* * * Широкохонько Волгушка разливалася, Во крутые бережечки не вбиралася, Со желтым песочком сомыкалася. Вобралась Волгушка во горы, Во долы и леса зеленые. Позатопляла Волгушка травы зеленые, Оставался один чист ракитов куст. Как на кустике свито гнездышко, Во гнездышке сидит млад соловушек. Хорошо он поет, высвистывает, Выговорушки выговаривает Голосочком всему городу, Матушке каменной Москве. Как отец с матерью всю ночь не спят, За столом сидят, за столом сидят, Они думу думают: которого нам сына Во солдатушки отдати? «Нам большого отдати — детей много; Нам среднего отдати — жена умна, Как жена-то умна, по ней дом стоит. Нам отдать ли, не отдать, Сына малого, неженатого». Как и малый сын, вор, догадлив был, Во ногах он лежит, просит жребия. «Уж вы, дети мои молодыя! Вы подите, дети, на конный двор, Оседлайте коней, что нет лучших. Вы ступайте, дети, во чисто поле, Вы срежьте все по жеребью, Вы бросьте во Волгу-матушку». Как большой бросил жребий — Вверх воды пошел; А середний бросил — Вниз воды пошел; А холост бросил — Как тяжел камень жребий На дно пошел. Как пришло нам отдати Сына малого, неженатого, Так и заплакался, Об сыру землю ударился: «Аль я, батюшка, вам Не кормилец, не работничек был?» Полно, беленький снежочек, На талой земле лежать * * * Полно, миленький дружочек, По сторонке тосковать. Не пора ли, не времечко, Любезную забывать? Что это у милого дружочка, Что за ум, за разум такой, За обычай за дурной! Милый не сказывал Любви никакой. «Если любишь, скажися; А не любишь, откажися. Мне ли, девушке, пора-время? Не введи в худую славу, не клади, Худа славушка, бесчестье; Роду, племени укор, Стыд головушке удалой! Мне нельзя прийти домой, Сказать матушке родной. * * * Как у ключика было У текучего, у колодезя У студеного, у лужочка у зеленого, Красна девушка платья пряла, А добрый молодец коня поил, С красной девушкой, девушкой разговаривал, Он к себе девушку подговаривал. Молодая-то жена была догадлива, Взяла ведры, сама за водой пошла. За водой-то пошла, она воду черпала; Почерпнувши воды, с девкой поразмолвилась, Поразмолвившись, стала ей уграживать: «Не быть тебе, девушка, Не быть на белом свете; Не любить тебе, девушка, Моего мужа, своего друга». Эта девушка испугалась И матушке пожаловалась: «Что это, матушка, У меня голова болит?» Во полуночи девушка Сделалась вся больна, Ко белой заре Девушка переставилась. На восходе солнышка Стали в колокол звонить И девушку хоронить. * * * Как у молодца заболела голова, У хорошего со зеленого вина. Велик город Москва, И матушка-Москва широка. Никто в Москве не ходит, не гуляет. Только шел, прошел детинушка молодой, У детинушки нет заботы никакой. Только есть одна забота, сухота: Навязалася не по совести жена. Журит, бранит своего мужа завсегда! Муж из горенки во светлячку пошел, В потемочках буйну голову чесал; При ясном огне кудерюшки завивал, Завивши кудри, черну шляпу надевал. Надел шляпоньку, вдоль по улице пошел. Пошел, пошел, ко сударушке зашел, На белой заре к молодой жене пришел. Молода жена! Растворяй-ка ворота. Я не вор пришел, не разбойничек денной, Я пришел к тебе сам хозяин коренной; Я принес тебе гостинец дорогой: Шелковую плеть в руках. * * * Как по морю синенькому Плавали, гуляли корабли; Как на кажнием корабличке По пяти сот молодцов, Государевых гребцов, Славных песельников. Хорошо гребцы гребут, Весело песни поют, Разговоры говорят, Лиходея все бранят: «Ты, лиходей, расканалья! Обобрал кормовые, харчевые, Третьи денежный. На эти денежки Палаты себе склал. Белокаменны палатушки, Стены мраморные; Из хрусталя потолок, Позолоченой конек». Как на эти потолки Москва-речушка взошла; Не сама собой взошла, Неволюшкой взведена, И жива рыба пущена. Как во этих палатах Кроватушка смощена; На этой на кровати Сам лиходей почивал, На живу рыбу смотрел, Он речи говорил: «Уж ты, рыба, ты белуга! Ты зачем сюда взошла?» «Не сама собой я взошла, Неволюшка занесла — Твоя хитрость призвала». |
