Лекарка перебирала таблики, молясь о том, чтобы это оказалось Прощение или, на худой конец, Предупреждение, и никак не решалась сделать выбор. Вдруг одна из маленьких деревяшек будто бы толкнулась в пальцы – да и на ощупь она была теплее, чем другие… Сама Тавше вмешалась, чтобы объявить свою волю.

Зинта вытащила табличку и, не открывая глаз, показала на ладони Эдмару:

– Это ответ Милосердной Госпожи, – от волнения ее голос дрогнул. – Посмотри, что за символ там нарисован.

Лишь бы не перекошенный черный крест – знак Отвержения, все остальное поправимо.

– Цветок с лучиками.

– Что?!! – она изумленно распахнула глаза.

– Это плохо? – настороженно уточнил маг.

– Наоборот, очень хорошо! Ох, Эдмар, это же Благодарность!

– За лечебницу? Стало быть, я прощен?

– За то, что ты сделал. Получается, твой поступок угоден Милосердной, и то зловредное существо тебе наврало, когда угрожало ее гневом. Наверное, ты положил конец какому-то злу. Будь ты доброжителем, мы с тобой вытянули бы Благословение, но Тавше не может благословить такого, как ты, поэтому она тебя просто благодарит. Сохрани это как талисман.

Эдмар взял у нее с ладони маленькую пластинку светлого дерева, с семилепестковым цветком, окруженным лучами: выдавленный контур заполнен позолотой. В следующий момент лицо, сведенное гримасой, разгладилось, он широко улыбнулся и отвесил поклон:

– Милосердная Госпожа, я тебе тоже безмерно благодарен!

Похмелье отпустило, поняла Зинта. Ему уже не больно, потому что его исцелила сама Тавше – если речь идет о магобое, сделать это под силу только богине. Следы побоев остались, но он и сам от них избавится.

Жрецы улыбались, искренне радуясь за того, кто удостоился Благодарности. Принесли некрепкого виноградного вина из храмовых запасов, и все понемногу выпили. Для Эдмара нашли пару сандалий, чтобы не босиком ему домой возвращаться.

– А как теперь насчет лечебницы? – спросила Зинта с некоторым беспокойством, когда вышли на улицу.

– Устрою, пусть будет. Нехорошо обманывать прекрасную даму. К тому же быть законченным зложителем скучновато, уж лучше я буду неоднозначной личностью – эта роль интересней, правда?

– Ну вот как можно этак рассуждать? – с досадой вздохнула лекарка. – Ты же так никогда не станешь просветленным доброжителем!

– Брр, хвала богам, что не стану. Может, завернем сейчас к Суно, исцелим его с помощью Благодарности?

– Не поможет, – грустно возразила Зинта. – Это ведь только для тебя. Интересно, кого же ты прибил и не этому ли радовались минувшей ночью Милосердная, Неотступная и Хитроумный…

– А как думаешь, кого?

Он смотрел на нее, чуть сощурив один глаз, с такой ухмылкой, точно уже обо всем догадался, а может, и с самого начала догадывался, и затеял этот покаянный поход в храм на всякий случай, чтобы подстраховаться, а то и ради эффектного спектакля – с него станется.

Сложив в уме один плюс один, Зинта серьезно заметила:

– Я думаю, не больно-то тебе и нравились те ботинки… Ладно, посмотрим, что будет дальше. Если что-то переменится, мы об этом скоро узнаем.

Он одобрительно усмехнулся и подмигнул ей, а после добавил:

– Забавно, что я бы не сбежал в Хиалу, если б не Дирвен. Я и вправду был до безобразия пьян, спасибо дорогому коллеге Зибелдону, мои мысли текли по изысканному и причудливому руслу – ты, наверное, видела черничный пирог, это была моя идея… Вот я и решил, что с нашим первым амулетчиком на самом деле приключилась этакая чудовищная оказия.

– Да уж… – лекарка фыркнула. – Надо ж было до такой небывальщины додуматься!

На следующем перекрестке она попрощалась с Эдмаром, который даже в поношенных сандалиях выглядел истинным аристократом, и поспешила в резиденцию Ложи. Дирвен кидал ножи в мишень на площадке для тренировок. Кого другого к нему не допустили бы, но для лекарки под дланью Тавше почти везде открыты двери.

– Послушай, что ты вчера нес под камзолом? – спросила Зинта, отозвав его в сторонку и понизив голос до шепота. – Я никому не скажу, честное слово.

– Это была дурацкая тыква. Все знают, что тыква, это не засекречено, хотя учитель Сухредлон сказал никому ее не показывать, – амулетчик пренебрежительно фыркнул. – Послали бы какого-нибудь мага на побегушках, а тут я мимо шел, достопочтенный Робелдон увидел меня и велел за ней сходить. Она из жареного семечка выросла, и когда достопочтенный Зибелдон выздоровеет, ее отдадут ему для исследований.

– Вот как, из жареного… Ну, спасибо.

И после этого Зинта отправилась в лечебницу, решив, что по дороге непременно завернет в храм Двуликой, чтобы вознести Госпоже Вероятностей благодарственную молитву.

Наступило смутное время, только непосвященные об этом пока еще не догадывались. Светлейшая Ложа делала все возможное для того, чтобы скрыть истинное положение вещей, правящие круги других стран придерживались той же линии.

Решено было сохранять видимость, будто Накопители по-прежнему снабжают магов силой, хотя в действительности громадные пирамиды уже который месяц стояли в запустении, а их искалеченных обитателей повсеместно умертвили, дабы те, освободившись от сковывающих заклятий, не учинили что-нибудь нежелательное. Накопители, из которых ушла магия, охранялись еще бдительнее, чем до сих пор, – чтобы никто не узнал правды и чтобы какие-нибудь ловкачи не позарились на отлитые из заклятого золота руны, вбитые в каменную облицовку.

Еще больше возросла ценность тех, кто от Накопителей не зависел – амулетчиков и ведьм, а также лояльных к своим организациям «ущербных магов». Прочие коллеги как были волшебниками, так и остались, но без заемной силы возможности у них были не те, и для совершения несложного в прошлом колдовства им приходилось собираться в количестве не меньше дюжины, а для более-менее серьезных действий и вовсе требовалась целая армия исполнителей. От обывателей это засекретили, с людьми влиятельными приходилось договариваться, но был еще и волшебный народец, почуявший перемены и рассудивший, что ему теперь раздолье.

Суно Орвехт, «ущербный маг» и экзорцист, был загружен заданиями, как никогда в жизни. Зато ему втрое увеличили жалованье, о чем раньше даже речи не заходило.

Первый амулетчик Светлейшей Ложи тоже был нарасхват, только это и спасало его от Глодии и Салинсы.

Хеледика работала на Ложу, и было непонятно, нравится ей удел службистки или нет. Возможно, она просто опасалась впустить в свою жизнь что-то другое. Кураторы не скупились на похвалы, но песчаная ведьма нуждалась не столько в самоутверждении и лести, сколько в том, чтобы ощущать себя кому-то полезной. Что ж, для Ложи это было весьма кстати… С кошкой-тауби, вырезанной из стеклянистого синего камня, девушка не расставалась, носила ее в кармане или в бисерном кошельке на поясе.

На восстановление прежнего порядка вещей никакой надежды не было. Сущность, которая вытягивала жертвенную силу из Накопителей и потом делилась частью этой силы со своими служителями, сгинула безвозвратно. Слишком она привыкла, по выражению Зинты, «жировать на чужих харчах», и когда роковой удар одним махом лишил ее того, что было взято извне, от нее попросту ничего не осталось. Может, в Хиале появился еще один мелкий демон, или где-то в другом месте сиротливо блуждает слабый неприкаянный дух, но это уже никак не прежнее божество, с которым сонхийские маги могли бы вновь заключить сделку.

Надо ли говорить о том, что достопочтенному Зибелдону пришлось бежать из Сонхи Вратами Перехода? В крахе системы, просуществовавшей несколько тысячелетий, в конечном счете обвинили его. Зашиб милостивца каналья Тейзург, будь он неладен, но кто его перед этим напоил? О том, что магобой Зибелдону злодейски подсунули, а он знать не знал, что это такое, госпоже Зинте сказки рассказывайте. Отлично знал, не смешите Сокровенный Круг. Отомстить ему, видите ли, приспичило. За разоренную клумбу. Считайте, отомстил.