Ветер быстро менял направление с южного на восточное, но удар стихии все еще ничто не предвещало. Все так же ярко светило солнце, бежали легкие кучевые барашки облачков. Погода стояла настолько обманчивая, что в сердце закрадывалась мысль: а вдруг пронесет? И страшное предзнаменование секу — лишь игра больного воображения. После успеха с фок–реем Ибирин подошел к Ярославу, усиленно рассматривающему в бинокль далекий берег на западе.
— Выбираете место, где нас должно выбросить на берег? — саркастически гоготнул он.
— Как думаешь? — не обратив внимания на сарказм товарища, спросил Ярослав. — Далеко до Цитая?
Ибирин, не задумываясь, указал направление.
— От места нашего поворота полдня пути! — громогласно заявил он. — Там заметные издалека скалы.
— Если засечь азимут, — Ярослав быстро проделал работу с компасом, — мы сможем выйти на него даже в кромешной тьме.
— Там скалы круче, — усмехнулся кормчий.
— По твоим собственным словам у города Цитай хорошая защищенная с моря бухта и порт. У нас есть шанс, возможно, единственный укрыться там.
— У цитайской бухты узкое горло, — отрицательно покачал головой Ибирин, — нас скорее вынесет на скалы, чем мы попадем в нее.
— А у нас разве есть выбор?
— Если идти прямо, выбросит на пологий берег, да и дно там не так глубоко, как возле Цитая. Возможно, якоря удержат, а нет — спасемся.
— И потеряем корабль?
Ибирин пожал плечами, желая, видимо, сказать: «Что поделаешь, — судьба».
— Все это для нас неприемлемо, — жестко отрезал Ярослав, кораблекрушение не входило в его планы, — поставив штормовой парус, станем править к Цитаю. На якоря надежды мало, да и силу будущего шторма мы не знаем. Если слишком сильный, нас сорвет с якорей, если слабый, мы пройдем в ворота цитайской бухты, — и кивком головы приказал: — Идите готовьте парус на бушприте и крепите якоря за бортом, времени осталось мало, а потом его вовсе может не быть.
Еще не были до конца опущены все реи и закреплены за бортом якоря, как ветер посвежел и скоро обратился в шторм. Шквал налетел на судно в брызгах и пене и в один миг накрыл корабль ревущей упругой стихией. Порыв ветра поднял в воздух все незакрепленные предметы, многочисленные снасти и тросы взлетели вверх, извиваясь, как змеи, кнутами хлеща по реям и вантам. Казалось, надежно построенные карантины разлетелись, как карточные домики, а их доски вперемешку с пустыми клетками и разбитой щепой, подхваченные потоком воздуха, улетели далеко за борт. Люди в страхе перед стихией попрятались в трюмы и под надстройки, а вахтенные, обязанные оставаться на своих местах, искали концы, чтобы покрепче себя привязать. Зенон, стоя у румпеля, принял первые потоки перелетевшие через гакаборт, но он не смел покидать место, от него зависела судьба корабля. Управляя рулем, он стремился удержать его кормой к волне, иначе, ударив в борт и снасти, шквал может легко перевернуть корабль.
Ярослав занял место капитана чуть поодаль бизань–мачты. До него уже долетали брызги, окатывая с ног до головы, но время стояло теплое, и холод не ощущался. Он командовал действиями людей, сам помогал крепить грот–марса–рей. Не прошло и десятка минут, как самый настоящий шторм с остервенением трепал корабль. Оглушающий рев всплесков, свист ветра в блоки и шум ударяющих снастей наводили тоску на сердца. Громады волн поражали «Палладу» всею своею силою и обрушивались всею толщею своею на корму. Корабль стонал и дрожал, как испуганный великан. Тяжкий скрип расходящихся частей корабля внушал ужас и опасения, что жалкое сооружение готово в любую секунду рассыпаться. Сначала клубы облаков катились отдельно над волнами, но вскоре море превратилось в жерло вулкана. Ветер не успевал унести одну тучу, как уже другие напирали все ниже и ниже, все чернее и чернее. Казалось, все ветры и все демоны спущены с цепей.
Ударил гром. С неба хлынули потоки дождя, блеклой пеленой покрывая горизонт. Большую шлюпку за кормой било и трепало волнами с угрозой разбить о корму корабля. Герметично закрепленный смоленый парусиновый тент не позволял ей сразу заполниться водой, поэтому Ярослав приказал отдать как можно больше удерживающий ее трос и постараться спасти ценное имущество, чтобы она не приближалась к корме, а буксировалась поодаль. Сделать поворот оверкиль ей мешал балласт. Но если это все же произойдет, тогда уже ничего не поделаешь. Шлюпка изначально была подготовлена выдержать серьезный напор стихии, и подобное развитие событий по отношению к ней планировалось.
После первого яростного шквала ветер смягчился, позволив команде поставить на бушприте взятый на все рифы блинд и внести в стремительное движение по направлению к скалам некоторую толику управления. Идя в полный бакштат, Ярослав правил курсом на заметные высокие скалы Цитая, которые теперь едва проглядывались сквозь пелену дождя. При этом шторм вынуждал его учитывать сильный дрейф по направлению ветра и править много южнее створа Цитайской бухты под значительным углом к ветру. По этой причине «Палладу» сильно кренило на правый борт с ежеминутной опасностью быть опрокинутой неожиданно налетевшим очередным шквалом. Тем не менее, иного пути не было, как рисковать положить корабль на борт или, в противном случае, сдрейфовать мимо горла бухты прямиком на крутые скалы.
Выполнить задуманное оказалось сложнее, чем предполагалось. Шторм нес попавший в эпицентр стихии корабль с ужасающей скоростью, не достижимой в обычных условиях. При этом, несмотря на все усилия команды дрейфовать, приходилось постоянно, каждые десять–пятнадцать минут корректировать курс, беря все круче и круче к ветру. Но делать это до бесконечности невозможно. Рано или поздно наступит момент, когда сделать это будет уже нельзя, иначе напор перевернет судно. Но и выбора иного не оставалось. Ярославу и его товарищам следовало точно выйти на створ бухты Цитая или быть разбитыми о скалы.
В течение полутора часов шторм пронес подхваченный стихией корабль на расстояние, которое он был способен преодолеть за день. Берег и скалы приближались с угрожающей быстротой. Казалось, никакие усилия не смогут спасти гибнущее судно. Сколько ни правил курс Ярослав, стараясь удержать требуемую для благополучного исхода позицию, сошедшие с ума ветры, налетающие шквалы, бьющие в борта, пенящаяся волна уносили корабль к ревущим бурунам, окаймляющим высокие утесы. Когда до входа в бухту оставалось несколько миль и стало ясно, что попасть туда «Палладе», что верблюду пройти через игольное ушко, Ярослав приказал:
— Ибирин, вы с Борисом идете на нос и будьте готовы по моей команде бросить якоря. Мы с Зеноном сделаем резкий поворот, и в этот момент обрубите найтовы. Но не торопитесь, бросайте их поочередно…
Моряки ушли в нос корабля, где под надстройкой их ждали товарищи.
Ярослав выждал время, когда на носу подготовятся и встанут по местам: кто у закрепленных за бортом якорей, кто на шкоты и брасы блинда. Время шло. Все готовы, и Ярослав подал команду Зенону у румпеля руля.
— Круто лево на борт, поворот фордевинд, — прокричал он в медный рупор, стараясь переорать свист ветра в снастях.
Несмотря на оригинальные словечки, которыми часто сыпал Ярослав, сопровождая команды, Зенон знал, что от него требовалось, и был готов в точности исполнить. Старый моряк, не торопясь, аккуратно и осторожно, не делая резких движений, переложил руль влево на борт. И по мере того как «Паллада», повинуясь кормчему, покатилась влево на ветер, все больше и больше кренясь под напором стихии на правый борт, все круче и круче перекладывал руль. Полученной при этом маневре инерции с лихвой хватило, чтобы быстро перейти точку, когда ветер дул перпендикулярно в борт, и не перевернуть корабль под напором шторма.
Ярослав строго следил за поведением судна и когда настал момент, резко и жестко выкрикнул:
— Блинд брасопить, левый галс…
На носу сразу засуетились, выбирая басы и шкоты, ставя парус под углом к изменившему направление ветру.
Несмотря на весь риск, маневр удался. «Паллада», черпая правым бортом штормовую волну и угрожающе кренясь, сделала требуемый поворот и встала навстречу ветру в крутой бейдевинд. По своей конструкции она не могла долго находиться в таком положении и должна была быстро начать дрейфовать, но Ярослав ждал этого момента, самого выгодного для отдачи якорей, когда корабль еще не потерял инерцию от успешного маневра, но и не начал страшное движение на скалы.
