Порой у нее вспыхивала, как боль от удара, злая мысль: «Пропади он пропадом, этот приют!» – но она тут же себя осаживала. Не надо, а то еще наведешь ненароком какие-нибудь пагубные чары.
Около трети детей, которых тут держали, забрали из семей, где их мучили и жестоко избивали. Здесь им было всяко лучше, чем дома: хотя бы не колотят смертным боем и досыта кормят. И нельзя не признать, что в Ларвезе или в странах Суринани власти не стали бы вмешиваться по такому поводу в чьи-то семейные дела.
Зато остальные две трети тосковали и мечтали вернуться к близким. Обычная для Овдабы западня: их конфисковали у родителей, которых в судебном порядке признали недостаточно зажиточными для обеспечения ребенку полноценного Счастья, как это случилось с Дирвеном. Или они стали жертвами взрослых интриг. Или просто подвернулись Надзору за Детским Счастьем в недобрый час недобора по количеству рассмотренных дел о внутрисемейном жестокосердии – в Овдабе от такой беды не зарекайся.
Их участь Хеледику ужасала. Она-то отсюда уйдет. Вот только поймает того, кто выведет ее наружу, несмотря на все замки-засовы-амулеты, – и уйдет, и вообще у нее совсем другая дорожка. А они останутся и смогут разве что тихонько плакать по ночам. Их постепенно заставят смириться и приспособиться, а кто упрется насмерть – тех ждет другой приют, исправительный, где насильно поят «зельем послушания». Нет уж, провались оно к демонам в Хиалу, это овдейское Счастье!
Змейку познакомили с обеспеченными бездетными супругами, которые изъявили желание ее удочерить. Благообразная пара зрелых лет. Он – строго-доброжелательный, сдержанно улыбающийся, окружен ореолом состоятельности и слегка преувеличенной, напоказ, надежности. Она затянута в консервативно-элегантное платье для визитов, настоящая дама, очень воспитанная, с восторженным блеском в глазах. На бледно-розовых губах мотыльком порхает умильная улыбка. Оба словно не понимали, что собираются присвоить то, что для них не предназначено – все равно что покупатели краденого.
После этих смотрин у Хеледики осталось ощущение, будто ее сводили в какое-то картонное царство, где люди напоминают улыбающихся кукол из папье-маше, а что на самом деле спрятано за этими раскрашенными декорациями – заранее не угадаешь.
Перед сном она молилась богам. Не о побеге – эту проблему она как-нибудь решит самостоятельно, а о том, чтобы в следующий раз ей выпало родиться не в Овдабе. Где угодно, только не в Овдабе.
Стать жертвой приворота – ничего хорошего, но если тебя приворожили к наипервейшей в Сонхи сволочи – это и вовсе гадство. Влип так влип! И ведь как представишь себе эту сволочную рожу, сразу кровь приливает куда не надо… С отчаяния Дирвен начал грязно ругаться вслух. Ему уже два раза делали замечания случившиеся рядом маги высокого ранга: мол, резиденция Светлейшей Ложи – не то место, где можно ни с того ни с сего сквернословить посреди коридора. Ага, знали бы, с чего он сквернословит! Но об этом он никому не расскажет.
Кроме позорного и недвусмысленного желания, о котором никто не догадывался, хотя бы за это хвала богам, Дирвену отравлял жизнь назойливый контроль надзирателей за его питанием. Чуть-чуть на тарелке оставишь, и эти окаянные жлобы тебя с ложки начинают кормить, не стесняясь ухмылок окружающих. У них, мол, инструкция. Порции в трапезной не маленькие, а ему с недавних пор еще и с верхом накладывают: «чтобы объедки где попало не подбирал».
– Я же не лекарь под дланью Тавше – жрать за троих! – возопил в конце концов Дирвен на всю трапезную.
– Ты не лекарь, ты вроде чворка: глотаешь все, что валяется под ногами, – злорадно заметил маг-охранник.
Ехидная сволочь, однако до Самой Главной Сволочи ему далеко. С Самой Главной Сволочью, до сумасшествия желанной, никто не сравнится… Тьфу, мерзопакость!
Надзиратели решили, что он плюется по поводу хорошего мясного рагу под руфагрийским соусом, и давай его стыдить. Придурки, что с них взять.
С этим надо было что-то делать, и Дирвен отправился на свидание к Тамриле. Уговорились, что она каждый день будет приходить в условленное место, а он уже три раза подряд пропустил по не зависящим от него причинам. Ждет или нет?
О его отлучках так никто и не узнал, и с «тренировками» первого амулетчика ничего не изменилось. Только теперь ему оставляли на столике в углу кроме кувшина с лимонной водой еще вазу с печеньем и плитку шоколада в придачу.
Шоколадку Дирвен захватил с собой: угостить Тамрилу. Лишь бы та пришла, а то вдруг ее уже выдали замуж и на улицу не выпускают… Или вдруг она решила, что он исчез насовсем? Впрочем, его однажды отправили на задание в то время, когда по распорядку тренировка, но Тамрила на другой день все равно появилась.
Хорошо, когда девчонка в тебя влюблена, хотя верить им все равно нельзя: позволяй себя любить, но оставайся хозяином положения. Эта мысль заставила шагавшего на свидание Дирвена горделиво расправить плечи.
Она ждала, где обычно. По лицу сразу понятно, что волновалась.
– Свадьба через восьмицу. Старик дал денег, чтобы я потратила, на что захочу, и я сняла для нас комнату с постелью.
– Далеко?
– Здесь, – она показала на дом с лавкой масляных ламп и подсвечников в кирпичном цоколе. – Идем.
По дороге Дирвен вручил ей шоколадку, чувствуя себя галантным соблазнителем:
– На, это тебе.
– Наверное, несколько дней копил? – улыбнулась Тамрила. – Что ты, право же, так тратишься…
– С первого дня, как мы познакомились, – соврал Дирвен. – Хотел тебя угостить.
Вот гадство, шоколад-то дорогого сорта, не из тех, что по карману бедному подмастерью. Не учел.
На лестнице навстречу им никто не попался, и стояла тишина, словно дом вымер, только за рассохшимися плинтусами шуршали мыши. Запахи человеческого жилья есть, а звуков нет. Все разом куда-то ушли?
В комнате она сразу начала раздеваться, в лихорадочной спешке, но при этом ловко, округлые белые руки так и мелькали. Широкая в кости, стройная, плотная, с кожей, словно топленое молоко, обнаженная Тамрила напоминала северянку с картин овдейских художников. Кинулась с него тоже стаскивать одежду, как будто не могла противиться чувству, однако ее прозрачно-серые глаза, в какой-то момент оказавшиеся напротив его глаз, смотрели не страстно и не томно, а с рвущим нервы напряжением. Можно подумать, вот-вот куда-то кинется очертя голову.
– Я тебя люблю, – шепнула Тамрила, словно отвечая на немой вопрос, и сорвала с него шляпу.
Он не успел воспротивиться, но девушка не выглядела испуганной.
– Ой… Это что?
– Это на меня порчу навели, – раздосадованно буркнул парень. – Денег нет, чтобы заплатить магам…
– Накопишь да потом сведешь. Я все равно тебя люблю! – она потянула его на кровать, застланную старым застиранным покрывалом. – Давай в этот раз не по-собачьи, а лицом к лицу?
Когда уединялись по окрестным сараям, Дирвен брал ее сзади, там иначе было неудобно, зато на постели – совсем другое дело.
Ее напряженный взгляд из-под опущенных ресниц действовал на него, словно щекочущая жесткая травинка. Мелочь, а все равно слегка мешает. Наверное, она боится, что кто-нибудь их тут застукает, и тогда расстроится ее свадьба с денежным мешком. Бескорыстную девчонку, чтобы она хотела одной только любви, без каких-то своих интересов, днем с фонарем не найдешь. Таких не бывает.
Несмотря на эту презрительную мысль, Дирвен испытывал обычное телесное удовольствие. Сволочной приворот не лишил его влечения к женщинам, вообще никак на это дело не повлиял: он по-прежнему и хочет, и может. Хвала вам, боги, все в порядке!
Но пакостное зелье все же давало о себе знать: если зажмуриться и представить, что это не Тамрила, а известно кто, возбуждение становилось небывало острым и опьяняющим.
– Почему ты не Эдмар… – выдохнул Дирвен, яростно двигаясь.
Глаза Тамрилы потрясенно расширились, потом сощурились.
Ерунда, чего она, им же вон как хорошо, это главное!
