— Альда, ты, что ли?

В коридоре стояла темнота, чуть окрашенная блеклой световой линией на полу. Миша Маевский, перечеркнув собою эту линию, замер ничком, уткнувшись лицом в согнутые руки. Экстрасенс был мертв, нож по рукоять вошел в спину, удар нанесли только что, и кровь еще не запеклась. Вечеров успел уловить звук быстро удалявшихся шагов, и в этот момент удар заставил качнуться корпус корабля, сильный толчок бросил людей на пол, раздался скрежет и треск, вздыбившийся пол ударил в висок, тьма стала абсолютной и через секунду поглотила все.

Мара привыкла жить в состоянии привычной, строго контролируемой тревоги. Это было правильно, а поэтому хорошо. Утром и днем она сопровождала Келлермана в его машине, вечером охраняла по дороге домой или в увеселительные заведения. На публике держалась в стороне, оценивая возможные угрозы, или (если первое оказывалось невозможным), прикрывала клиента, изображая его любовницу.

Тело Мары довели до совершенства годы тренировок. Холодная логика, заменявшая ей большую часть эмоций, делала прекрасно-невозмутимым правильное лицо. Она умело скрывала свою сущность, поэтому в ее поддельную женственность верили. Банкир Келлерман ценил своего телохранителя и платил щедро. Два или даже три раза она, по всей вероятности, спасла ему жизнь.

Мара знала о клиенте многое, хотя, конечно, не все. Она понимала его страх, который стал для этого человека второй сущностью, потому что Келлерман панически боялся смерти и темноты. Ужас последнего, безысходного конца личности был сильнее, чем прочие страсти, и уступал только жажде контроля над невидимыми финансовыми потоками.

Впервые Мара спасла клиента в тот самый день, когда горел завод биопрепаратов «Юниверсал технолоджи». Пожар не тушили, потому что вооруженная группа боевиков Сэта блокировала единственный проход. Келлерман, который владел контрольным пакетом акций «Юниверсала», в это время находился за тысячу километров от места действия. Он из-под отечных век наблюдал за видеорядом новостей на огромном экране, и, хотя квадратное лицо не выражало ничего, Мара кожей ощущала нарастающий страх клиента.

На запланированную встречу они отправились через полчаса.

Убийца ждал в окне дома напротив, он выстрелил, когда Келлерман подходил к автомобилю, и пуля, пройдя сквозь бледно-серое гламурное пальто, ударилась о бронированную сорочку. Клиент упал, скорее от страха, чем от боли, и Мара рывком оттащила его под прикрытие кузова машины. Это движение спасло ей жизнь — вторая пуля оставила длинную ссадину на шее пониже уха. Третий выстрел разнес стекло машины, убитый водитель ткнулся лицом в рулевое колесо, и банкир тонко, по-заячьи, закричал.

Сотрудник Келлермана, сидевший за рулем, был первоочередной мишенью, машина встала, а второй из нападавших уже заходил сзади. Мара развернулась и выстрелила ему прямо в лицо, потом открыла дверцу автомобиля, вытащила наружу обмякшее тело водителя и сама села за руль, довольно быстро очнувшийся от ужаса Келлерман уже плюхнулся на заднее сиденье. Автомобиль тронулся под скрип покрышек, последняя пуля бесполезно проткнула асфальт.

— Ты молодец, девочка, — сказал поздно вечером банкир, который к тому же был пьян. — Я этого не забуду.

Мара молчала, слова никогда не были ее сильной стороной.

— Они хотят меня убить, потому что я создаю будущее, — грустно добавил Келлерман, которому алкоголь развязал язык. — Это хай-тек, огромные возможности. Мы даем деньги, чтобы модифицировать людей для проекта космической колонизации. Представь себе, Мариночка, все твои физические таланты, помноженные на сто…

Она представила и дрогнула. Но не от страха, перспектива выглядела мучительно-прекрасной, и Мара уже хотела ее. Позже она еще дважды спасала Келлермана — один раз от превосходно организованного похищения, второй раз, с огромным трудом, от безымянного киллера, которого не сумели взять живым.

Это было хорошо, потому что было правильно, однако яркая внешность Мары успела примелькаться и журналистам, прилетевшим как мухи на мед, и, конечно, врагам Келлермана.

— Ты становишься узнаваема, — брюзгливо посетовал он.

После поездки в Марсианскую конфедерацию охранницу ожидало увольнение и, возможно, смена профессии, однако круглая сумма в банке должна была послужить некоторой компенсацией за обиду.

На борт «Фаэтона» они поднялись вдвоем, Мара и Келлерман. Она — в имидже блондинки и в платье, выгодно подчеркивающем грудь, он — хмурый и печальный, уже ощутивший обострение старой болезни сердце.

Ужинали в кают-компании, в относительном комфорте квазигравитации, Мара ела с аппетитом, однако вино не попробовала. Попутчиков оказалось немного, и они выглядели неопасными.

Самый главный разговор с Келлерманом состоялся ближе к ночи, наедине, за запертыми дверями его каюты.

— Прошу понять меня правильно, — холодным, ничего не выражающим голосом сказал банкир, переодетый в халат. — Я, Мариночка, не требую вашей любви. Однако я бездетен, и мои два прежних брака расторгнуты, и долго я не протяну. Предлагаю вам официальный брак, деньги в большем количестве, чем вы можете себе представить, комфорт и уважение. Взамен вас клонируют. Мне нужен ребенок столь же совершенный, как и вы.

— Но…

— Моральная сторона не имеет значения. Состоятельный человек женится на девушке, спасшей ему жизнь, такое понравится публике…

— А если…

— В любом случае подпишите бумаги и согласитесь на модификацию моего и вашего наследника.

— А с чего вы взяли, что я соглашусь?

— Потому что вы не глупы и должны понимать, что такой шанс выпадает только один раз.

Утро до завтрака Мара коротала, рассматривая на своем безымянном пальце новое кольцо, огромный бриллиант переливался насыщенными оттенками льда и едва заметными — крови. Свет в каюте мигнул, потом погас, потом ненадолго загорелся вновь. В коридоре колыхалась тьма. Эту темноту, впрочем, слегка рассеивал светящийся указатель на полу. Темная согнувшаяся фигура мелькнула, скрываясь за поворотом, Мара скользнула следом, в этот момент корпус «Фаэтона» дрогнул от мощного удара, толчок бросил девушку на пол, но она вскочила, перевернувшись, будто кошка.

— Откройте!

Дверь каюты Келлермана оказалась запертой изнутри, он молчал, не отзываясь ни на сигналы, ни на стук. Тогда она ушла и вернулась с электронной отмычкой и возилась до тех пор, пока не клацнул, открываясь, замок.

Келлерман лежал у самой двери, по всей вероятности, он ударился, падая, правой половиной корпуса и лицом. Однако он был ее клиент, и он был до сих пор жив. Мара подхватила босса и потащила его к двери.

Первыми ощущениями после того, как к Вечерову вернулось сознание, были влага, холод и падение в никуда. Влага и холод происходили от салфетки, приложенной к голове, чувство падения — из-за отключившейся квазигравитации. Альда была рядом. Тускло светил фонарик. В полутьме кто-то стонал. Стены будто бы сдвинулись, сдавив уцелевших людей. Чужое лицо вплотную приблизилось, внешность этого человека сильно меняли синяк и рассеченная бровь.

— Моя фамилия Полянов. Узнаете? Я журналист, летел с вами на «Фаэтоне».

— Да, помню… Как все произошло?

— Ударило около часа назад. Из команды никто не уцелел. Вас нашла в коридоре Альда и затащила сюда. Насколько я понимаю, по ту сторону двери воздуха сейчас почти не осталось. Внутренняя связь не работает. Паники пока нет, однако я рад, что вы очнулись.

Кажется, Альда беззвучно плакала, но она не разжимала рук, продолжая удерживать Вечерова. Девушка не была Сэтом, но это знание пришло поздно, как с опозданием приходит слишком многое.

— Тот парень, который сопровождал груз, — он с нами?

Полянов отрицательно качнул головой.

— Тут еще одна девушка, с нею ее раненый босс, а с ними еще тот человек, который говорил, что работает на «Фобос».