— Ладно, ладно, забыли, — громко и торопливо сказал капитан Баннерман. — Только, ради всего святого, больше никаких слез. Ваша история, мисс, и поскорее, пожалуйста. Корабль сам по себе плыть не может.

Кит села, выпрямив спину.

— Постараюсь, сэр. Коротко говоря, в прошлом году, когда мне исполнилось двенадцать, бабушка сказала мне, что я должна обручиться с сыном моего дяди.

Капитан поднял брови.

— В столь юном возрасте?

— Да, сэр. Во Франции часто заключаются ранние браки. Моя кузина, ее выдали замуж, едва ей двенадцать исполнилось. — Капитан Баннерман пробормотал себе под нос что-то неразборчивое. Кит вопросительно покосилась на него, но он кивком приказал ей продолжать. — Если бы я подчинилась и вышла за моего кузена, то дядя получил бы законную власть над моим наследством, которым до сих пор пользуется самоуправно.

— Ага, — мистер Эрскин кивнул. — Кажется, я начинаю понимать.

— Я наотрез отказалась. — Кит вся передернулась при воспоминании. — Моему кузену Губеру только семнадцать, но он успел уже прославиться злобным характером и жестокостью. Однажды я видела, как он убил коня только за то, что несчастное животное ему чем-то не угодило. Он…

— Да, да, мерзкий юнец, и вы отказались выходить за него, — снова остановил ее капитан Баннерман. — Вполне естественно. Но, я так понимаю, на этом дело не кончилось?

— Нет, сэр. Бабушка с дядей пустили в ход все способы, чтобы заставить меня подчиниться. Меня били, морили голодом, запирали в темном чулане и… ну, многое другое. Я хотела написать в Англию, семье моей матери, но к тому времени как раз началась война между Англией и Францией, так что всё почтовое сообщение было прервано. И пока я подыскивала способ отправить письмо, моя бабушка нашла его. Она так разгневалась, что я решила бежать.

— Но почему, разрази меня гром, вы вздумали бежать во флот? Переодеться мальчиком, сражаться против родной страны, терпеть тяготы жизни моряка и рисковать головой в бою? — спросил капитан Баннерман. — Большинство здравомыслящих людей избегают такой участи как огня.

— Так получилось, сэр, не нарочно. Бэтси… у нее есть кузен, который — надеюсь, я не предаю его, сэр, — занимается контрабандой, перевозит вино и бренди. А у него есть друг на этом берегу, в деревушке Лакано. Он тайком выходит в море на небольшом суденышке, забирает бочки и перевозит их на побережье под Кентом.

— Одним словом, парень — гнусный контрабандист, — прорычал капитан.

— Да, сэр. Вот Бетси и попросила его перевезти меня в Англию. А чтобы мне было проще бежать из поместья и добраться до побережья, она переодела меня мальчиком.

Потом она отвезла меня в Лакано, и я отплыла вместе с контрабандистами. Но мы не успели высадиться в Бретони, нас перехватил английский военный корабль — и всех силой забрали служить во флоте.

— Почему же вы не открылись офицеру-вербовщику? — удивился мистер Эрскин.

— Испугалась. — Кит потупилась. — Наверное, глупо с моей стороны, но я слышала, как моряки обходятся с женщинами и девушками. Не думаю, что они бы поверили в мою историю. На том корабле, сэр, было так много пьяных. Признаться, что я девочка — о нет, я не посмела. И я с довольно ранних лет умела хорошо притворятся и актерствовать, вот и решила, что без труда смогу сыграть роль мальчишки. А потом, когда меня отправили на «Бесстрашный» и приставили в услужение к мистеру Таусу, я поняла, что тут буду в безопасности. Этот корабль по всему флоту славится справедливым капитаном и довольной командой.

Джон глянул на нее, гадая, уж не пытается ли она просто-напросто польстить капитану Баннерману, но девочка сидела, устремив взор на сцепленные на коленях руки. Лицо ее было предельно серьезно. Она явно ничего не выдумывала, а говорила лишь чистую правду.

— Вот еще выдумки, — буркнул капитан Баннерман. — Продолжайте, мисс.

Но Джон видел — старый вояка аж покраснел от удовольствия.

— Я знала, — возобновила свой рассказ Катрин, — что никому и в голову не придет искать меня здесь, на военном корабле. Для меня это было самым безопасным местом в мире. Ведь в конце концов, даже доберись я до Англии, кто знает, отнеслись ли бы ко мне мои английские родичи ласковее, чем французские. Но здесь — мистер Таус и мистер Бартон, они по-настоящему заботятся о юнгах и хорошо с ними обращаются. До дня моего рождения осталось всего несколько месяцев. А когда мне исполнится четырнадцать, по условиям отцовского завещания я стану независимой и смогу сама определять свою судьбу. Если после того, как дядя столько лет хозяйничал моим наследством, там остались еще какие-то деньги, всё перейдет ко мне. Вот я и хотела до тех пор скрываться на «Бесстрашном». И, сэр, я старалась и работала изо всех сил. Мистер Таус никогда не жаловался.

Капитан Дюпре подался вперед.

— Очень трогательная история, мадемуазель. Но я одного не могу понять. Поступив в королевский флот, вы ведь подняли оружие против вашей же родной страны — ведь вы француженка. Как же вы позволили себе сражаться вместе с врагами Франции против вашего родного отечества, patrie[15]?

Кит нахмурилась, глаза ее вспыхнули. Джон даже вздрогнул от удивления. До сих пор он знал Кит только кроткой и послушной — или подчас уморительно-забавной. Но эта аристократическая надменность застала его врасплох.

— Я сражаюсь не против Франции, страны, которую люблю всем сердцем, но против Наполеона Бонапарта, тирана, который ею правит! — заявила девочка. — Да и в любом случае, мое patrie, как вы его называете, не дало мне причины хранить ему верность. Моего отца казнили. Моя мать умерла от горя. Дядя ограбил меня, а бабушка хочет выдать меня замуж за чудовище. Я от души желаю, чтобы страны моих родителей жили в мире, но этому не бывать, покуда Наполеон будет продолжать войны. Я хочу, чтобы Англия разгромила его — тогда бы Франция могла зажить мирной и счастливой жизнью.

— Хорошо сказано, мисс! Хорошо сказано! — прогудел капитан Баннерман, одобрительно хлопнув в ладоши и метнув поверх полированной поверхности стола триумфальный взор на капитана Дюпре, который, нахмурясь, смотрел себе на руки так пристально, точно обнаружил на них что-то очень интересное. — Ну а теперь, барышня, что же нам прикажете с вами делать, а?

— Пожалуйста, сэр, — от волнения Катрин заломила руки, — нельзя ли мне снова стать Китом Смитом и служить мистеру Таусу?

Капитан задумался, раздувая красные щеки.

— На борту-то вам остаться придется, хотя бы на какой-то срок: ведь пока у нас нет решительно никакой возможности отправить вас на берег. Но женщин на своем корабле я не терплю. Юбки да неприятности связаны, как ночь и день — одного без другого не бывает. Нет-нет! Ни слова больше. Рано или поздно к нам придет очередной фрегат с приказами и чтобы отбуксировать «Courageux» в Англию. Вот с ним-то мы вас и отправим, для дальнейшей передачи вас на попечение материнской родни. Учитесь себе музыке, вышиванию и чего там еще надо уметь благовоспитанным барышням.

— Но, сэр…

— Довольно! — прогремел капитан Баннерман. — Может, вы и дочка маркиза, маленькая паршивая «пороховая обезьяна», но всё равно мне повиноваться обязаны, слышите?

Лицо его угрожающе побагровело, но не успел он продолжить, в дверь поскреблись. Вошедший военный отдал честь всем собравшимся и отрапортовал:

— Помощник боцмана к капитану. Мистер Хиггинс просит уделить ему минуту внимания.

Сердитый огонек в глазах капитана мгновенно угас. Тихонько присвистнув, мистер Баннерман поглядел на первого помощника.

— Просит уделить минуту внимания? Черта с два. Пусть подождет.

Мистер Эрскин поднялся и невозмутимо обратился к капитану Дюпре:

— Не будете ли вы столь любезны ненадолго удалиться, сэр? Чудесное утро для прогулки по палубе, не правда ли?

Француз сардонически повел бровью.

— Вы очень учтивы, мосье, но для пленника вроде меня такая просьба равносильна приказу.