— Мешок! Мешок!
В два счета Тур отвязал мешок. Но падение не замедлилось. Наконец парашют раскрылся, и почти в ту же секунду он всем телом ощутил сильный толчок, от которого почернело в глазах. Прошло несколько минут, прежде чем он смог встать и освободиться от парашюта.
Последний учебный прыжок был ночным. Они знали, что поле будет освещено двумя фонарями и главная трудность — об этом их особо предупредили — определить расстояние до земли. Тур больше всего опасался этого испытания, потому что в темноте он видел совсем плохо. По чести говоря, он не ожидал, что его допустят до прыжков. Но когда проверяли зрение, его выручил старый прием — он надавил пальцами на уголки глаз. И комиссия признала его годным к строевой службе, категория «I-а».
И вот Тур сидит в самолете и думает о том, что остальные ребята видят гораздо лучше его. Надо пока закрыть глаза, чтобы переход от освещенной кабины к темноте был не слишком резким. Только садясь на обрез люка, он на миг осмотрелся. Еще несколько секунд — и он уже падает в ночи. Теперь Тур открыл глаза. Над ним на фоне звездного неба чернел широкий зонт парашюта. Он чувствовал себя словно парящая с ветром птица. Кажется, там, далеко внизу, видно два фонаря… Он думал об одном: сколько осталось до земли? Когда она опрокинется на него?
Вдруг на фоне горизонта проступило что-то вроде деревьев. Тур потянул за стропы. И приземлился так мягко, как ни разу не приземлялся днем.
А вот его товарищам не повезло. Прыгая в ночь из освещенной кабины, они теряли ориентировку. Кто поломал себе кости, кто ушиб позвоночник. Бейера из «Группы „И“», который вместе с Туром должен был отправиться на «рискованное задание», отвезли в больницу с переломом обеих ног.
Перед заданием Тур получил увольнение. Он доехал поездом до Солсбери. Его давней мечтой было увидеть Стоунхендж, загадочное мегалитическое сооружение древних солнцепоклонников — врытые вертикально в землю огромные тесаные камни, которые образуют два круга.
Добравшись до места, он увидел, что камни огорожены колючей проволокой. Рядом расположился военный лагерь. Вот некстати! Сидя на обочине, Тур смотрел на колоссы, которые неподвижно стояли в нескольких стах метров от него, будто охраняли какую-то непостижимую тайну. Вряд ли он нанесет ущерб союзникам, если применит полученные навыки, чтобы проникнуть в обетованный Стоунхендж…
В канаве, портя весь вид, лежали раздавленные картонные коробки. Как только стемнело, Тур, захватив несколько коробок, пополз к ограждению. Накрыл колючую проволоку картоном, протиснулся сам и протащил за собой рюкзак и спальный мешок. После чего все так же ползком продолжал двигаться к цели. Осторожно, медленно — спешить некуда.
Вечер был прохладный, выпала роса. Над вздымающимися к сумрачному небу голыми камнями висел широкий серп луны.
Видимо, положенные на стоящих по кругу столбах, каменные плиты первоначально создавали сплошное кольцо на высоте четырех-пяти метров над землей. Там, где эти перекладины сохранились, казалось, что стоят огромные ворота. Удивительная конструкция, полная какой-то первобытной мощи, простая и красивая… В середине круга лежала пятиметровая плита из песчаника — «алтарный камень». Его гладкая озаренная луной поверхность была словно ложе какого-нибудь незримого божества, олицетворяющего тайну, охраняемую кольцом окаменевших исполинов. Сев на алтарь, Тур достал из рюкзака свои припасы и основательно закусил. Потом расстелил на камне спальный мешок.
Несколько часов он пролежал под луной, впитывая источаемую землей и камнями странную атмосферу чуждых забытых верований. Он пытался представить себе ту пору, когда Стоунхендж был полон глубокого смысла для людей. Движимые глубокой верой, будто им одним ведомо, что ожидает человека в загробном мире, они издалека доставили сюда эти исполинские плиты.
Высоко в ночном небе пронесся какой-то светящийся предмет и нарушил его размышления. Может быть, один из этих страшных снарядов «Фау-2», которые превращают в развалины целые квартары Лондона?.. В конце концов Тур уснул. Он проснулся, когда утренняя заря окрасила камни в розовый цвет, и ощутил небывалую радость. Солнечные лучи, просочившись между двумя огромными стояками, упали на него и на алтарь. Хорошо… Тур почувствовал себя запоздалым отпрыском солнцепоклонников, несчетные поколения которых приветствовали здесь возрождение дня, возрождение жизни.
Румяное солнце висело еще, совсем низко над волнистой равниной, когда Тур протиснулся обратно сквозь заграждение и поспешил на станцию, чтобы успеть на первый поезд. В Стоунхендже он лишний раз убедился в том, чему его давно научили лес и горы: хочешь по-настоящему узнать какое-то место, побывай там не только днем, но и ночью.
На парашютных курсах Тур видел лихих ребят из многих стран. Как-то утром за завтраком его взгляд задержался на широких спинах в кожаных куртках, и мысли сразу перенеслись на другой конец земного шара. Снова он был на Фату-Хиве, на усеянной черепами ритуальной площадке в долине Омоа. За соседним столом сидели его современники, у них были те же убеждения и те же враги, что у него, но на куртках белой краской нарисованы черепа по числу бомбовых налетов, совершенных на Германию. У кого два, у кого три, а у самого боевого летчика черепа были нарисованы в полтора ряда.
Туру стало неприятно. В Южных морях никто из островитян теперь не хвастался количеством добытых черепов. Старик Теи Тетуа лишь однажды, еще в детстве, отведал человеческого мяса во время какого-то ритуала. А подлинная охота за головами, когда воины вешали себе на шею ожерелье из черепов или складывали их грудой у своего ложа, даже у самых примитивных племен, какие он встречал, была давно пройденной ступенью. И вот его современники, его товарищи по оружию, сменившие лук и стрелы на бомбометатели, занимаются тем же. Последний крик мужской моды в двадцатом столетии — рисунок черепа, обозначающий бомбовый рейд… Нынешний охотник за головами летит высоко в небе, он не видит своих жертв и не может собрать скальпов. А если бы мог?.. Сколько мужчин, женщин, детей за каждым нарисованным черепом?
В эти дни Тур не раз встречал норвежцев, вернувшихся с тайного задания в Норвегии. Исчезнет парень на месяц-другой, потом, глядишь, опять он в лагере. И все, что о нем известно, — выполнял какое-то опасное задание в тылу врага. У Тура появилось много новых друзей, но настоящих имен их он не знал.
Его познакомили с лейтенантом, кавалером множества орденов. Это был невысокого роста, худощавый человек, но четкие черты лица и упрямый рот выдавали прямую и на редкость волевую натуру. Через несколько лет им суждено было вместе участвовать в одном из самых удивительных послевоенных приключений: в экспедиции «Кон-Тики». Лейтенанта звали Кнют Хаугланд, это он обеспечивал радиосвязью группу, которая в феврале 1943 года подорвала в Рьюканской долине установки, дающие «тяжелую воду». Как известно, союзники придавали огромное значение этой диверсии, целью которой было не дать немцам первым создать атомную бомбу.
Хаугланд только что вернулся из Норвегии с очередного задания. Он сидел со своей радиостанцией в центре Осло, на чердаке родильного дома. Немцам удалось его запеленговать. Полиция и гестапо окружили здание, но Кнют пробился сквозь кольцо и ушел.
Не трудно представить себе радость Тура, когда этот испытанный солдат спросил, согласен ли он лететь с ним на задание. Их сбросят над лесами Нурдмарки, недалеко от Осло. Тур будет инструктором связи при штабе Отечественного фронта.
Лондонское начальство одобрило этот план, но ход событий опять поломал все расчеты.
X. Мурманский конвой[3]
В эти самые дни русские, изгнав немцев из Финляндии, вошли в Финмарк, самую северную область Норвегии. Двадцать пятого октября 1944 года Советская Армия освободила Киркенес, который был главной северной базой фашистских подводных лодок. Двадцатая горнострелковая армия, насчитывавшая около двухсот тысяч человек, беспорядочно отступала. Немцев преследовали небольшие русские отряды. Последний бой произошел шестого ноября 1944 года у Сейды, в долине реки Таны. После этого гитлеровские и советские войска больше не соприкасались. Дальше оккупанты отходили медленнее, сжигая города на своем пути и угоняя население.
