Единственное, чего ему сейчас не хватало – чуть больше информации. Прибыв в Кахамарку, он сказал посланнику Атауальпы, что испанцы, не привыкшие к такой высоте, нуждаются в отдыхе, и послал вперед де Сото и своих братьев – дабы, как полагается, предупредить Инку об их приходе.

Вернувшись из разведки, Эрнандо и Хуан тотчас же поспешили к брату с докладом.

Они поведали, что от Кахамарки до резиденции Инки вела мощеная дорога длиной несколько миль. Им пришлось переправляться через две небольшие реки. Солдаты с трепетом прошли сквозь безмолвный строй инков.

– Над домом наслаждений возвышаются две башни. В самом доме четыре зала и дворик посередине. В нем сделан бассейн, к которому подведены две трубы: с горячей и холодной водой. Эти две трубы идут от источников, расположенных один возле другого. Бассейн предназначается для купания Инки и его женщин. У двери этого здания – лужайка, на которой он и находился, – рассказывал Эрнандо. – Он сидел на небольшой, низенькой скамеечке, как обычно сидят мавры, окруженный женщинами и вождями. Еще раньше мы видели другую группу вождей, и еще, и еще – и так далее, по старшинству…

– И что де Сото? – перебил нетерпеливо Франсиско. – Надеюсь, он не сильно унижался перед этим варваром?

– Де Сото подошел очень близко, но Инка даже не пошевелился. Тогда капитан снял с пальца кольцо и подал его Инке в знак мира. Тот взял кольцо почти равнодушно. Де Сото выступил с заранее приготовленной речью, в которой назвал себя твоим посланцем, и сообщил, что губернатор был бы счастлив лично предстать перед ним. Опять не последовало никакой реакции. Вместо него ответил один из вождей. Он сказал, что у Инки последний день церемониального поста.

– Ну, и что?! Какое нам дело до их церемоний! Неужели он так и не удостоил вас ни словом?! – взорвался Франсиско. Он был готов хоть сейчас выступить со своим жалким войском, и предпочел бы погибнуть, чем терпеть издевательства дикарей.

Тут из тени выступил Хуан и заговорил тихим, но твердым голосом:

– Эрнандо произнес длинную речь. Ну, все, что полагается говорить в таких случаях… Видимо, Инке сообщили, что это твой брат, так как он сразу оживился, поднял голову и залопотал что-то на своем наречии. Мартин перевел нам: «Вождь из области Поэчос на реке Сурикари прислал мне сообщение о том, что вы плохо обращаетесь с вождями, надеваете на них цепи. Он прислал мне железный ошейник». Тогда Эрнандо сказал, что губернатор относится к нему с искренней любовью, и если у Инки есть какой-либо враг, то стоит лишь сказать об этом губернатору. Атауальпа улыбнулся так, как будто был о нас невысокого мнения.

– Когда они увидят нас в бою, поймут, какие мы воины! – запальчиво воскликнул Франсиско.

Эрнандо скромно сидел, потупив взор, и ожидал приговора своего старшего брата.

– Ты все сделал правильно, не переживай. Чем меньше они нас боятся, тем сильнее в итоге мы окажемся. Лучше скажи мне, чего же вы в итоге добились?

– Атауальпа завтра обещал прибыть в Кахамарку, чтобы лично познакомиться с тобой.

Писарро попросил позвать капитана де Сото и еще нескольких близких ему людей. Надо было обсудить создавшееся положение. Их было так мало, и они так далеко углубились в эту страну, что не могли надеяться ни на какое подкрепление. Они оказались отрезанными от моря многодневными переходами через горы. Вокруг них стояла целая армия, в которой, по подсчетам де Сото и Эрнандо, было около восьмидесяти тысяч воинов.

– Мы не знаем, как воюют эти индейцы, каков их боевой дух, – начал свою речь Писарро. – Мы не можем надеяться на дружелюбный прием в течение длительного времени. Но мы можем неожиданно напасть первыми. Кроме того, противнику неизвестны наши способы ведения боя. У нас есть лошади, стальные мечи и латы. И самое главное – на нашей стороне Бог!

Вперед вышел капитан де Сото:

– Все мы помним, что принесло успех в завоевании Мексики – похищение главы государства. Если бы нам удался тот же трюк!

В эту ночь мало кто спал. Стражники были в полном вооружении. Хорошо были видны огни костров в военном лагере индейцев. И это зрелище вселяло страх. Большинство огней находилось на склонах гор, которые нависали над долиной, как небо, густо усеянное яркими звездами. Совет остановился на решении захватить Атауальпу в плен.

Наступило утро решающего дня. Атауальпа не торопился совершить свою короткую поездку через равнину в Кахамарку. У него только что закончился пост, и в честь этого события должно было состояться празднество.

Напряжение среди испанцев нарастало. Прибыл посланник, чтобы обсудить церемонию встречи.

– Обычно Великий Инка и его свита предпочитают иметь при себе вооружение, – вкрадчиво сказал он, испытующе глядя на Писарро.

– Скажите своему господину, чтобы он приезжал, как он того пожелает. В любом случае я приму его как друга и брата,– обреченно ответил Франсиско, стараясь скрыть, как раздосадовало его это сообщение.

– Однако в этот раз, чтобы продемонстрировать свои миролюбивые намерения, Верховный Инка намерен сделать исключение из этого правила, – помедлив, произнес посланник.

– Передайте ему, что я высоко ценю этот знак дружбы, – переводя дыхание, ответил Писарро.

– Это знамение Божие, – перекрестился де Сото. – Вручим себя в руки Господа и помолимся, чтобы он не оставил нас!

Небольшой частный самолет приземлился в аэропорту Марракеша.

Вглядываясь в иллюминатор, Сэнди думала о том, что, несмотря на то, что очень давно хотела побывать в Марокко, вылетая несколько дней назад в Париж, никак не предполагала, что окажется здесь.

Выйдя из самолета, она сделала глубокий вдох, пробуя на вкус казавшийся летним после прохладной Европы воздух, и прикрыла глаза. Казалось, что в этот воздух подмешали ароматы цветов и специй.

Николь обменялась с Сэнди понимающей улыбкой. Глаза у нее светились азартом, и Сэнди подумала, что то же самое сейчас, вероятно, читается в ее собственных.

Неторопливый араб лениво проверял их паспорта, и ей казалось, что он делает это непереносимо медленно.

Николь, словно уловив ее мысли, улыбнулась:

– Здесь не бывает пробок на дорогах и стрессов. Зачем ему куда-то спешить в этой жизни?

Офицер, наконец, вернул документы и, проводив девушек бесстрастным взглядом, принялся играть в извлеченные из-под стола миниатюрные нарды.

Их встречал Мэттью. Он улыбался, но глаза его при этом, как показалось Сэнди, оставались безразличными.

– Как долетели?

Слух Сэнди вновь резануло британское произношение. Уоллис говорил, на первый взгляд, на ее родном языке, но в то же время, звуки были непривычны, а слова казались незнакомыми.

– Спасибо, замечательно, – ответила Николь. – Какие новости?

– Завтра назначена встреча с аль-Пизари, – объявил Мэттью. – Он, похоже, довольно хорошо осведомлен об истории семьи. И это вселяет некоторые надежды… Я остановился в самом центре старого города, в рияде. Когда-то это был дворец, принадлежавший знатному марокканскому роду. Теперь он принадлежит французской супружеской паре, перебравшейся сюда несколько лет назад, – объяснял англичанин, пока молчаливый водитель загружал вещи в багажник древнего Мерседеса.

Всю дорогу до рияда ехали почти молча, не отрываясь разглядывая из окна автомобиля похожие на театральное представление картины жизни необычного города. Суета арабских улиц притягивала взгляд и обескураживала. Множество людей, одетых в длинные одежды с капюшонами, старых машин, запряженных в повозки ослов, розоватые фасады глинобитных зданий, силуэты возвышающихся над этой сутолокой минаретов – все это слилось в единую картинку цивилизации, настолько иной, что, казалось, ты смотришь фантастическое кино о другой планете.

Наконец, машина въехала в ворота старого города, широкие проспекты Гелиза сменились узкими улочками Медины, а чуть дальше машину пришлось оставить: самый крупногабаритный транспорт, который мог проехать по этому лабиринту – мотороллер. И они один за другим сновали по закоулкам, удивительным образом умудряясь не сбивать прохожих. Мгновенно из узкого переулка материализовался пожилой араб с беззубой улыбкой: