— Еще не сказал. Хотел сперва повидаться с тобой и поговорить с нами обоими.
Молодая женщина медленно подобрала с пола мокрые вещи мужа, а потом повернулась к нему спиной, развешивая их на спинке стула, и, подойдя к окну, молча уставилась в темноту.
— Кит, что с тобой? Я думал, ты обрадуешься встрече с мистером Эрскином!
— Я и рада, Джон, но…
— Но что?
— О чем он хочет с нами поговорить? Подозреваю, он предложит тебе место у себя на корабле — к примеру, первого помощника. Ты этого тоже хочешь, да? Ты поэтому такой довольный?
Джон удивленно уставился на нее.
— Кит, да ты с ума сошла? Не можешь же ты всерьез верить, что я мечтаю вернуться в море? Да ты вспомни, на что это было похоже! Неужели не помнишь? Думаешь, я захочу снова спать в гамаке, питаться лишь червивыми сухарями, постоянно мерзнуть, мокнуть и рисковать головой, жить в тесноте, как свиньи в свинарнике, с людьми, к большинству из которых я даже приязни не испытываю — и вдали от тебя, без тебя — по нескольку месяцев, а то и лет?
Молодая женщина облегченно улыбнулась.
— Прости. Я на минуту испугалась, что снова могу потерять тебя. Но ты сейчас перечислил только плохое. А на море ведь немало и хорошего. Знаешь, порой, когда я выглядываю из окна в башне и вижу какой-нибудь корабль, идущий на всех парусах, а флаги его так и плывут по ветру, во мне словно струна какая-то натягивается. А ты — с тобой так не бывает? Приключения… и… ох, даже не знаю, как объяснить…
Голос ее затих.
Джон подошел к жене и обнял ее.
— Разве ты не счастлива тут, в Лакстоуне?
— Счастлива. Почти всегда. Вот только…
— Только что?
— Не очень-то из меня хорошая фермерская жена, Джон. Я не то, что Бетси. Как мне ее недостает! Я ее каждый день вспоминаю. Она бы знала, как не дать корове лягнуть ведро как раз после того, как ее подоили. И как коптить окорок. И варить малиновое варенье. А у меня ну никак не получается.
— Да ты отлично справляешься! — Джон поцеловал ее в лоб. — Масло, что ты вчера сбивала, чудесно получилось. Но я понимаю, о чем ты. Я и сам не уверен, что так уж гожусь для этой жизни. Видела бы ты борозду, которую я сделал вчера на верхнем поле! Кривая, как след за кормой корабля, когда рулевой пьян в стельку.
Они чуть виновато улыбнулись друг другу.
— Я подам джин в гостиной, — наконец заговорила Кит. — Всё готово. Там будет приятнее и теплее.
Открыв дверь гостиной, Джон обнаружил, что отец его разошелся не на шутку. Помахивая в такт словам длинными пальцами, Патрик вдохновенно повествовал какую-то историю морских времен.
— «Скорее, мистер Барр, — говорит мне капитан. — Отправьте депеши на дно морское. Нас вот-вот захватит французский капер. Если эти документы попадут в руки врага, беды не миновать». И вот, мистер Эрскин, я как следует утяжелил документы свинцом, как мне и было приказано, и швырнул их за борт, чтобы они сразу же потонули и никто не сумел их достать. Впрочем, предосторожность сия оказалась совершенно излишней, поскольку в последовавшей схватке мы одержали над врагом верх. И представьте же, каково было мое смущение, когда после того как улегся пороховой дым, обнаружилось, что в спешке я вместо того, чтобы уничтожить депеши из Адмиралтейства, выкинул в море личную корреспонденцию капитана — письма, которые он получал не только от жены, но и от любовницы!
Мистер Эрскин расхохотался.
— Надеюсь, мистер Барр, вы на меня не обиделись за мой смех, но я рад, что вы не мой писец.
— А уж я-то как рад, дорогой мой сэр! Жизнь джентльмена и землевладельца мне куда больше по вкусу.
Когда ужин был съеден, в огонь подбросили дров, и все уселись перед камином со стаканами пунша, в комнате воцарилась выжидательная тишина. Мистер Эрскин оглядел три освещенных пламенем лица и улыбнулся.
— Я сказал, что у меня для вас есть предложение, и вы наверняка гадаете, в чем же оно состоит.
— Признаюсь, мы уже ломали головы, сэр, — подтвердил Джон.
— А вы, Катрин, без всяких сомнений, боитесь, что я собираюсь сманить вашего мужа снова в море, предложив ему место моего первого помощника?
— Да, мистер Эрскин, это первое, что пришло мне в голову.
— Можете не волноваться, дорогая моя. На это у вашего мужа нет ни малейшего шанса. Сейчас, в мирное время, новые назначения большая редкость, слишком много офицеров стремятся заполучить местечко получше. Я себя считаю просто везунчиком, что мне дали под командование «Юпитер». Я никак не ожидал стать капитаном так скоро после окончания войны.
Он помолчал немного и снова перевел взгляд с Джона на Кит и обратно.
— Мне тут пришла в голову одна очень подходящая задача — как раз для вас. Крайне деликатное дело, требующее навыков и умений, которыми обладают очень немногие.
— Какими навыками, сэр? — изумился Джон. — Насколько я знаю, у меня так и вовсе никаких особых умений нет, кроме разве что самых скудных по моряцкому делу.
Мистер Эрскин приподнял брови.
— Дешево себя цените, дорогой мой мальчик. Никогда не забуду свое изумление, когда обнаружил вас в костюме лакея на балу императрицы Жозефины или когда вы так ловко загубили мой любимый жилет. Что же до вас, миссис Катрин, то потрясающее мужество, с которым вы пробрались между двумя воюющими армиями в ночь битвы при Корунье, успех в деле с ложной информацией, благодаря которой «Бесстрашный» сумел выполнить свою задачу — я не знаю более никого, кто сумел бы этакое проделать, да еще и так блестяще.
Сердце Джона забилось чаще и лихорадочнее. Взглянув на жену, он увидел, что и ее личико раскраснелось от волнения.
— Что вы от нас хотите, сэр? — еле слышно спросила Кит.
Мистер Эрскин отпил виски.
— Вы, разумеется, знаете, что мне отдано командование на «Юпитере». Но не знаете, что помимо того, правительство возложило на меня и еще кое-какие особые обязанности. Секретный долг перед секретной службой.
— Вы уже работали на нее, когда служили на «Бесстрашном», да, сэр? — перебил Джон. — Когда сходили на берег в Бордо.
Мистер Эрскин кивнул.
— Позвольте мне объяснить. После победы над Францией нашему правительству не было времени почивать на лаврах. Теперь зашевелился восток. Россия, этот медведь-исполин, рычит на границах Турецкой империи, а султан вынужден усмирять народные волнения. Никто в Лондоне ни малейшего представления не имеет о характере султана, его сильных и слабых сторонах, его внутреннем мире. Никто в Лондоне не знает, как к нему лучше всего подступиться. А как-то подступиться надо, потому что британские интересы на востоке очень сильно зависят оттого, удастся ли заключить союз с Турцией. Выяснить про него как можно больше, получше узнать его, научиться его понимать — вот задача, которую я хотел вам поручить.
— Турецкого султана? — переспросил Джон. — Но как мы с Кит?..
Мистер Эрскин вскинул руку.
— Мало кому известно, что султан, нынче правящий из Константинополя своей обширной империей, довольно интересного происхождения. Его мать — француженка. Девушкой она была пленена пиратами и продана в рабство, а в результате попала в гарем отца нынешнего султана. Она быстро сделалась его любимой женой, и ее сын, Мухаммед II, сейчас взошел на трон.
— Но… — начала Кит.
Мистер Эрскин не обратил на ее робкий возглас никакого внимания.
— Вероятно, вы не знаете, что эта дама, Эмми де Ривери, в Турции известная как Накш, Прекрасная, приходится кузиной самой Жозефине, бывшей жене Наполеона, французской императрице — той самой, которая, как мне помнится, некогда использовала свое влияние в пользу мадемуазель де Жалиньяк.
Кит глядела на мистера Эрскина широко открытыми глазами. Он улыбнулся ей.
— Сдается мне, дорогая, вы уже всё поняли, с присущей вам быстротой. — Он снова немного помолчал и глотнул виски. — Я себе всю голову сломал, обдумывая, как бы подступиться к этой невозможной задаче, и пришел к выводу, что решить ее могут только два человека, которые оба являются верноподданными Его величества, оба находчивы, умны, отважны и отлично умеют вживаться в образ и играть взятую на себя роль. Вам, милая Кит, с вашим безупречным французским и знакомством с императрицей, будет легче получить доступ в гарем и завоевать доверие Прекрасной, которая, как говорят, имеет большое влияние на султана, своего сына. Кто знает человека лучше родной матери? И какая мать не любит поговорить о сыне? Чуточку терпения и проницательности — и вы узнаете о султане в сотни раз больше любых послов, которых он занимает светской беседой. — Так, значит, вам нужна только Кит, — проворчал Джон, не в силах скрыть разочарования в голосе.
