– О. – Глаза Ханны смеялись, когда она смотрела на него: – Обычно я никогда не пью ничего крепче шерри.

– А это значит, мэм, – теперь Дэвид наклонился к ней и говорил шепотом, – что сейчас вы хотите чего покрепче?

– Нет, пожалуйста, не надо крепче! Просто чего-нибудь другого, – в ответ прошептала Ханна.

– Хм, тогда, раз уж вам хочется чего-нибудь другого, как насчет… – он выпрямился и тем самым привлек внимание одной из юных барменш, – «Пиммс»[2]? Вы пробовали?

– «Пиммс»? Нет, не пробовала, но наслышана.

– Это по большей части фруктовый напиток. Ну, «по большей части» – моя субъективная оценка; давайте начнем с классического вкуса. Два «Пиммс номер один», пожалуйста.

Несколько минут спустя Ханна уже скользила наколотой на соломинку половинкой дольки апельсина по краю бокала. Сделала глоток и с сияющей улыбкой вынесла вердикт:

– Очень вкусно!

Они с Дэвидом допили коктейли, и тут раздался звонок, возвещающий, что вот-вот начнется вторая часть концерта.

Дэвид посмотрел на Ханну и спросил:

– Желаете еще порцию?

– Нет, – отказалась она, – но напиток очень приятный.

– Вы правда хотите дослушать концерт до конца? – не сводя с нее глаз, поинтересовался Дэвид.

Улыбка Ханны померкла, и она ответила встречным вопросом:

– А вы?

– Лично меня не слишком воодушевляет перспектива возвращаться на свое место, но что думаете вы? – игриво отбил вопрос обратно Дэвид.

– Ну, – вздернула подбородок Ханна, – эта перспектива и меня не слишком воодушевляет.

– Тогда договорились. Вечер был прекрасен, когда мы направлялись сюда, и, уверен, он до сих пор не утратил очарования. Может, прогуляемся? Вечером центр выглядит совсем иначе, нежели днем, на самом деле, весь Лондон под покровом темноты разительно преображается. Город словно ребенок, который говорит: «Я весь день делал уроки, а теперь давай поиграем».

Ханна соскользнула со стула, пристально глядя на Дэвида. Он отличался ото всех, с кем ей прежде доводилось беседовать. Его слова освежали и бодрили, совсем как только что выпитый коктейль. Внутри Ханны разливалась теплота, и она заметно осмелела. Если бы Дэвид сказал: «Возьмите меня за руку, и мы убежим отсюда и помчимся по улицам», она бы так и сделала…

И минут через пять они уже шли по вечерним улицам и Дэвид показывал Ханне разные примечательности и объяснял, как они появились, когда и насколько изменились с тех пор. Он вел себя как заправский экскурсовод, но персональный… целиком ее.

Господи! И о чем она только думает?

– Что было в этом напитке, «Пиммс»? – внезапно спросила Ханна.

Дэвид повернулся к ней и ответил:

– В «Пиммс»?.. Апельсиновый сок, лимонный сок, немного того, немного другого.

Когда он замолчал, Ханна подбодрила:

– Да, а еще что?

– Полагаю, капелька виски. Или рома? Или джина? Знаете, есть различные по составу «Пиммс номер один», «Номер два» и «Номер три». Не уверен, производят ли еще какие-нибудь разновидности, но почему вы спрашиваете?

Ханна закусила губу и слегка покачала головой, прежде чем ответить:

– Потому что сейчас я чувствую себя хорошо, но как-то по-другому.

– Хорошо. Хорошо, что хорошо. По-другому сравнительно с утром?

– О да, совершенно по-другому.

– Утром вы выглядели бледной и слабой.

– Правда?

– Да, и еще могу добавить, что слегка грустной, настороженной и вроде как потерянной.

Улыбка исчезла с лица Ханны. Неужели она и впрямь так выглядела? Да, наверное, она выглядела именно так, постоянно так выглядела, ведь именно об этом часто твердила ей Джейни. Сестра ворчала: «Знаешь, что твоя красота уходит впустую? А я считаю, что это грех, потому что Бог награждает красотой не всех подряд. Взгляни хоть на меня».

«О, Джейни, Джейни. Погоди судить, пока я не расскажу, как провела этот вечер… этот день».

Несколько минут они молчали, а потом Дэвид тихо предложил:

– Прогуляемся в парке? Там тихо, по крайней мере спокойнее, чем на улицах. И посмотрите, – он указал наверх, – луна как раз собирается высунуть свое щекастое личико.

Когда Ханна не ответила, он продолжил:

– Или лучше зайдем куда-нибудь перекусить? Здесь, наверное, все  битком, но если минут десять проедем на автобусе, то окажемся в Кэмдене, а там есть премилый ресторанчик, где месье Гарольд, также известный как Микки Макклин из Кэмдена, подаст нам чудный ужин из пяти блюд или что угодно на ваш вкус, от колбасок с пюре до бобов на тосте. Работает ресторанчик до двух ночи, имейте в виду. И уверяю, даже если свободных столиков не окажется, Микки найдет, куда нас усадить, хоть на кухню.

О, Дэвид был забавным, таким… таким светлым. Да, это правильное слово – светлый, словно существо с другой планеты, бестелесное лучистое существо. Когда Ханна остановилась и посмотрела на него, Дэвид сказал: «Что такое?», а она на несколько секунд затянула с ответом, потому что думала: «У него на редкость привлекательное лицо, не симпатичное, но… красивое».

Спутник снова заговорил, и в его голосе послышались нотки беспокойства:

– Что случилось? Хотите вернуться?

– Нет! Нет! – Ханна возразила столь бурно, что рассмеялся даже Дэвид, одновременно озираясь по сторонам на прохожих.

– Так в чем дело? – снова спросил он.

– Да просто… ну, я поужинала перед концертом. Но ваш рассказ о заведении мистера Макклина пробудил мой аппетит. О, если честно, я считаю вас весьма необычным.

– Правда?

Ханна кивнула, словно ребенок, откровенно сознавшийся в чем-то предосудительном.

– Прежде я никогда не встречала никого, подобного вам. Никогда не водила знакомство ни с кем вроде вас. Я имею в виду, что… ну, я вообще видела немногих мужчин, но те, что мне попадались… ну, совершенно не похожи ни на вас, ни на мистера Джиллимена. Двое странных мужчин в один день… довольно ошеломительно.

Дэвиду пришлось увлечь спутницу в сторону, чтобы пропустить идущую мимо пару, и Ханна оказалась совсем рядом с ним, его лицо почти прикасалось к ее, когда он прошептал:

– Удивит ли вас, если я признаюсь, что тоже нахожу вас очень необычной? В том же смысле, в каком вы относите к таковым нас с Джилли. Сегодня утром вы появились в нашей жизни и произвели фурор. Миссис Джилли никогда прежде не просили напоить клиента кофе наверху. Да и мы с Джилли ни разу не были столь единодушны во мнениях, как по поводу этой книги. Вашей книги.

– Правда?

– Да. Да, правда. Поскольку это на редкость странная книжечка. Похоже, будто ее написал ребенок и для детей. О, не сердитесь, что я так говорю, прошу вас.

Она не сердилась на него за эти слова: Хамфри сказал то же самое. Но потом Дэвид добавил:

– Вы будто попытались проникнуть в детский разум с целью написать и нарисовать то, что ребенок поймет и оценит, и вам это удалось. Возможно, не все согласятся с такой оценкой, но вы точно в нашем лагере.

– О, спасибо вам. Спасибо.

Ханна готова была расплакаться, и Дэвид об этом догадался, потому что быстро взял ее за руку и позвал:

– Поспешим, вот и наш автобус.

И они побежали, а когда Дэвид помог ей вскочить на подножку, оба уже смеялись и, десять минут спустя выходя на остановке, по-прежнему веселились…

Ресторан был очаровательно опрятным, но бедно меблированным. Пластмассовые столешницы почти полностью закрывались клетчатыми подставками под блюда. На каждом столе стояли бутылки с соусом и уксусом, солонка, перечница и яркое объявление: «Не курить ни во время, ни после еды». Без «пожалуйста» и «спасибо», буквальное предписание.

– А-а! Месье Крав… ентон. Рад снова видеть вас, и вас, мадам.

Дэвид Крейвентон опустил голову и прошептал:

– Перестань французить, Микки, она из Лондона.

– Слава Богу. – Низкорослый длиннолицый и длиннотелый мужчина улыбнулся Ханне, подмигнул и сказал: – Все ради дела, мисс. – Снова повернувшись к Дэвиду, добавил: – Что вам принести? Скажу-ка, что у нас сегодня украшает меню, и вам, кстати, очень повезло: палтус с лимоном в масляном соусе. Такой свежий, что пришлось вытаскивать изо ртов рыбин крючки.