— Ну да, у меня ведь было целых двадцать семь лет практики на тебе, правда? — сказала она и глотнула кофе.

— Иди ты! — Я улыбнулась, обрадовавшись, что мы перестали цапаться. Если уж мне не удалось испортить с ней отношения, после того как я сломала руку ее мужу, то, не придя на ее годовщину, я и подавно не смогу отделаться от этой проныры.

После обеда мы с Луизой пару часиков побродили по городу, прогулялись на другой берег Сены и поснимали друг друга: в Трокадеро, потом я снялась «в обнимку» с Эйфелевой башней, а Луиза — в таком ракурсе, будто башня вырастает у нее из головы. Пора мне завязывать с фотками. Я вряд ли подходила под формат «Белль». Как ни странно, Париж вдохновлял на такие вот снимки экспромтом. Но под Триумфальной аркой у нас не оставалось выбора: пришлось сделать серьезные выражения лица «строгих и угрюмых девушек в беретах». У меня строгое угрюмое лицо получилось лучше, чем у Луизы, — она была слишком блондинистой и слишком бодрой для серьезных парижских фотографий.

— Жаль, что ты не хочешь вернуться вместе со мной, — сказала Луиза, приобняв меня, когда я усаживала ее в такси. — Ой, совсем забыла, это тебе.

Она дала мне конверт, слащаво улыбаясь. Я улыбнулась в ответ и начала его открывать, но таксист стал сигналить. Наверное, в Париже нельзя стоять посреди дороги с работающим двигателем. Наверное, вообще нигде нельзя.

— Откроешь потом. — Луиза бросила сумку на заднее сиденье. — Я скучаю по тебе, крошка. Не могу поверить, что придется переживать все заботы с ребенком без тебя. Ты точно не хочешь вернуться? Ты разбиваешь мне сердце, так и знай.

— Я знаю, обещаю скоро вернуться, — поклялась я, сунув конверт в мою замученную сумку. — Но пока не могу. Надо сначала разобраться с Алексом.

— Ты действительно любишь его? — спросила она, заправляя волосы за уши и серьезно глядя на меня. — А он заслуживает твоей любви, Энджел Кларк?

— Заслуживает, — сказала я, шмыгнув носом, а потом наполовину засунулась в такси и обняла ее, ужасно желая прыгнуть к ней и оставить все свои неприятности позади. В который раз. — Когда ты с ним встретишься, сама это поймешь.

— Жду не дождусь. — Лу высунула голову из окна. — Но ты понимаешь, что привести его надо либо до того, как меня разнесет до размеров слона, либо после того, как родится ребенок. Я не хочу, чтобы вы с твоим обалденным дружком разгуливали по Лондону, пока я буду как кит, на которого напялили одежду для беременных.

— Понятно, — отсалютовала я, изо всех сил махая вслед уезжающему такс и.

Я стояла на обочине, глядя, как проезжают машины, и ожидая, когда же мое настроение придет в норму. Я так радовалась встрече с Луизой, но было очень больно прощаться с ней. Я даже не подозревала, как сильно соскучилась по ней. А теперь у нее появится ребенок. Как это жестоко, что ее жизнь будет проходить без моего участия, но хорошо, что мы расстались так, как расстались — имею в виду нашу перепалку за час до прощания, — и она осталась моей лучшей подругой, которой я могу рассказать все, а не хныкающей пародией на женщину, чью свадьбу пустило под откос чудо в перьях, то бишь я.

К счастью, у меня не было времени, чтобы размышлять о своих промахах — прошлых, настоящих и будущих, потому что шел уже восьмой час и мы с Виржини должны были встретиться в каком-то баре, выбранном ею наобум, где она назначила встречу между семью и восемью, и, учитывая, что у меня не было исправного телефона, мне захотелось добраться туда как можно скорее. Ничто на свете не заставило бы меня снова спуститься в катакомбы метро, поэтому я прыгнула в такси и дала водителю адрес, предусмотрительно нацарапанный накануне Виржини, а потом достала подводку и занялась делом. Так вот откуда у всех девушек вокруг такой одинаково неопрятный макияж, доведенный до совершенства. Несколько раз взмахнув кисточкой для туши и нанеся пудру, я подумала, что и так сойдет, приняв во внимание, сколько я рыдала сегодня. Было еще не очень темно, но свет на узких затемненных улицах снисходительно помогал скрывать мои увечья.

Я выпрыгнула из такси, сунула водителю, как я надеялась, достаточно денег и стала искать Виржини. Ее нигде не было видно, зато я обнаружила указатель к «Алиментасьон женераль[61]», месту, где она назначила нашу встречу. Уязвленная такой насмешкой надо мной и моим школьным уровнем знания французского (никакой это не универмаг, а чертов модный бар — лукавый французский язык!), я рискнула заглянуть внутрь, чтобы поискать мою новую подругу там. Еще было довольно рано, но бар был уже полон народу, а музыка гремела вовсю. Заняв место в баре, я заказала мохито, которое пили все вокруг, и покрутилась на стуле в поисках Виржини.

Бар оставлял приятное впечатление и был заполнен той же публикой, что я видела в кафе «Карбон» в свой первый вечер. Здесь царили шик и позерство; вдоль стен стояли буфеты, висели странные абажуры. Но толпа уже отрывалась вовсю, ни на что не обращая внимания, пританцовывая и хохоча. До чего же люди держатся за шаблоны. Нью-йоркцы носят черное и считают, что на работу можно ходить в кроссовках. Парижане курят все, как один, и походят на героев фильма «Амели». И по моим собственным наблюдениям, люди в обоих городах пьют как сапожники. Хотя вполне возможно, это из-за того, что я провожу слишком много времени среди стиляг. Не самое здоровое времяпрепровождение.

— Энджел! — донеслось со стороны двери. Встав на цыпочки, я едва разглядела макушку Виржини, или по крайней мере гигантский розовый бант на ней. Она подняла руку от двери, где говорила по своему крошечному телефону. Я замахала рукой как сумасшедшая, угодив неугомонным локтем человекам трем в глаз. Виржини сунула телефон в сумку, оглядела укомплектованный под завязку бар и жестом позвала меня продвигаться к ней.

— Тут слишком много народу, — заявила она после кратких объятий и двух формальных воздушных поцелуев. — Извините меня; я успевала, но меня задержали.

— Ничего страшного. Давай просто пойдем куда-нибудь, где потише, — предложила я, стараясь не беспокоиться о том, что мои слова звучали так, словно исходили из уст какой-нибудь старушки. — Мне хватит шума от предстоящего концерта. — Раз уж я стану крестной, то мне пригодятся такие вещи, как слух. Чтобы я могла в полной мере насладиться плачем и криками моего будущего крестника.

Мы прошлись по улице и наткнулись на другой бар, поменьше и посвободнее. В самом дальнем конце, в опасной близости от туалетов и сигаретного автомата, обнаружился свободный столик, который мы и заняли, скользнув на сиденья друг напротив друга.

— Я принесу вина, — сказала Виржини, кидая мне свой ярко-фиолетовый свитер и направляясь в бар.

Я не удержалась и посмотрела на этикетку. Соня Рикель, очень мило. Итак, в отношении всего, что касается моды, мисс Виржини была не столь невежественна, как утверждала, судя поэтому экземпляру и ее «Лабутенам», но, с другой стороны, сдается мне, работая в таком журнале, как «Белль», невозможно не поддаться, так сказать, профессиональному поветрию и не купить что-нибудь эдакое. Год назад я бы с трудом отличила «Прада» от «Праймарк», не глядя на ценник. А она приросла к джинсам с балетками, поэтому, наверное, я и симпатизировала ей.

Она появилась так же прытко, как исчезла, с бутылкой вина и не слишком чистыми на вид бокалами, но, судя потому, в каком месте мы сидели, я должна была радоваться, что нам не придется пить из горла. Я не против забегаловок, но это место было просто «лютое». Виржини налила вина и стала болтать о том, как провела день, перечитывая некоторые из моих сообщений в блоге для вдохновения (мне все никак не удавалось выбить из нее эту идолопоклонническую дурь); я рассматривала красные стены с облупившейся краской, увешанные плакатами давно прошедших шоу и невпопад подобранными постерами а-ля поп-арт.

Еще я заметила, что здешняя публика значительно отличалась от таковой в «Алиментасьон женераль». Атмосфера тотального веселья была несколько опорочена всеобщим желанием в буквальном смысле себя показать и других посмотреть, но не дай Бог кому-то принять этот смысл за таковой и начать действовать без стеснения. Уверена, что Бритни никогда не имела бы здесь успеха ни в каком смысле. Две девушки, одетые практически одинаково, прислонились к окну, стали перебрасывать волосы из стороны в сторону и переглядываться, изо всех сил стараясь не показывать, как интересуются высоким темноволосым парнем, повернувшимся к бару спиной. Вот уж кому точно наплевать, кто здесь есть и кого нет. Вот самый верный претендент на звание «самый крутой» в баре.