Это переживания нашего воина. А вот что чувствовал ефрейтор Войтхон, взятый в плен здесь, под Прохоровкой. Он сказал, что в его роте из 100 человек уцелели всего трое. И те попали в плен. Не более 12 раненых сумели уползти в тыл. Наш майор, который допрашивал этого пленного, среди документов увидел фотокарточку и, показав ее Войтхону, спросил: «Кто это?» — «Это я». Но на фотографии был полнощекий молодой человек с густыми волосами и очень бодрым, веселым выражением лица. «По-видимому, это очень давняя ваша фотокарточка?» Пленный ответил: «Нет, это я сфотографировался в прошлом году, когда был в отпуске». Перед майором стоял не молодой человек, а морщинистый, седой пожилой солдат. Майор достал небольшое зеркало, перед которым брился по утрам, и протянул пленному. Пленный посмотрел на себя и просто онемел: он увидел себя седым, дряхлым человеком. «Проклятая война! Я же не был седым, я же знаю это точно. Вчера, накануне этого боя, я брился и не был седым».

Прохоровское побоище было переломным моментом в битве под Курском.

Операция «Цитадель» гитлеровского командования завершилась полным провалом. Успешное оборонительное сражение, а затем и наступление наших войск на Курской дуге в смысле военного искусства для Черняховского являли собой подлинно хрестоматийный пример взаимодействия всех видов войск. Сначала классическая оборонительная операция, затем не менее эффектное встречное сражение крупных армейских объединений и, в завершение, блестящая наступательная операция. Как он сам говорил — готовый и яркий образец для включения в учебники по военной истории и военному искусству!

В результате сражения на Курской дуге наши войска, используя хорошо подготовленную оборону, измотали и обескровили противника.

К 17 июля были ликвидированы все вклинения немецких войск на южном и северном фасах Курской дуги. 5 августа были освобождены Орел и Белгород. За эти прекрасные победы столица салютовала войскам, впервые за годы войны, артиллерийскими залпами.

В приказе от 5 августа 1943 года Верховный Главнокомандующий подвел итог Курской битвы:

«Сегодня, 5 августа, войска Брянского фронта при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов в результате ожесточенных боев овладели городом Орел.

Сегодня же войска Степного и Воронежского фронтов сломили сопротивление противника и овладели городом Белгород. Месяц тому назад, 5 июля, немцы начали свое летнее наступление из районов Орла и Белгорода, чтобы окружить и уничтожить наши войска, находящиеся в Курском выступе, и занять Курск.

Отразив все попытки противника прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, наши войска сами перешли в наступление и 5 августа, ровно через месяц после начала июльского наступления немцев, заняли Орел и Белгород…

Сегодня, 5 августа в 24 часа столица нашей Родины Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий…»

Долгие шесть месяцев, в течение которых готовили оборону четыре фронта на Курской дуге, а затем отражали попытки немцев окружить здесь наши войска, 60-я армия Черняховского стойко оборонялась в верхнем лобовом выступе Курской дуги.

Для меня (как автора) очень счастливо сложились обстоятельства: я пишу эти строки между Льговом и Рыльском, где были позиции 60-й армии, в санатории «Марьино». Этот великолепный дворец построил князь Барятинский в 1811–1820-х годах. В честь любимой жены князь назвал усадьбу «Марьино». Дворец настолько прекрасен, что воюющие стороны без взаимной договоренности не бомбили его и не обстреливали артиллерией.

Во время первого наступления на Москву на этом направлении рвалась к столице танковая группа Гудериана. Ему доложили о красивом дворце, и Гудериан приехал его осмотреть.

Вот в августе 2005 года я лечусь, работаю и отдыхаю в этом шедевре архитектуры. Представляю, как Гудериан ходил здесь по гулким коридорам, тукая каблуками сапог. Любуясь великолепными залами, наборными паркетными полами, скульптурами, он, наверное, самодовольно говорил сопровождающим:

— Великолепно! Прекрасно! После победы я здесь хорошо устроюсь!

Да, я уверен, именно так и говорил Гудериан, потому что Гитлер, когда ему показали фотоснимки Марьино, подарил этот дворец Гудериану, желая прибавить ему энтузиазма в дальнейшем наступлении на Москву.

Но потом, когда немцы драпали от Москвы, Гудериан, пробегая мимо этого исторического шедевра, без жалости приказал взорвать его. Навезли взрывчатки полный подвал! Но, говорят, даже у того, кто был оставлен, чтобы нажать рычаг взрывного устройства, рука не поднялась уничтожить эту красоту!

А тут вскоре подоспели войска Черняховского. Он и командующий фронтом Рокоссовский тоже осматривали и любовались этим чудесным дворцом. Но они не устроили здесь свои штабы, чтобы не дать повод для бомбардировок немецкой авиации. Дворец сохранился в своем первозданном великолепии по сей день. Вот уже почти половину века Марьино хранит и поддерживает в отличном состоянии его директор Борис Ильич Ворович. Он из местных, родился в Рыльске в 1931 году, сегодня ему семьдесят пять, и всю жизнь он посвятил Марьино. Очень хороший хозяин, добрый, отзывчивый человек.

Борис Ильич мне рассказал:

— Летом 1936 года, было мне тогда всего четыре годика, отец посадил меня в кузов «полуторки», и мы поехали в магазин, который находился в правом крыле дворца Марьино. Дворец я воспринял как сказочное видение, оно захватило мое воображение навсегда.

Когда началась война, отец ушел в армию. Пережили мы с мамой немецкую оккупацию в Рыльске. Местных жителей сгоняли на различные работы. Более двух тысяч расстреляли. Мать простудилась и заболела. Меня отдали в детский дом. Наконец, кончилась война. Вернулся отец. Маму выписали из больницы. После школы я окончил Рыльский строительный техникум. А в 1954 году мне вручили диплом Воронежского инженерного института.

В мае 1959 года директор санатория «Марьино» предложил мне должность главного инженера и начальника ремонтно-строительного участка…

С 1983 года, вот уже четверть века, Борис Ильич директор. За эти годы в санатории побывало очень много известных людей. Почти все космонавты. «Марьино» является базой реабилитации космонавтов после полетов. Здесь лечились государственные деятели, артисты, художники, ученые. В дни моего пребывания гостил в «Марьино», по приглашению Бориса Ильича, князь Владимир Владимирович Барятинский с женой Иоландой. Меня познакомили с ним. Мы ездили по историческим местам в Курске, Рыльске, Мазеповке. Побывали в склепе-усыпальнице князей, которую восстановил Борис Ильич. Князь живет во Франции. Он простой работник торговой фирмы. Скромный французский гражданин.

Борис Ильич и князь рассказывали много интересного о Марьино. Но это не наша тема, поэтому возвращаюсь в военные годы.

Осмотрел я оборону противника в Рыльске — 6 месяцев укрепляли ее немцы. Некоторые доты и дзоты сохранились по сей день. Рубеж здесь был создан мощнейший. Глядел я с позиций 60-й армии на противоположный высокий берег и представлял, как тяжело было наступать войскам Черняховского через водную преграду с болотистыми, заросшими тростником берегами. Через все это не побежишь в атаку почти по горло в воде и тине, под смертельным огнем пулеметов и минометов. Черняховский где-то здесь на берегу, с НП, видел эту страшную картину и делал все, чтобы артиллерия и авиация помогали наступающим.

И его доблестные воины с первой попытки прорвали эту, казалось, непреодолимую оборону!

Однако расскажу об этом по порядку, подробнее.

Настал долгожданный день, командующий фронтом Рокоссовский вызвал Черняховского в свой штаб для постановки новой задачи. Встретил его начальник штаба фронта генерал Малинин и сказал:

— Командующий сейчас занят неотложным делом. Он примет вас, Иван Данилович, позже, а мне поручил ознакомить вас с предстоящей операцией и задачей 60-й армии в ней.