Тур рассказал мне, что на Пасхе лишь дважды побывали археологи. В 1914 году англичанка Кэтрин Раутледж пришла туда на своей шхуне «Мана» и обследовала знаменитые статуи. Двадцать лет спустя на остров прибыла франко-бельгийская экспедиция, и бельгийский археолог Анри Лавашери ознакомился с многочисленными наскальными рисунками, а французский этнограф Альфред Метро собирал устную информацию у островитян для своего очерка этнографии острова Пасхи. Никто не занимался стратиграфическими раскопками, так как считалось, что скудный почвенный слой на этом безлесном острове не может ничего скрывать. Больше того, все полагали, что остров Пасхи был заселен позже других островов Полинезии — ведь он дальше лежит от Азии, которую считали источником всех миграций. Но Тур смотрел на дело иначе. Пасха ближе всех полинезийских островов лежит к Южной Америке и Тиауанако, поэтому Тур предполагал, что он был заселен очень рано, может быть раньше других. Сами пасхальцы называли свой остров «Пуп вселенной». Но такое же название Тур слышал на берегах Титикака. Почему из многих тысяч тихоокеанских островов именно этот клочок земли в океане напротив Перу оказался «пупом вселенной»? По мнению Тура, ответ был ясен: как пуповина связывает зародыш с матерью, так и остров Пасхи, лежащий на крайнем востоке Полинезии, некогда был «пуповиной» островного царства, играл роль естественного связующего звена с родиной — Перу.
Тур решил привезти на Пасху опытных археологов. Но этот теперь принадлежащий Чили уединенный островок только раз в году навещался чилийским военным кораблем, который всего на неделю бросал якорь у его незащищенных берегов. За одну неделю не проведешь настоящих раскопок. А быть на год оторванным от внешнего мира слишком рискованно. Вдруг специалисты окажутся правы и раскапывать будет нечего? И сиди жди со своей экспедицией, когда опять придет корабль. Нет, нужно располагать своим судном, с опытной командой и всем, что необходимо для работы. Конечно, это обойдется недешево, но Тур был готов вложить в экспедицию все свои деньги, да еще призанять, если не хватит. Безвозвратной помощи он просить не будет. А чтобы легче было добыть всякие документы и открытые листы на раскопки, попытается получить согласие норвежского кронпринца быть покровителем экспедиции.
— Но ведь ты никогда не был на Пасхе, — возразил я, — а мне помнится, что там сплошная голая лава. Вдруг раскопки ничего не дадут?
— Конечно, это будет неприятно, — ответил Тур. — Потому-то мне и нужно свое судно. В крайнем случае, если ничего не найдем, отправимся к другим островам, где я сам видел в зарослях развалины и каменных идолов.
Я знал по опыту, что спорить нет смысла. В последующие месяцы я лишь изредка видел Ивон и Тура; они с головой ушли в приготовления.
Посоветовавшись со своим старым другом Вильгельмом Эйтремом, он зафрахтовал на год рыболовный траулер «Хр. Бьеллянд» и переоборудовал его в экспедиционное судно для работы в тропиках. Затем Тур нанял капитана и команду. Кроме того, он пригласил врача, кинооператора и, самое главное, пятерых археологов — трех американцев, одного норвежца и одного чилийца.
Ученым, кинооператору и врачу требовалось специальное снаряжение. Но еще сложнее было добыть полный комплект запасных частей. Якоря, винты, радиолампы — все нужно, ведь до ближайшей верфи или мастерской будут тысячи миль. Чего только не погрузили на траулер: замороженные говяжьи туши, ящики с консервами и химикалиями, снаряжение для раскопок и подводных работ, три тонны гипса для слепков, пресной воды на год, джип, кузницу, столярную мастерскую, добрую тысячу метров тканей и восемьдесят четыре килограмма рыболовных крючков для расчетов с островитянами, лебедки, брезенты, палатки, тросы, мешки, ящики, чемоданы… Все надо было учесть. И капитан Арне Хартмарк потом подтвердил мне, что в самом деле ничто не было забыто. Вот отрывок из письма Хартмарка: «Общее для всех дел и достижений Хейердала — это искусное планирование, тут он достиг совершенства. Можно уверенно сказать, что особенно это проявилось во время экспедиции на остров Пасхи. Она была подготовлена мастерски, так что лучше нельзя.
Мне посчастливилось почти с самого начала быть привлеченным к планированию экспедиции. Как капитан экспедиционного судна я отвечал за благополучное плавание и за сохранность судна на стоянке.
У меня было свое представление, как все следует устроить, но оказалось, что Хейердал сам давно изучил все проблемы, и мне оставалось только одобрить его наметки по вопросам, входившим в мою компетенцию. Он все отлично продумал заранее, и поначалу мне даже было не очень приятно, что он до такой степени вторгся в мою профессиональную область, но мало-помалу пришлось сдаться перед его глубокими знаниями и логикой доводов. „Вот тут, я думаю, мы бросим якорь — этот мыс будет от нас в направлении ост-зюйд-ост, а эти два утеса окажутся на одной прямой“, — говорит он, показывая на навигационную карту, и решительно отмечает крестиком, где я должен бросить якорь. Я слегка раздраженно возражал, что это будет зависеть от грунта и погоды. Я еще не знал как следует начальника экспедиции. Он тотчас взял с полки нужную книгу и мне показалось, вслепую — открыл ту самую страницу, где черным по белому было написано, что как раз в том месте, которое он обозначил крестиком, глубина тринадцать саженей и самый подходящий грунт.
— Какие ветры преобладают, ты сам знаешь. Если провести прямую от этого мыса до якорной стоянки, увидишь, что мы будем надежно прикрыты от Юго-Восточного пассата. К тому же, — добавил он, лукаво улыбаясь, — здесь, в заливе Анакена, король Хоту Матуа впервые высадился на острове Пасхи, а Хоту Матуа знал морское дело. Кстати, запиши, что нам нужна плоскодонная лодка, на ней будет легче выходить с волной на берег. Сейчас посмотрим, что пишет Раутледж про песчаный берег в Анакене… Представляешь себе, какое место для лагеря, и прямо напротив палаток стоит корабль!
Тогда мне еще трудно было судить о морской выучке Хоту Матуа, но против логики Хейердала я ничего не мог возразить. В итоге мы в самом деле бросили якорь в заливе Анакена там, где Тур тремя месяцами раньше, сидя дома в Норвегии, начертил крестик. Тринадцать саженей воды под килем — вполне безопасно для нашего суденышка».
«Все окружает, надо всем господствует необозримый океан и необозримое небо, безбрежный простор и полная тишина. Живя здесь, постоянно прислушиваешься к чему-то, неведомо к чему, и подсознательно чувствуешь, что ты находишься в преддверии чего-то еще более величественного, недоступного нашему восприятию».
Так описала Раутледж свое впечатление от Пасхи в книге «Загадка острова Пасхи». И то же самое испытывали Ивон и Тур, стоя на палубе и глядя на землю в октябрьский вечер 1955 года, когда их судно бросило якорь с подветренной стороны. Наверху в одной из спасательных шлюпок сидел Тур-младший, не отрывая глаз от легендарного острова. Ему было шестнадцать лет, его зачислили в команду юнгой. Остальные участники тоже жадно всматривались в берег, пока его не поглотил вечерний сумрак. Но больше всех не терпелось сойти на берег пятерым археологам. Вот их имена — Эдвин Фердон, сотрудник музея Нью-Мексико, друг Ивон и Тура еще со времен их медового месяца в Санта-Фе; Арне Шёльсволд, участник экспедиции на Галапагос; наконец, трое новых знакомых — доктора Уильям Меллой и Карлайл Смит, оба профессора, один Уайомингского, другой Канзасского университета, а также Гонсалес Фигероа, сотрудник университета в Сантьяго, официальный представитель Чили в экспедиции. Все собрались на палубе, кроме двухлетней Аннет. Ее Ивон не рискнула оставить дома, и сейчас девочка крепко спала в каюте. Правда, перед сном Аннет успела одним глазком взглянуть на зеленые холмы и вздымающиеся из моря крутые скалы. Она даже показала пальчиком на больших «кукол» — так Аннет назвала огромных каменных идолов, разбросанных на склоне потухшего вулкана. Капитан сиял — завершена половина кругосветного плавания, он благополучно доставил пассажиров и груз на уединенный клочок земли в Тихом океане. Вот он, «Пуп вселенной», известный современному человеку как остров Пасхи, потому что голландец Роггевен открыл его в день пасхи в 1722 году.
