Нужно было идти туда. Зачем, для чего — человек не помнил. Было только ощущение важности, необходимости, правильности.

«Баня!»

Он пополз вперед.

Баня была готова, но они не торопились уходить с открытой веранды. Полотенца и чистое белье стопкой лежали на краю стола, два эмалированных таза стояли возле входа, два дубовых веника валялись под лавкой. Небольшой пузатый телевизор, вынесенный из комнаты, опять тревожно о чем-то вещал, и они одновременно потянулись за пультом, чтобы прибавить громкость.

— Уже четвертый случай, — негромко сказал он, глядя в экран.

— Мы могли оказаться там, — тихо заметила она.

— Теперь не жалеешь о переезде? — Он взял ее за руку.

— Давно уже не жалею. — Она улыбнулась, но лицо ее выражало страх. — Здесь тихо. И ты каждый вечер дома.

— Мы могли оказаться там, — повторил он ее слова, слушая скупую речь диктора.

— Это болезнь? — спросила она, отворачиваясь от ужасной телевизионной картинки. — Помешательство? Они все сошли с ума?

— Похоже на кино, правда? — сказал он, сильно хмурясь. — Есть такой фильм — «Безумцы». Отдельные жители американского городка теряют разум и начинают убивать родственников и соседей.

— Если бы мы оказались там… — Она поежилась. — Возможно, ты бы меня убил.

— Или ты меня.

— Ужасно… — Она выключила телевизор. Но вечер был уже испорчен. — Ужасно…

— Забудь, — сказал он. — Выкинь из головы.

Это безумие случалось лишь в крупных городах. Здесь нам ничто не угрожает.

— Но там мои подруги, — напомнила она, указывая на серый экран телевизора. — И твои друзья.

— Там прошлое, — сухо сказал он. — И не самое доброе.

Самовар остывал; остывал дом, остывало небо, и остывала земля. Со стороны невидимых сейчас гор тянуло свежестью — это холодный воздух сползал в долину с далеких скалистых склонов. Примерно через полчаса — когда совсем уже стемнеет — недолгий шквал взметнет пыль, взобьет кроны деревьев, ударит в окна, сшибет припозднившихся птах — и уляжется, успокоенный. В это время года в этой местности каждый вечер заканчивался так — местные говорили, что это горы вздыхают, засыпая.

— Тебе не скучно здесь? — спросила вдруг она. — Не скучно на новой работе?

Он, немного удивленный, посмотрел на нее. Ответил, пожимая плечами:

— Нет, конечно же. Я не скучаю. Ребята здесь любознательные, на уроках задают много вопросов, иногда получаются интересные беседы. Вчера договорился с директором насчет зала, с пятницы начну вести секцию самообороны.

— Научишь школьников убивать врага голыми руками?

Он нахмурился, улавливая нотки знакомого недовольства в ее голосе. Встал, зашел ей за спину, приобнял, положил руку на мягкие волосы. Вздохнул:

— Зачем ты так говоришь? Это из-за телевизора? Ты же знаешь, с прошлым покончено. Я теперь обычный обыватель, сельский учитель, очкастый интеллигент. У меня свой домик, небольшое хозяйство, красавица жена… Что еще простому человеку для счастья нужно? — Он резко выпрямился, хлопнул в ладоши: — Хватит киснуть! Пойдем в баню, пока она не остыла! В парилке, наверное, под восемьдесят уже. Сегодня я тебя пересижу — точно говорю!

Она слабо улыбнулась:

— Ты каждый раз так говоришь.

Он услыхал негромкий металлический стук и успел заметить неясное движение за окном. Рефлексы, как и раньше, оказались быстрей разума: схватив со стола кухонный нож, он приготовился дать отпор ночным гостям. Но двумя секундами позже, разглядев выходящих к веранде людей, понял, что любым сопротивлением подпишет смертный приговор себе и своей жене. Выронив нож, он медленно поднял руки.

Красные точки целеуказателей дрожали на его груди.

— Добрый вечер, Олег Иванович, — обратились к нему из вечернего полумрака.

Высокий человек, одетый в песочного цвета камуфляж, вышел на свет садового фонаря и, чуть помедлив, будто позволив себя рассмотреть, встал на скрипучее крылечко. Он улыбнулся напряженному хозяину, кивнул побледневшей хозяйке и сказал:

— Не хотел вас так пугать. Вы уж извините меня за поздний визит.

В опущенной руке он держал пистолет. Простой сельский учитель вряд ли бы его опознал — это был итальянский Бенелли.

— Дело в том, — проговорил высокий человек в песочном камуфляже, — что нам срочно понадобился учитель информатики и английского языка. Добрые люди подсказали, где его найти… Вы не откажете в небольшой консультации, Олег Иванович? Очень просим!

Скорей всего, это была база отдыха, в советское время принадлежащая какому-то из местных, теперь уже разорившихся заводиков. А возможно, это был детский лагерь. Разруха и запустение царили на его территории — прогнившие бараки по самые крыши заросли крапивой и лопухами, асфальт дорожек растрескался и вспучился, бетон столбов и постаментов раскрошился, будто слоистая халва, оголив ржавые петли арматуры. Спортивная площадка превратилась в болото, в глубокой чаше фонтана тянулись к свету чахлые березки, дощатая трибуна циклопических размеров провалилась сама в себя и стала похожа на остов доисторического чудища. Лишь несколько кирпичных зданий не поддались действию непогоды и времени — за ними, кажется, изредка ухаживали. Да металлический забор, щедро увитый колючей проволокой и еще более щедро обвешанный маскировочной сеткой, выглядел почти как новый — наверное, он и был новый: вряд ли советских пионеров или отдыхающих трудяг огораживали глухой трехметровой стеной с «колючкой».

За несколько дней Олег успел изучить почти всю территорию лагеря, не углубляясь, впрочем, в совсем уж дремучие дебри — дабы не тревожить раньше времени постоянного сопровождающего из числа бандитов. Особых препятствий Олегу не создавали: ему лишь было запрещено выходить за ограду. Внутри же периметра свободу его практически ничто не ограничивало. Он как-то раз даже обедал вместе с бандитами — когда они после бани жарили шашлык, используя в качестве мангала длинные корыта умывальников. На него посматривали косо и недобро, но прочь не гнали — только разговоры в его присутствии стали более осторожными, русских слов он почти не слышал. Тогда же удалось Олегу поглядеть и местные новости — телевизор ловил местную программу на обычную «комнатную» антенну, из чего можно было сделать вывод, что не так уж и далеко увезли их с женой от райцентра. Дорогу Олег помнил смутно — от дома его, слегка побитого и помятого, увозили в багажнике. Он только успел увидеть, как Татьяну — его жену — усаживают на заднее сиденье старой «девятки». А потом ему закрыли глаза, дали дохнуть какой-то вонючей гадости, и он потерял всякое представление о времени, хоть и оставался вроде бы в сознании — частично.

Повязку он снял сам, когда вернулся в разум. Морщась от головной боли, осмотрел незнакомое помещение: решетки на грязных окнах, оклеенные рыжей миллиметровкой стены, обшитая фанерой дверь, засиженная мухами лампочка, два хлипких табурета, тумбочка, койка… На подоконнике сидел обряженный в камуфляж громила, кончиком ножа вычищал грязь из-под ногтей.

— Где моя жена?

Громила только бороду поскреб, отвернувшись в сторону. Даже учителю английского языка и информатики сразу бы стало ясно, что надзирателю в переговоры с похищенным вступать запрещено.

И Олег решил ждать.

Не прошло и часа, как за ним пришли. А к вечеру, ознакомившись с документами своего предшественника, Олег уже отлично понимал, в какую нехорошую историю он вляпался. Милая доброжелательность главаря банды могла бы обмануть провинциального учителя, но Олег обещаниям бандита не поверил — он знал, что живым из этого лагеря его не выпустят.

— Помогите нам, Олег Иванович, — ласково просил главарь, поигрывая пистолетом «бенелли». — Чем скорее вы закончите, тем быстрей мы вас отпустим. А о жене своей не беспокойтесь. Она в полной безопасности и в большем комфорте, чем мы с вами. Ваша жена — наша страховка. Ведите себя благоразумно, и с ней все будет в полном порядке…