Поднимать и опускать марсели теперь приходилось посылать людей на реи, что вызывало у агеронцев дружный смех и порой неприличные реплики. Ходить по канатам никто не привык. Рыбаки не жаждали лазать на марсы, потому вся верхняя работа с парусами ложилась на землян. Ярослав так их и распределил по реям, вперемешку новичков и своих на марсели, модоны и нидамцы на нижние. Следует заметить, что для уборки грота или фока никто не поднимался на реи, просто отдавали фалы и топеранты, реи опускали на фальшборта, а здесь уже крепили как хотели.

Присматриваясь к новичкам, Ярослав старался не отдаляться от людей, но и не фамильярничать. На корабле он был капитаном, и все должны были уважать его требования. Спокойное море и яркое солнце располагали не только к достаточному отдыху, но и работам, которые на парусном судне никогда не переводятся. Видя, что команда иже изнывает от безделья в течение пары часов, назначил каждому работу по силам. Одним — доконопачивать палубу, которая за прошедшие пару месяцев успела рассохнуться, других — красить внешний борт, где слабая охра легко крошилась, третьих — обтягивать успевший вытянуться за неделю такелаж. Работы и недоделок по кораблю хватало всем.

Сам Ярослав, волею судьбы огражденный от ежедневного труда, проявил интерес к искусству, которое для капитана должно составлять неотъемлемую часть натуры. Ярослав нигде специально не учился, но книги по навигации были привезены в электронном виде еще в первый раз, да и Олег имел необходимый минимум информации по астрономии и картографии. Теперь пришло время использовать запас имеющихся знаний. Олег снабдил его в достаточном количестве всеми необходимыми инструментами и приборами, включая компаса, секстанты, хронометры, гакабортный лаг. И даже такой роскошью как полутораметровый дальномер, старый, немецкий, еще времен войны, поеденный ржавчиной, но исправно работающий. К сожалению, он находил лишь ограниченное применение из‑за невысокой дальности определения расстояния, но с помощью него можно было определять высоту и длину гор, берегов, других расстояний.

Поставив на палубе надстройки стол, Ярослав расстелил на нем чистый лист бумаги, чтобы заниматься картографированием проплывающих мимо берегов. Занятие скучное, но, при отсутствии каких бы то ни было карт, необходимое. Являясь прекрасным лоцманом, Ибирин смотрел на работу Ярослава с некоторой иронией, имея все ориентиры в голове. Легко смотреть свысока на то, что лично тебе не нужно. Даже компасы его заинтересовали, постольку поскольку являлись волшебной игрушкой. Здесь следует заметить, явление склонения на Троне много больше, чем на Земле, то есть магнитный полюс Трона находится много дальше географического, и это следовало учитывать. Занимаясь картографированием, Ярослав заметил необходимость в помощнике с умением нарисовать хоть что‑нибудь. Среди своих таковых не было изначально, рыбаки–агеронцы вообще не склонны к художеству. Он вызвал на палубу новичков.

— Кто из вас умеет рисовать? — серьезно спросил Ярослав.

Большинство пожало плечами.

— У нас станица хош и большая, а даже в школе учителя рисования нет.

Раздал Ярослав каждому по клочку бумаги, карандаши и говорит:

— Ну‑ка, нарисуйте мне вон ту гору.

Через пять минут мужики вернули бумагу, исполнив приказ. Ярослав посмотрел и воскликнул:

— Прекрасно, Анатолий! Чувствуется, в руках держали Вы не только нож, но и карандаш!

— Не совсем так, ручка — мое основное орудие.

— Раз так, будете мне помогать рисовать карту и панораму берегов.

Ярослав про себя отметил: «Вот так Шведов, на все руки мастер. Не ожидал! Тут неволей задумаешься, возможно, и Олег, и я на его счет ошибаемся, и никакой он не шпион. Во всяком случае, зачем так лезть вперед со своими умениями. Непрофессионально. Следовало быть серой тенью, не отсвечивать… А этот…»

Чтобы зря не простаивало время, в дополнение к Анатолию он взял в ученики навигации еще несколько человек: Трубу, как оруженосца; Жигана, куда без него; Молчуна с Бомбой. Глядя на индлингов, и Зенон с Ибирином заинтересовались, тем более ходить никуда не надо, уроки проходили прямо здесь, у румпеля руля. Ярослав учил людей прочитанному в книгах, что сам успел к этому времени понять или старался разобраться. Как говориться, учил и учился сам.

К полудню показался пролив, и Ибирин уверенно положил курс корабля ближе к югу, так чтобы идти серединой между берегов. Ширина пролива порядка полутора километров, расстояние до выхода — десяток. Никто не сомневался, что «Паллада» пройдет его с легкостью, но резкие порывы ветра с окружающих гор заставили экипаж напрячь силы. Вначале северный ветер заставил корабль привестись с угрозой, что они врежутся в берег. Ярослав, не медля, скомандовал:

— Правый галс! Выбрать брасы правого борта!

Неожиданно опешившему Ибирину приказал:

— Больше право руля!

Тот в изумлении выполнил команду, автоматически повинуясь окрику, и уже когда корабль вновь лег на прежний курс, разразился бранью:

— Тысяча морских дьяволов богу ветра в задницу! Что он творит?

— Не зевать на румпеле! — окрик Ярослава привел его в чувство.

— Что делается? Эк он нас вертанул!

— Видел, что бывает, когда слишком много парусов?

— Да, едреть хр…ь!

— В море это не страшно при слабом ветре, а шквал перевернет корабль. В узости даже слабый может выбросить на скалы…

И, обращаясь к команде:

— Убрать фок. Лучше тише да спокойней.

После этого случая Ярослав окончательно уяснил, в насколько опасную авантюру они втянулись.

До выхода из пролива направление ветра менялось дважды, и оба раза с яростным порывом, но, уменьшив паруса до минимума, удалось благополучно проскользнуть мимо его негостеприимных берегов. Последний порыв оказался попутный, и корабль, как пушинку, выбросило на морской простор.

Солнце клонилось к западу, когда в синей дымке далеко впереди вырисовывались очертания горной долины с вершинами, окаймляющими ее периметр. Склоны причудливой формы, крутые с одной стороны и пологие с другой, вздымались в неприступную высь, а низкий берег, разрезанный протекающей речкой пополам, вдавался глубоко внутрь широким заливом.

Долину увидели, когда до нее оставалось еще много миль, и лишь после нескольких часов плавания приблизились к ее берегам. К этому времени солнце уже заходило, и близился вечер. До ближайшего селения в глубине залива оставалось плыть несколько миль, а тут, как назло, и ветер стих, и стали быстро сгущаться сумерки. Не оставалось другого выхода, выйти на середину залива и бросить на ночь якоря. Ибирин и Зенон знали здесь каждую пядь побережья, но предпочли дожидаться рассвета подальше от берега.

Совсем стемнело, лишь звезды светили на небосклоне, когда с корабля сбросили якоря и, наконец, покончили со всеми делами. Большинство предпочли отдохнуть, другие, оставаясь на палубе, привольно расположились группами, вполголоса переговаривались, впадая порой в долгое молчание. И вдруг в трюме послышался шорох, громкие яростные крики, из люка появились Труба и Молчун, таща за собой сопротивляющуюся девушку в простом наряде аборигенов. Суть произошедшего выяснилась мгновенно. Перед пораженным Ярославом стояла Анна собственной персоной, в страхе отворачиваясь и пряча лицо в косынку. В ее распущенных волосах застряли клочки пеньки и мусор.

— Та–ак… — все, что сумел выдавить Ярослав в ответ на акт злостного неповиновения.

И после долгой паузы продолжал:

— В трюм ее! С глаз моих долой! До самого возвращения в Изумрудную долину, пусть сидит под замком.

Труба и Молчун сцапали сопротивляющуюся девушку, но та с кошачьим визгом кричала:

— Не трогайте меня!

Она вывернулась из рук и бросилась прочь, не глядя куда. Однако далеко убежать не успела. На палубе много народу. Через секунду ее поймали и скрутили. Анна яростно отбивалась и кричала как можно убедительней: