Действительно, с 16 сентября противник остановил дальнейшее развитие операции. Во-первых, начались переброски войск на Западный фронт, во Францию, и ген. Э. фон Фалькенгайн в категорическом тоне потребовал от Гинденбурга и Людендорфа прекратить операцию. Во-вторых, цель Свенцянского прорыва, поставленная перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном, ген. П. фон Гинденбургом, не была выполнена: русская 10-я армия не была окружена и сумела отойти. Главные причины остановки немцев заключались в потере ими темпов операции. Так, в первые четыре дня германская кавалерия проходила по восемьдесят километров в глубь русского тыла, а затем — только по двадцать — двадцать пять километров в сутки. Пехота двигалась со скоростью пятнадцать километров в сутки. В то же время русские подразделения, брошенные генералом Алексеевым для заслона неприятельского прорыва, двигались куда большими темпами: кавалерия по шестьдесят-семьдесят километров в сутки, пехота — переходами по тридцать километров. Быстрые темпы выдвижения резервов создали условия, необходимые для перелома операции в пользу русских войск.

Теперь немецкие ударные группировки стали отходить назад, западнее, чтобы, уже в свою очередь, не быть окруженными и уничтоженными. В то время как противник отходил от Свенцян, начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев всеми силами старался причинить неприятелю наибольший ущерб. Однако сил на северном фланге Западного фронта не хватало, а кавалерия не сумела проявить себя. В то же время над германскими коммуникациями нависала 5-я армия ген. П.А. Плеве, которая была передана в состав Северного фронта. И генерал Н.В. Рузский вновь проявил себя «во всей красе». В течение всей операции, хотя главный германский удар был направлен против Западного фронта, главкосев раздражал Ставку постоянными просьбами о подкреплениях и ссылками на слабость своих войск. В итоге войска 5-й армии, против которой стояли лишь незначительные немецкие заслоны, даже не сдвинулась с места, чтобы хотя бы попытаться надавить на отступавшего неприятеля с фланга.

Несмотря на вялое руководство и фронтальные атаки, Свенцянский прорыв в конечном счете был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне. Как отмечает отечественный исследователь, «Свенцянский прорыв — операция, которую обе стороны вели в условиях серьезного истощения сил». Огромный некомплект частей и запоздалый ввод в дело резервов сказались на темпах развития операции. Германцы намеревались окружить русскую 10-ю армию и правый фланг 1-й армии, но смогли лишь выиграть пространство, заплатив за этот успех разгромом своей конницы[286]. Восточный фронт, подобно Западному, стал застывать в тисках позиционной борьбы. Генерал Э. Людендорф признает, что «за всю войну, как на Востоке, так и на Западе, нам ни разу не удалось довести до конца крупный стратегический прорыв. Прорыв между Вильно и Двинском зашел дальше остальных. Он показывает, что стратегический прорыв приводит к полному успеху, лишь развившись из него в тактический охват»[287].

С середины сентября немцы стали перебрасывать войска во Францию, где французы сподобились начать наступление в Шампани и в Сербию, так как ожидалось выступление Болгарии на стороне стран Центрального блока, и появился шанс, уничтожив сербов, полностью овладеть Балканским полуостровом. Главным успехом германцев в этой операции стал захват всех крупных железнодорожных узлов перед Полесьем. Теперь русские перевозки вдоль фронта могли осуществляться только через Минск и Киев. Причина сравнительного неуспеха (ведь выполнить намеченную цель так и не удалось) — нехватка сил и времени. Б. Лиддел-Гарт пишет: «Когда Фалькенгайн отказался от проведения крупных операций, он с запозданием и неохотно разрешил Людендорфу попытаться осуществить его вильненский маневр своими собственными скудными ресурсами. В результате этого незначительного по силам и самостоятельного удара Людендорфа была перерезана железная дорога Вильно — Двинск, и немецкие войска подошли почти вплотную к Минской железной дороге, главной линии русских коммуникаций, несмотря на то что для отражения удара русские имели возможность сосредоточить все свои резервы. Эти результаты являлись доказательством тех потенциальных возможностей, которые были заложены в маневре Людендорфа. Если бы этот маневр был проведен раньше и более крупными силами, когда главные силы русских были прочно скованы в Польше, немцы достигли бы еще лучших результатов»[288].

Теперь следовало оттеснить врага от жизненных центров империи, тем паче — от Минского железнодорожного узла. Так как главкосев ген. Н.В. Рузский продолжал сдерживать войска 5-й армии, одновременно терзая Ставку непрерывными просьбами о подкреплениях, хотя Северный фронт не испытывал давления противника, начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев принял решение о формировании новой группировки. В районе Полоцка стала сосредоточиваться новая 1-я армия ген. А.И. Литвинова, передавшего корпуса своей прежней 1-й армии соседям: 4-й и 10-й армиям.

18 сентября русская конница перешла в наступление в районе Молодечно. Численность стратегической конной группировки Западного фронта в боях под Вильно в сентябре 1915 года, к 25 сентября, составила восемнадцать с половиной тысяч человек при пятидесяти трех пулеметах и шестьдесят одном орудии — по сути, целая Конная армия. Но тут-то и сказался импровизированный характер крупных кавалерийских соединений, которые пришлось восстанавливать уже в ходе войны. Начальники конных отрядов нехотя подчинялись общему начальнику — генералу Орановскому, артиллерия плохо взаимодействовала с конницей, и потому в целом наступление продвигалось медленными темпами. Однако общее превосходство сил позволило ген. В.А. Орановскому отбросить германскую конницу из района Молодечно на шестьдесят пять километров севернее, к озеру Нарочь. Немцы считали русскую кавалерию достойным противником, умело применяющимся к местности, ведущим разведывательную службу, искусно использующим завесу и прикрывающим отход[289]. Но русские командиры так и не сумели использовать в должной мере численное превосходство, позволив немецким частям счастливо избегнуть окружения.

Одновременно 20 — 22 сентября 1-я армия ген. А.И. Литвинова, переброшенная на полоцкое направление, пыталась оттеснить противника ударом в стык Неманской и 10-й германских армий. Наступление на широком фронте, в лоб, сковало врага, но 1-й армии не удалось продвинуться ни на шаг, зато потери составили более двадцати тысяч человек. К началу октября 1-я армия и конная группа генерала Орановского прочно сомкнули фланги армий Северного и Западного фронтов. Это те самые фланги, что были разрублены Свенцянским прорывом. Данными боями закончился период маневренной войны на Восточном фронте.

Теперь противоборствующие стороны, окончательно истощив свои силы в сражениях кампании 1915 года, как и во Франции, перешли к позиционной борьбе. При этом часть германцев не сумела выйти из окружения. Пусть это были небольшие группки людей, но зато они испытали на своей шкуре, как плохо находиться в неприятельском тылу без надежды выйти к своим. Участник войны вспоминал: «В районе Дуниловичей, в громадных лесах, все еще болтались одиночные, небольшие разъезды германской кавалерии, отставшие от своих главных сил. Доведенные холодом и голодом до отчаяния, они приходили в соседние деревни и сдавались в плен. Много трупов их осталось лежать в глубоких снегах, и весною крестьяне находили их умершими от истощения и замерзания»[290].

…Что ж, немцы могли подвести итоги своей оперативной деятельности на Восточном фронте в кампании 1915 года. В частности, уже после войны это сделал ген. Э. фон Фалькенгайн. Генерал Фалькенгайн так характеризует результаты борьбы в письме своему коллеге — австрийскому начальнику Полевого Генерального штаба — ген. Ф. Конраду фон Гётцендорфу: «Ему было сообщено, что для Германии, а по воззрению немецкого верховного командования, и для Австро-Венгрии, дело теперь сводилось не к тому, чтобы завладеть русской территорией, но только к тому, чтобы отыскать такую линию, которая на долгое время и при минимальном применении сил обезопасила бы Восточную Пруссию и Венгрию, в то время как мы на других театрах с возможно полным напряжением сил будем искать решения войны». То же самое Э. фон Фалькенгайн писал и главнокомандующему на Востоке ген. П. фон Гинденбургу как ответ на упрек в том, что русские вырвались из клещей («Канн») к середине августа: «Уничтожение врага никогда не ожидалось от текущих операций на Востоке, а только решительная победа, отвечающая целям верховного командования. Уничтожение в целом и не должно в данном случае делаться предметом достижений, так как нельзя задаваться целью уничтожить врага, значительно превосходящего в силах и стоящего фронтально против вас, раз он располагает прекрасными сообщениями, достаточным временем и безграничным пространством…»[291].