Кап перестал нависать, отодвинулся и, подогнув ноги, уселся лицом к Сифу. Подумал. Почесал шрам на горле. Бровь. Снова шрам. Склонил голову на бок и вздохнул озадаченно:

— М-да… Я это как-то упустил из виду.

— Что он меня застрелить пытался? — улыбка вышла кривоватая, а голос сиплым.

— Да не, что он… короче, ревновал. Извини. Никогда бы не подумал, что вы можете встретиться на узкой дорожке — вот так.

Настала очередь озадаченно чесать затылок Сифу, переваривая это «извини». Спрашивать очевидное не хотелось на уровне рефлексов — Кондрат за такое раздавал тумаки нещадно; но подросток всё-таки переборол себя и уточнил:

— Ты это за него извиняешься?

Удивление скакало между названными братьями мячиком от настольного тенниса. Снова очередь Капа:

— Мы ведь Скальже Стая. А я командир.

— Круто. И ты так за всех перед всеми.

— Кто-то же должен, Сива. Вы ведь все разные…

— … один ты одинаковый.

Оба фыркают смехом — присказка старая.

— Ладно, зато буду знать, что он нынче жив-здоров… Стоп, если он тебя пытался застрелить, то, видимо, уже не так жив-здоров?

— Его остановил Шанхай. Захар Шацкий.

Память у Капа цепкая, никакими психостимуляторами не испортишь:

— Тот, который к Лавеину заходил и потом тебя утащил? А он-то там каким боком?

— Частично от Хамелеона, а частично… кажется, ведёт свою игру.

Предвидев ещё с десяток подобных вопросов, Сиф сдался и со вздохом сразу вывалил на Капа все события — подробно, с выкладками и предположениями. Кап слушал внимательно, вопросов не задавал, выводов на ходу не делал, а когда сделал — оставил при себе, только заметил:

— Махнём домой, к Немяну Тамалю, и не шелохнёмся. А если что — дёрнем в леса. Чтобы Скальже Стаю в лесу нашли — ха!

Сиф в целом был не против, только оставалась парочка долгов. Кратко их можно было перечислить по именам — получался не очень длинный список.

Расточка. Дядька. Алёна. Крёстный… ой, нет, это пусть лучше Алёна с командиром ему расскажут… Ну и Сергий ещё — если упустить его из виду, бывший отец (да смешно как-то это слово связывать с ним!) может принести немало бед.

Настала пора взять телефон в руки, хотя ой как не хотелось. Но это, в конце концов, лучше, чем объясняться лицом к лицу с каждым? И это будет по очереди, и можно будет заранее подобрать аргументы, потому что некоторые, после слишком ярких военных образов, всплывающих в голове, теперь казались неудовлетворительно хлипкими.

Кап, прекрасно уловив настроение, отстал и сделал погромче телевизор. Сиф, в бубнёж не вслушиваясь, листал письма — все как одна о том, как кто-то вызывал его, пока сам Сиф изволил пребывать «вне зоны действия сети».

Четыре от Алёны. Шесть от Расточки. Ого, два вызова определились как «КраюхаЛ», два, что после этого не удивляло, как «КраюхаФ». Ещё три с одного незнакомого номера, два с другого, четыре с третьего. За то время, пока телефонный аккумулятор покоился в голодном обмороке, о Сифе вспомнили двадцать три раза — даже приятно чувствовать себя таким нужным!

Вот только ни в едином письме не говорилось, что Сиф нужен тому, чей номер несколько виноватый, пусть и упрямый и многое осознавший заново подросток собирался набрать первым — наизусть.

Командир предпочёл сделать вид, что его юного ординарца больше не существует.

Это был не удар ниже пояса, это… Сиф медленно стёр половину уже набранных цифр с экрана телефона. Он что, правда, не нужен?

— Сива? — окликнул чутко улавливающий изменения настроения Кап.

— Дядька так мне и не позвонил.

Кап улыбнулся. Спокойно, победно и уверенно:

— Что же, расцениваем это как разрешение остаться. Если вообще тебе нужно было его разрешение.

Сиф медленно кивнул. Да, конечно. Это не может быть ничем иным, как разрешением. Вернее — предательским «Вали на все четыре стороны». Сиф после этого волен поступать, как считает нужным именно он, повернуться и больше никогда не пересекаться судьбой с героем Забол-Выринейской — его, Сифа! — войны полковником Заболотиным-Забольским.

Жаль вспоминать, как маленький Сивка мечтал об обратном.

Сиф поднял взгляд на Капа, тот, разумеется, глаз не отвёл и тепло улыбнулся:

— Ну что, твоё неофициальное совершеннолетие отпразднуем конфетами, алкоголем или… чем покрепче?

— Кап, подожди… — конечно же, звучало заманчиво. На это и был Кап. — Но ты знаешь, скольким я пожертвовал на войне, чтобы заставить наши дороги пересечься?

— Чьи «наши»?

— Меня и Дядьки.

— Ну… нами, — Кап был настоящим волшебником, умудрившись это сказать без упрёка.

— А потом, когда я… отбился и шатался по чужим?

Кап не знал, а Сиф помнил. И надо было решать, здесь и сейчас — дописать ли так и не стёртые до конца цифры или и вправду расслабиться и идти праздновать.

— Алкоголя боюсь, чего покрепче… не будем огорчать Лавеина. Давай просто допьём чай, и, Кап… сделай погромче телевизор.

Диктор охотно заговорил громче:

— … Напоминаем, в связи с циклоном, обрушившимся на Центральный регион Российской Империи, да и не самые лучшие погодные условия, — деликатная улыбка, всё-таки не «официозный» телеканал, а помельче и посвободней, — нашей дорогой столицы, попрощаемся с делегацией его величества Великого князя Иосифа Кирилловича Куликовского мы только завтра утром. Ну, так обещают нам наши синоптики. А может, врут?..

Сиф стёр с экрана последние цифры и сделал большой глоток чая — уже не обжигающего рот, а уютно-тёплого.

Пересечение судеб требует больших усилий и высокой цены.

Оплачена ли она?

Да, с лихвой.

Бронзовый Элик Парядин весело помахал ладошкой подростку, представившемуся Илеем, и вернулся к себе на постамент.

Сиф сделал выбор, и на сердце сразу стало легко.

Штабс-капитан Антон Кулаков всегда спокойно осознавал, что если ему не везёт, то не везёт глобально. Сложно с этим поспорить, если знаешь эту особенность за собой с детского возраста.

Если уж служить, то только в героическом ударном батальоне, где разведка — это такая палочка-выручалочка, на которую можно свалить все проблемы; если уж сменить погибшего командира разведроты, то только тогда, когда эту обязанность уже давно возьмёт на себя человек, обладающий тяжёлым характером и совершенно фантастическим авторитетом среди бойцов; если уж попытаться взять командование на себя, то только когда вся рота в похоронном настроении из-за потери мальчишки-талисмана и видеть никого не хочет, включая новоявленного командира… продолжать?

— Коротов! — в вечернем сумраке нелегко заметить бойца, но на что-то всё-таки штабс-капитан ещё годится. — Где вы были и что с вашим внешним видом?

Первый вопрос риторический. Всем известно, что рядовой Коротов, он же просто Крот, безуспешно клеится к санинструктору Александре Горечане. Он был не одинок в своих порывах, но ему ничего не светило, ровно как и любому другому бойцу УБОНа. Кто-то всё пытался «повенчать» забольку с командиром батальона, но и с этим был дохлый номер.

Да, Горечана часто общалась с капитаном Заболотиным. Но отнюдь не в романтике дело было, а во всё том же вопиюще нарушающем все инструкции одним своим существованием (и исчезновением) мальчишке-талисмане. Как его там… целый ворох прозвищ и ни одного намёка на имя: Сивка, Индеец, Маська — последнее только в разведроте.

Горечана тяжело переживала пропажу пацанёнка. Заболотин тоже, только не так явно — Антон Кулаков даже не сразу это почувствовал…

— Крот, — просипел из темноты недовольный голос. Кулаков очнулся от раздумий, но успел заметить только смазанное движение на месте горбоносого «замка», а Крот уже согнулся от «лёгкого тычка» Кондрата.

Кулаков с неудовольствием понял, что уже и сам, вслед за батальоном, не вспоминает настоящего имени Кондратьева — Кондрат и всё тут.

— Кондратьев, я не просил вас вмешиваться, — укоризненно вздохнул невезучий штабс-капитан в сумрак.