Наверное, потому, что мы никогда толком не обсуждали свое прошлое с, ну, первого раза, — сказал он, настороженно глядя на меня своими зелеными глазами. — И вообще это было сто лет назад.

— И много времени ты тут провел? — поинтересовалась я, на самом деле вовсе не желая знать ответ. У меня в памяти был еще свеж последний разговор о наших бывших. Ощущение не из приятных.

— Нет. Недолго. А город я так хорошо знаю потому, что большую часть времени, что я провел здесь, мы с ней цапались, поэтому я почти постоянно ошивался где-нибудь. Таким образом географию освоить как раз плюнуть. И язык тоже.

— Понятно, — сказала я, хватаясь за свой бокал и принимаясь за него.

— И может, хватит уже задавать вопросы, ответы на которые ты знать не хочешь? — спросил Алекс, снова оказываясь в поле моего зрения. — Потому что мне не хочется бесить тебя, а я тебя знаю и не думаю, что ты хочешь знать что-то еще. Кроме того, что я закончил те отношения, вернулся в Штаты, встретил там тебя и с тех пор счастлив, как никогда.

— Звучит правдоподобно, — заключила я и сделала долгий глоток. А один бокал напитка с мелко покрошенным апельсином считается за одну пятую моей дневной нормы? Хочется верить, что да. Точно, считается.

— Ты не собираешься зацикливаться на том, что я тебе сказал?

— Нет. — Еще как, черт подери.

— Я тебе не верю, но уж ладно. — Он подождал, пока я поставлю свой бокал на стол, и взял обе мои руки в свои ладони. — Потому что я всерьез хочу, чтобы это путешествие прошло хорошо. Ты же не думаешь, что я привез тебя сюда, потому что это место напоминает мне о другой, да?

Я покачала головой и ничего не сказала, но внутренний голос кричал: «В твоих интересах, чтобы это было не так!» И в то время как я была счастлива оттого, что он сидит здесь со мной, какую-то часть меня убивала мысль о том, что он когда-то сидел за таким же вот столиком с другой девушкой, шептал ей по-французски всякие глупости и кормил хлебцами с сыром. Хотя последнее вряд ли — это совсем не сексуально.

— Энджел, я хотел, чтобы ты поехала, потому что я люблю Париж и люблю тебя. — Он облокотился на стол и поцеловал меня. — И если тебе станет легче от этого — я сюда с ней никогда не приходил.

Великолепно. Он еще и умеет читать мои мысли. Гребаный экстрасенс.

— Что ж, я тебя тоже очень люблю, и мне, несомненно, полегчало, — сказала я, целуя его в ответ, не совсем уверенная, отнести ли «чтение мыслей» к положительным качествам бойфрендов. Если оставить в стороне выбор подарка надень рождения и правильного размера лифчика, я скорее склоняюсь к ответу «нет».

К счастью для моего измученного тяжкой акклиматизацией после перелета организма, концерт Алекса должен был состояться в баре неподалеку от гостиницы, поэтому весь путь на такси в «Марэ» и обратно занимал немного времени. Виржини ждала нас около бара «Поп-ин» — веселая, как всегда, в футболке, которая едва прикрывала ее зад (чуть короче, чем носила я; неудивительно, что она не оценила ее), и полинявшей джинсовой куртке. Я старалась не поддаваться черной зависти к ее миловидной внешности, густым каштановым волосам, собранным в хвост, концы которых ниспадали налицо, делая его едва видимым, и блестящим глазам, которые заискрились, когда я знакомила ее с Алексом. И я знала, что воздушные поцелуи были обычаем во Франции, но так ли уж необходимо, чтобы этот обычай распространялся на моего парня? Я была настроена против каких-либо поцелуев кого бы то ни было с Алексом. Проведя нас в бар и заказав напитки, Алекс исчез в маленькой дальней комнате, чтобы подготовиться к концерту, а мы с Виржини остались вдвоем и стали пытаться перекричать звук фомкой рок-музыки, сотрясавшей динамики.

— А Алекс — это тот парень из Бруклина из вашего блога? — спросила Виржини.

— Он самый. — Я кивнула, сделав глоток ужасного вина. Разве во Франции не все вино должно быть высшего качества? Это же по вкусу напоминало растворитель. — А у тебя есть парень?

— Нет, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Был, но он изменил мне, когда я была в Нью-Йорке, и мы расстались. А Алекс очень приятный.

— Спасибо, — ответила я, чувствуя тревогу, потому что ее комплимент показался мне подозрительным, особенно после того, как узнала, что она ни с кем не встречается. Интересно, что отвечают в таких случаях?

Бар был маленький и темный, гораздо меньше тех мест, в которых мы обычно бывали с Алексом, когда он играл в Нью-Йорке, а яркий свет, который заливал сцену, придавал его темным волосам блеск, зеленым глазам — живость, а бледной коже — сияние.

— Жаль, что твой бывший так с тобой обошелся. Мой тоже мне изменял, хотя после того, как я об этом узнала, легче не стало. — Я говорила громко, чтобы перекричать звук настройки инструментов, который доносился со сцены.

— Вы серьезно? — Виржини обернулась, и ее волосы, собранные в конский хвост, подпрыгнули. — Не могу поверить, что кто-то может вам изменить. Вы такая красивая, веселая, приятная. И у вас такая великолепная сумочка.

— Ну, тогда ее у меня еще не было. — Я прижала своего ненаглядного «Марка Джейкобса» покрепче. — Но, честно говоря, не думаю, чтобы она остановила моего приятеля от перепиха с его партнершей по теннису.

— Да он просто идиот, — констатировала она. — Любой бы обрадовался на его месте, если б у него были вы. Надеюсь, Алекс это понимает.

Я криво улыбнулась и сделала глоток из своего бокала. Мда. Жесть. Никто, даже Дженни, никогда не говорил таких вещей. Алексу повезло, что я у него есть? Гм, интересная точка зрения.

— Знаешь, только ему не проговорись, я скоро перееду к нему, — сказала я так тихо, как только позволяла музыка.

— А он еще не знает? — Виржини казалась удивленной. — Может быть, стоило бы сначала предупредить его, а потом уже собирать чемоданы?

Я громко расхохоталась, вино даже попало мне в нос. Там его вкус оказался ничуть не лучше, чем во рту.

— Да нет же, это он мне предложил, просто я еще не сказала ему, что согласна, — объяснила я. — Это сюрприз на его день рождения.

— Ему очень повезло, — сказала она, выплевывая свое вино назад в бокал. — Отвратительное вино. Хотите мохито?

— Это один из моих самых любимых вопросов. — Я поставила свое сомнительное вино на барную стойку. — Да. Да, хочу.

Полтора мохито спустя Алекс был уже в самом разгаре своего выступления, а я стояла на своем самом любимом месте во время концертов и смотрела на него. Расположившись за возбужденной толпой, я облокотилась на стойку, откуда мне открывался отличный вид на сцену. Не могу сказать, сколько раз я уже видела выступление «Стиле» в прошлом году (вообще, могу — семь раз). Но каждый раз, когда я видела, как Алекс поднимается на сцену, я влюблялась в него чуточку больше. Видя его там, наверху, откуда все ловили каждое его слово, мне было трудно поверить словам Виржини. Разве это ему повезло? Ведь он мог бы получить любую девушку в этом месте, и вообще в любом месте, но именно мне повезло, и именно я увожу его домой каждый раз. И даже несмотря на то что я знала: то же самое произойдет и сегодня, как происходило каждый вечер после концерта в Нью-Йорке, — мне все равно было трудно смириться с тем, что каждая девушка в этом зале жаждала моего любимого. Не говоря уже о некоторых парнях. Конечно, я ощущала некоторое самодовольство, что хоть они его и желали, а принадлежал-то он мне, но смириться с этим все-таки было трудно. Наверное, это потому, что у меня остались человеческие чувства (не в пример девушкам из «Белль»).

Концерт почти закончился, когда у самой сцены я заприметила Солен. Ее белокурые волосы блестели еще ярче под слепящими огнями, которые заливали Алекса, Крейга и Грэма, она танцевала, держась за руки с другой девушкой, поднимая их вверх и подпрыгивая в ритм. Бар был маленький, и они находились всего в нескольких рядах зрителей от нас. Я видела, что она подпевает ему, закрыв глаза, а ее платье задирается угрожающе высоко каждый раз, как она вскидывала руки. Между песнями она прекращала танцевать, одергивала платье, откидывала назад волосы с лица и блаженно улыбалась. Значит, она фанатка «Стиле».