Подумала, что если сдам выпускные экзамены, то мне захочется отпраздновать, а если нет, то наверняка нужно будет взбодриться.

Фэрис вручила Джейн ее бокал и подняла свой.

— За наш праздник! Поздравляю.

— За унылых английских парней, — подхватила Джейн.

— За выдающуюся колдунью Гринло Джейн Брейлсфорд.

— И пусть они никогда не встретятся. — Джейн чокнулась бокалом с Фэрис.

Они выпили. Джейн блаженно улыбалась, глядя на горизонт, где ныряли и кружили чайки.

— Славное завершение прекрасного года. Пусть твой последний год пройдет так же весело.

— В последние месяцы веселья было маловато.

Джейн сделала еще глоток.

— Я рада, что ты заметила перемену, но, знаешь, ты во многом сама виновата: слишком усердно занималась. В следующем семестре тебе придется исправиться. Я передам свой кабинет тебе, Шарлотте и Натали. Вам иногда придется баловать себя пирогами и элем, просто для того, чтобы сохранить традиции этой комнаты.

Фэрис широко раскрыла глаза.

— Спасибо. Ты к нам будешь иногда заходить, чтобы поддерживать веселье на должном уровне?

— Если меня пригласят.

— Ты можешь присоединяться к нам, чтобы попить чаю и почитать вслух трехтомные романы, если у тебя еще остались такие, которые я не читала.