Бурский план кампании, согласно формулировке Яна Смэтца, состоял в мобилизации нации (две бурские республики могли собрать 45 000 вооруженных бюргеров), чтобы ворваться в Наталь до прибытия британского подкрепления. Смэтц, который последовательно был юристом, солдатом и государственным деятелем, сказал Крюгеру: «Страну ждет ужасающая кровавая баня, из которой наши люди выйдут или изможденными и поредевшими, став дровосеками и водоносами для ненавистной нации, или победителями, основателями республики африкандеров, тянущейся от Столовых гор до Замбии»[1296].
Он надеялся на победу при помощи иностранцев и деморализации британцев. Однако буры после триумфальных наступлений, в результате которых британские гарнизоны оказались под осадой в Мафекинге, Кимберли и Ледисмите, вскоре были вынуждены перейти к обороне.
Верховное командование буров, возглавляемое Петрусом Жубером, проявляло осторожность. Только один военачальник обладал какими-то реальными знаниями военного дела, да и он получил их у Карлайла, прочитав о жизни Фридриха Великого. Но все равно противники оказались еще более неумелыми и неприспособленными, причем в такой степени, что среди буров ходили анекдоты о смертной казни за убийство кем-либо из них британского генерала. Милнер сожалел об очевидной неуязвимости большинства старших офицеров для вражеских пуль.
Такая галерея военного гротеска оказалась непроницаемой для исторической реабилитации. Имелся глупый и медлительный Буллер с телегами, в которые были впряжены волы, с домашним скарбом, включая оснащенную всем необходимым кухню и железную ванну. Имелся бледный и страшный, словно мертвец, Гатакр (известный, как «Прогнутая Спина»). Он изматывал своих солдат горячими страстными обращениями и хозяйственными работами. Имелся Уоррен со стеклянным глазом, который считал, что его людей следует «представить»[1297] противнику перед тем, как разрешать сражаться. Был страдающий бессонницей Харт, чьи фатальные маневры отражали, как сказал один младший офицер «неугомонность, суету и беспокойство впавшего в детство старого дурака»[1298].
Леопольд Эмери в «Истории войны в Южной Африки в "Тайме"» заявил: ничто не удивляло более, чем презрение, которое военачальники буров демонстрировали по отношению к своим противникам, кроме того факта, что почти всегда оно было оправдано.
Эмери винил в том продвижение по служебной лестнице офицеров, которые выступали на парадах, а дешевые награды завоевали, стреляя по плохо вооруженным дикарям[1299]. Теперь они отправили на бойню собственные войска. Эти офицеры полностью недооценивали смертоносность современного стрелкового оружия, которое было так решительно продемонстрировано при Маджубе и Омдурмане. Ужасающей ошибкой стало и непризнание изменившегося характера ведения военных действий. Эта опрометчивость не предвещала ничего хорошего при любой сильной проверке имперской мощи.
Ни одно сражение не продемонстрировали с большим драматизмом военные недостатки Британии, чем третье поражение во время «черной недели» в декабре 1899 г. Оно случилось в Коленсо, который представлял собой хижины из рифленого железа, сгрудившиеся вокруг железнодорожной станции. Поселок располагался в двенадцати милях к югу от осажденного Ледисмита. Эта омерзительное и грязное селение служило жалким памятником епископу, в честь которого было названо, но местоположение оказалось очень важным. Река Тугера огибала его петлей, словно серебристая змея, ползущая вниз с Драконовых гор, которые казались пурпурными на удалении. С севера и запада на Коленсо выходил полукруг холмиков медного цвета диаметром в шесть миль. Они поднимались рядами, напоминая сиденья в амфитеатре. Низина к югу состояла из открытого вельда, который катился вниз к реке зелено-коричневыми волнами.
На эту арену, следуя за железнодорожной веткой к Ледисмиту, вышла армия сэра Редверса Буллера. Солдаты были одеты в форму цвета хаки и покрыты мелкой серой пылью до пояса. Армия состояла из 18 000 человек. Это оказалось самое мощное подразделение, которое Британия выставила в поле после Крымской войны. Оно состояло из пехоты, кавалерии, орудий, фургонов с впряженными волами, походных кухонь, медицинских повозок, которые тянули мулы, маркитантов и проституток всех сортов.
Войска жаждали славы. Они были полностью уверены в своем доблестном, хотя и неразговорчивом военачальнике, чьи лидерские качества Гладстон ставил выше качеств Иисуса. Их радовали и веселили шутливые названия различных подразделений — «Пираты Бетюна», «Легкие грабители империи» и (поскольку в Южной Африке легкая кавалерия украшала головные уборы петушиными перьями) «Чистильщики труб»[1300].
Тем временем буры, которых насчитывалось примерно пять тысяч человек — усатых мужчин в поношенной одежде под командованием одного из лучших молодых военачальников, Луи Боты, оставались молчаливыми и невидимыми на укрепленной позиции на другой стороне Тугелы. Река с крутыми берегами стала их рвом. Гребни, покрытые кустарником, служили бурам парапетами. Каменистая земля скрывала траншеи и артиллерийские позиции.
На самом деле Бота преобразил высоты Коленсо, превратив Колизей в Капитолий. Он правильно ожидал, что противник этого не поймет и попытается устроить зрелищное выступление гладиаторов. Буллер оставался верен сам себе и не стал зондировать линии буров, а также не провел никакой серьезной фланговой атаки. Он приказал начать артподготовку с дальнего расстояния. Но оглушительные залпы ничего не дали, кроме вздымания облаков красной пыли с зелеными парами лиддита.
Затем последовала фронтальная атака.
Она оказалась фатальной с самого начала, поскольку 12-фунтовые орудия полковника Лонга зашли слишком далеко перед пехотой. Они стали идеальными целями для бурских стрелков. Кроме того, артиллеристы прекрасно освещались жарким солнцем в безветренное утро. Когда маузеры открыли огонь, создалось впечатление, будто «кто-то нажал на кнопку и включил миллион электрических лампочек»[1301]. Стоял треск и грохот, и мириады языков пламени вырвались из траншей. Пули буров летели «ровными линиями, как телеграфные провода»[1302].
Из-за использования бездымных патронов стрелков было сложно заметить. Они разорвали в клочья британских артиллеристов и лошадей. Буры серьезно наказали ирландскую бригаду Харта, которая шла вперед плотными рядами с привинченными штыками. Ирландцы не смогли найти брод и оказались на островке земли, образуемом рекой и ее слепым рукавом. Бросок Буллера направо, который мог бы ему дать выигрышную позицию, позволяющую вести анфиладный огонь по оплоту буров, тоже не дал результата. До полудня, не желая допускать дальнейшую бойню, он отступил, оставив десять орудий празднующему победу Боте. Буры понесли 29 потерь, из них 7 человек убитыми. Британцы потеряли 143 человека убитыми и 1 002 — ранеными.
Сравнивая поражение дервишей на Ниле с победой африкандеров на Тугеле, генерал Литтлтон сказал: «В первом случае 50 000 фанатиков неслись по открытой местности к верной смерти, не обращая внимания на отсутствие прикрытия. Но в Коленсо я за целый день не увидел ни одного бура, пока сражение не закончилось. В этом случае жертвами стали наши люди»[1303].
Враги империи радовались. Когда было объявлено, что сливки британской армии отправились в Южную Африку, американский художник Джеймс Макнейл Уистлер ответил: «Взбитые сливки…»[1304]
Но на родине ужасающие результаты «черной недели» вызвали «истерическое беспокойство»[1305]. В первый день 1900 г. один язвительный комментатор предупреждал, что если не будут проведены радикальные военные реформы, «историку будущего придется суммировать причины упадка и разрушения Британской империи тремя вескими словами — самоубийство по глупости»[1306].
