Иван Данилович смотрел в стереотрубу на позиции, прикрывавшие Минское шоссе, а сам мысленно был под Витебском, на НП генерала Людникова, армия которого по плану Черняховского в должна была начать операцию.
В пять сорок зашипел телефон «ВЧ», звонил Людников. Командующий взял трубку. Разговор был коротким. Пожелав ему успеха, Черняховский обвел всех значительным взглядом:
— Ну, друзья, Людников начал… — И, немного помолчав, обратился к генералу Иголкину и находившимся здесь направленцам: — А теперь, товарищи, по местам и все внимание боевой готовности армий.
Огневой вал ударил огнем на передний край врага. Но вскоре позвонил генерал Людников.
— Людников? Что случилось?
— Случилось, товарищ командующий, чего не мог предвидеть и сам Всевышний. Пехота самостоятельно поднялась в атаку, и вся 39-я армия перешла в наступление.
— Как же это так? За час до конца артподготовки? — удивился Черняховский.
— Не выдержали нервы комбата 61-го полка. Ему показалось, что противник отходит, и чтобы его не упустить, он, не дождавшись конца артподготовки, поднял батальон и повел его в атаку. Смотря на него, ринулись вперед соседние батальоны, а за ними поднялись и полки. Так что мне ничего не оставалось, как отдать приказ на общее наступление…
— Но ничего. Будем делать все, чтобы шло, как надо. — И тут же прозвонил командующим ВВС и артиллерии и поставил их в известность о случившемся, чтоб внесли коррективы.
Ровно в девять двинулись другие армии и соседние фронты. Началась грандиозная битва за Белоруссию. В это утро на 600-километровом пространстве, от озера Нещедра до Мозыря, поднялась могучая армада четырех фронтов и стремительно двинулась освобождать многострадальную Белоруссию. Вместе с ними поднялась более чем 370-тысячная партизанская армия Белоруссии.
В направлении Витебска события развивались особенно успешно: войска генерал-лейтенанта Людникова за первые сутки наступления форсировали Лучесу и продвинулись на 10–15 километров.
Но по обе стороны Минского шоссе, насколько могла охватить стереотруба, Черняховский видел упорное и кровопролитное сражение. Впереди все тонуло в крутящемся дыму разрывов и пожарищ. Земля, а вместе с ней и НП командующего, вздрагивая, тряслись, как в лихорадке. И казалось, что войска сражаются все на том же месте. Но командующий надеялся и верил, что танковый корпус генерала Бурдейного прорвется и на Минском шоссе.
Черняховский вошел в блиндаж оперативной группы.
— Что нового, товарищ Иголкин?
— Есть новое, товарищ командующий. — Иголкин раскрыл карту полосы армии генерала Галицкого. — Первое — генерал Галицкий просит помочь корпусу и ударить авиацией по Белобородью.
— Поможем, — сказал Черняховский и сражу же связался с командующим воздушной армией.
— Второе, — продолжал генерал Иголкин, — генерал Алешин только что докладывал, что сегодня ночью в районе Бурдюки на Минской автостраде подобран тяжелораненый солдат 25-й зенитной артиллерийской дивизии. Он показал, что их дивизии кроме противовоздушной обороны поставлена задача борьбы с танками на Минской автостраде. Раненый говорит, что они ждут здесь, вдоль шоссе, танкового наступления.
— Ждут танкового наступления? — повторил командующий. — Выходит, немцы не дураки, правильно определили и припрятали зенитную артдивизию. Это серьезный сюрприз… Все ясно. Подумав, командующий неторопливо сказал: — Это еще раз нас убеждает, товарищ Иголкин, что здесь вводить танковую армию нельзя.
— Так точно, товарищ командующий, нельзя.
— Раз «так точно», то готовьте директиву маршалу Ротмистрову: к утру 25 июня передислоцировать танковую армию в район Мсов и быть в готовности ввести ее в прорыв в районе Толочина, чтобы выйти на Минскую автостраду и развить успех на Борисов.
Утром 25 июня Иголкин, развернув карту, доложил:
— Бурдейный прорвался и набирает темп. Его передовой отряд уже вышел на Витебское шоссе и овладел Клюковкой. На Минской автомагистрали немцы начали отводить свои войска и ведут сдерживающие бои. 26-я и 84-я гвардейские стрелковые дивизии, наконец, овладели рубежом Шалашино и успешно продвигаются вдоль Минского шоссе к рубежу Юрцево — Бурдаки.
— Спасибо за радостную весть. — Черняховскому хотелось как можно скорее ввести в прорыв главные силы танковой армии. Ее передовые отряды уже двинулись с исходного положения в полосу армии генерала Крылова. Армия генерала Людникова во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта к этому времени с восточной и южной сторон обложила Витебск.
Черняховский и генерал Макаров под охраной бронетранспортера направились на автомашинах уже по очищенной части Минской автомагистрали туда, где вели бой дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса. НП комкора был расположен на опушке соснового леса. Наблюдая бой, здесь Черняховский ощутил то, что так радостно волнует душу полководца. Пусть враг еще бешено сопротивляется, пусть танковая армия еще только-только входит в полосу прорыва, но командующий уже видел, что еще один удар артиллерии и авиации, еще один натиск танков и пехоты — и враг побежит. Черняховский щедро дал из своего резерва все, что просил комкор генерал П. Г. Шафранов: и один вылет дивизии штурмовиков, и два дивизиона «катюш», и лишний боекомплект, и даже людей на пополнение основательно поредевших дивизий.
— Теперь, дорогой генерал, решимость, мужество, быстрота и натиск! — произнес он, прощаясь с комкором.
Утром следующего дня 158-я стрелковая дивизия полковника Гончарова 39-й армии генерала Людникова ворвалась в Витебск.
А во второй половине дня войска генерала Людникова, взаимодействуя с армией Белобородова, вошли в Витебск и концу дня освободили его; передовые дивизии 5-й армии Крылова захватили железную дорогу Орша — Лепель, конно-механизированная группа продвинулась еще дальше — вышла на реку Улла и с помощью партизан форсировала ее; войска генерала Галицкого за эти сутки прошли далеко за шоссе Витебск — Орша и вышли на рубеж Зубов — Смоляны. Танковый корпус, как решал генерал Черняховский, пересек железную дорогу Орша — Минск, его передовой отряд повернул прямиком на Березину. Гвардейская танковая армия маршала Ротмистрова наконец-то вырвалась на Минскую автомагистраль и при поддержке авиации развивает успех вдоль Минского шоссе.
— Ну, товарищ Иголкин, кажется, все! Теперь перед нами прямая дорога на Минск! Пишите донесение в Ставку о взятии Витебска.
24 июня 1944 года Сталин подписал, и был опубликован первый персональный приказ Черняховскому. Раньше, в прошлых приказах его имя упоминалось среди особо отличившихся, а на этот раз это выглядело так. (Смотрите ксерокопию приказа Верховного Главнокомандующего.)
25 июня на командном пункте Черняховский с другими работниками штаба слушал радиопередачу «В последний час». Командующий и операторы отмечали на картах населенные пункты, освобожденные соседними фронтами.
Вдруг распахнулась дверь и вошел сияющий майор — секретарь Военного совета. Он подошел к командующему и хрипловатым от волнения голосом доложил:
— Товарищ генерал армии!..
Услышав эти слова, командующий сделал большие глаза. Майор продолжал:
— Имею честь вручить телеграмму Верховного Главнокомандующего. Товарищ Сталин поздравляет вас с присвоением вам звания генерала армии!
— Спасибо, товарищ Бабаев, — сказал Черняховский в некоторой оторопи и протянул ему руку. Кинулись поздравлять Макаров и Комаров.
Иван Данилович пришел в себя, твердо и весело сказал:
— Ну, за это надо отплатить хорошими боевыми успехами. Прошу всех к карте! Завтра прикончить «котел» под Витебском! Освободить Оршу и на Минском шоссе захватить мосты через Бобр раньше, чем это успеют сделать танки врага!
И Черняховский сделал все, чтобы это сбылось как можно скорее.
27 июня опять был радостный день: в полдень сообщил Людников, что «котел» под Витебском ликвидирован, капитулировал генерал Гольвитцер. Вечером доложили генералы Глаголев и Галицкий, что их войска совместно с 26-й танковой бригадой освободили Оршу. Армия маршала Ротмистрова форсировала Бобр, а армия генерала Крылова вместе с гвардейскими корпусами — конным и механизированным — к исходу дня вышли на линию озер Лукомльское — Селява. Дальше всех продвинулся танковый корпус генерала Бурдейного. Он с помощью партизан форсировал южнее Минского шоссе р. Можа и ходко продвигался к Березине.
