— Мы нагнали ее, обошли с наветренной стороны, убавили паруса и легли параллельным курсом. А потом — бах! — наши пушки выстрелили по всему борту. А бортовой залп «Бесстрашного» — это вам никто не забудет! Французы, конечно, начали палить в ответ — и фью! — промазали. Но чуть-чуть не попали! Одно ядро мне едва голову с плеч не сорвало. А потом мы взяли ее на абордаж и…

— Уж ты-то ни в каком абордаже не участвовал, — перебил его Кит. — Мистер Таус отправил тебя вниз, как только стрельба окончилась. «А ну проваливай вниз, исчадье сатаны». — Кит, как всегда, до того похоже изобразил голос мистера Тауса, что остальные юнги покатились со смеху. — «Ишь вьется тут, точно муха на выброшенной на берег медузе». Я сам слышал. А когда ты вернулся, всё уже закончилось. Да и вообще, мистер Бартон говорит, битва вышла не слишком честной, потому что французские моряки были полумертвыми от цинги. Мистер Бартон говорит, никогда не видел такой жалкой кучки бедолаг.

— Бедолаг? Да они же французы! — Глаза Тома полыхнули презрением. — Все до единого — лягушатники. Едят улиток и воняют чесноком! Мой папаша всегда говорил: один шотландец десятерых французов за пояс заткнет.

Кит нахмурился и, казалось, собирался сказать какую-то колкость, но сдержался.

— А что делают, если… если кого убьют? — спросил Джон, стараясь говорить как можно небрежнее.

— За борт и на дно, — жизнерадостно объяснил Том.

— Но сперва аккуратненько зашивают тебя в гамак, — подхватил Дейви, внезапно приходя к жизни. — И ты идешь себе ко дну, а рыбкам достается вкусный обед. И крабикам. Но со мной-то, конечно, такого не будет. Мне гадалка нагадала. Я доживу до семидесяти лет, женюсь на красивой-раскрасивой темноволосой леди, буду много путешествовать по другим странам и увижу там всякие чудеса и знамения.

— И ты поверил? — фыркнул Том.

— Ну конечна. Гадалка же сказала, — простодушно ответил Дейви.

— По мне, так уж лучше пойти на корм рыбам, чем гнусным жирным червям, — заметил Джон, уже не раз успевший обдумать эти перспективы. — Только не крабам. Не люблю их.

Кит, штопавший прореху на парадном синем мундире мистера Tayca, протянул мундир Тому, чтобы тот перерезал нитку карманным ножом.

— От этой вашей болтовни о крабах и червяках меня аж в дрожь бросило, — с нескрываемым отвращением проговорил он.

Тут парусиновый занавес отодвинулся, и в щели появилось остренькое личико Ната Клейпола.

— Неприятностей захотелось, Крысья Морда? — грубо спросил Том. — Кого на этот раз обвинишь в воровстве?

Дейви заметно встревожился.

— Только не меня. Я ничего не брал. Весь день возился со свинками.

Нат нервно улыбнулся.

— Я просто… пришел повидаться. — Он настороженно сделал несколько шагов вперед, не сводя глаз со стола. — Я ведь так и не извинился перед тобой, Джон, а должен был. Конечно, уже столько времени прошло. Я надеялся, ты уже и думать забыл. Это всё мистер Хиггинс, он меня заставил. Я знал, что ты не вор. Всё это время хотел тебе сказать.

— Сколько он заплатил тебе, гнусный ты врун? — осклабился Том.

— Ничего. — Нат робко опустился на сундук рядом с Китом. — В смысле, вы ведь и половины всего не знаете. Чего бы я ни отдал за то, чтобы вернуться сюда!

— Следовало подумать об этом заранее, — безжалостно отрезал Том.

— Знаю, знаю, но я поплатился за свою глупость, ох как поплатился. Гляди!

Он задрал рубаху, демонстрируя костлявую спину. Все четверо юнг разом ахнули, увидев сплошное месиво распухших шрамов и еще не заживших рубцов.

— Бьет меня ни за что, без передышки, — всхлипнул Нат, утирая рукавом нос. — Его прошлый слуга просто не вынес всего этого. Взял да и сиганул за борт как-то ночью, близ Ярмута. Наверняка пошел ко дну, не добравшись до берега.

— То-то рыбки порадовались, — разулыбался Дейви.

Джон пристально, не произнося ни слова, вглядывался в лицо Нага, стараясь понять, искренен ли тот или явился с какой-нибудь новой гнусной целью по приказу помощника боцмана. Но злополучный слуга мистера Хиггинса был столь откровенно и явственно несчастен, так умоляюще смотрел на Джона близко посаженными испуганными глазами.

— Тебе чего-то надо, Нат? — спросил Джон, против воли жалея своего незадачливого врага.

— Да, да, — благодарно закивал тот. — Это снова по поводу твоей котомки. Он клянется, что ты как-то протащил ее на борт.

— Моей котомки? — У Джона от удивления глаза на лоб полезли. — Но зачем она ему? Там ничего нет. Только старые бумаги отца. И с чего вдруг он снова о ней вспомнил? Я думал, он и думать забыл много месяцев назад.

— В сундучке Кита никакой такой котомки не лежит, — вдруг подал голос Дейви. — Во всяком случае, вчера не лежало.

Остальные негодующе развернулись к нему.

— Дейви! — взорвался Том. — Послушай меня! Я тебя предупреждаю, последний раз добром говорю. Еще раз сунешь свои жирные лапы в чужой сундук — и я обвиню тебя в воровстве. Тебя повесят на нок-рее.

— Но своего-то сундучка у меня нет, Том, — рассудительно заметил Дейви. — И я ничего не брал. Просто спрятал туда свое зеркальце. А то Горацио очень полюбил мое зеркальце. Вечно стучит по нему клювом. Так я и говорю, что никакой котомки там не было. Куда ты ее спрятал. Кит?

Нат торопливо поднялся.

— Не хочу ничего слышать ни про какую котомку! — быстро воскликнул он. — Даже знать не хочу, была она, не было и где она вообще. А то если мистер Хиггинс хоть заподозрит, он в два счета из меня всё выбьет.

— Да, но почему? — продолжал недоумевать Джон.

— Мне-то почем знать? — Нат шмыгнул носом. — Мистер Хиггинс, он страсть как себе на уме. И последнее время ему всё неймется. Неделю назад, когда тот фрегат почту привозил, мистер Хиггинс тоже письмо помучил — и прям озверел, как с цепи сорвался. Меня всего избил только за то, что я уронил его запасную шляпу, и она чуточку помялась. А последние несколько ночей я всякий раз вижу, как он выходит на палубу с потайным фонарем. И светит им куда-то в темноту, короткими вспышками, как будто там кто есть.

— Русалок зовет, не иначе, — со знанием дела заявил Дейви. — Русалки, они раскрасавицы, с длинными-предлинными золотыми волосами. Хотелось бы мне увидеть русалочку.

— Пфа! — Том с досадой пихнул его локтем в бок. — Похоже, и правда сигналы кому-то подает. А куда?

Нат пожал плечами:

— Почем мне жать?

— В сторону французского берега или в сторону моря? — Кит отложил нитку с иголкой и впился глазами в Ната.

— Я вам что, чертов навигатор, что ли? — сердито буркнул тот.

— А кто-нибудь ответил? Были ответные сигналы? — спросил Джон.

— Да вроде не видел. Ой, колокол. Мне надо бежать, начистить ему сапоги, а не то он мне руку сломает, он уже грозил.

И через миг Наг уже исчез.

Дейви поднялся, подошел к балке, где сидел, засунув голову под крыло, Горацио, и что-то нежно проговорил, поглаживая попугая. Джон, Кит и Том сидели, молча глядя друг на друга.

— Надо бы мне снова проглядеть, что там в котомке, — наконец заявил Джон, поднимаясь, чтобы вытащить ее из тайника под переборкой, где она, полузабытая, пролежала всё это время. — Должна же существовать какая-то разгадка этой тайны! Просто обязана!

Джон нахмурился, перелистывая страницы тонкой книжицы. За долгие месяцы в море он начисто забыл о ее существовании. Мальчик поднес страницы к глазам, пытаясь расшифровать мелкий, неразборчивый почерк и извлечь хоть какой-то смысл из странных слов и неровных колонок цифр. Но ничего не понимал. С досадой он отложил книжицу на стол и оттолкнул от себя.

— Джон, а можно мне взглянуть? — попросил Том. — Это не очень личное?

— Понятия не имею, лично это или нет, — раздраженно ответил Джон, протягивая приятелю книжицу.

Том повертел ее в руках, бегло проглядел и тут же утратил к ней какой бы то ни было интерес.