Он даже поначалу не стал слушать выступление министра внутренних дел Пуго. Лишь машинально следил за изображением на экране монитора. Телеоператор, снимающий для «архива», не заботился об эффектных кадрах. Медленно водил объективом по залу, изредка останавливался на ком-то, кто вызывал его личный интерес. Вот на экране прошло сосредоточенное лицо харьковского шофёра Сухова – громогласного, грубоватого критика горбачёвской перестройки и ельцинских демократов. Спокойно и даже равнодушно слушал министра савельевский коллега и давний его знакомый ленинградский журналист Анатолий Ежелев.

Потом на мониторе появилось худое, сердитое лицо знаменитой 38-летней чеченки Сажи Умалатовой. Эта женщина первой из всех депутатов год назад заявила Горбачёву, что он должен уйти в отставку с поста президента Советского Союза. С нею тогда согласились немногие, но рабская слепота большинства не остановила неистовую бригадиршу из Грозного. С той поры белокурая чеченка с чёрными, как антрацит, глазами, не переставала говорить о гибельности для государства горбачёвской политики.

Теперь её что-то особенно встревожило. Савельев снова надел наушники. Сначала не понял, о чём говорит министр внутренних дел. Тот перечислял количество бронемашин и пулемётов, автоматов и пистолетов. «Оружия што ль дополнительно просит?» – подумал журналист. Однако вскоре сообразил: Пуго называет изъятое в местах межнациональных конфликтов вооружение. «БМП у бандитов! Уму непостижимо! – поразился Савельев. – Крупнокалиберные пулемёты! Пять лет назад эти слова сочли бы бредом сумасшедшего!..»

А плотный 54-летний мужчина с удлинённым лицом и большой залысиной, делающей заметный лоб ещё выше, сурово говорил депутатам:

– Преступность быстро растёт, организуется и политизируется. Никогда в истории страны не получала такого размаха пропаганда секса и насилия. Миллионы людей требуют принятия решительных мер против вопиющей безнравственности и преступности. Поэтому мы считаем: для эффективной борьбы с преступностью требуются меры чрезвычайного характера…

Послушав ещё немного министра внутренних дел и записав в ежедневнике: «Пуго тоже поддерживает Павлова», Виктор собрался было пойти покурить, оставив при этом диктофон включённым. Однако вспомнил, что, выйдя из комнаты, больше в неё вернуться не сможет – замок не имел предохранителя. Пришлось опять браться за наушники. И, как оказалось, вовремя: на трибуне появился председатель КГБ Владимир Крючков.

То, с чего он начал, сразу захватило Савельева:

– Пользуясь тем, што заседание закрытое, позвольте мне, может быть, несколько обострённей, откровенней изложить, как Комитет госбезопасности видит ситуацию в нашей стране и вокруг нашей державы. Реальность такова, што наше Отечество находится на грани катастрофы. То, што я буду говорить вам, мы пишем в наших документах Президенту и не скрываем существо проблем.

Если в самое ближайшее время не удастся остановить крайне опасные разрушительные процессы, то самые худшие опасения станут реальностью. Не только изъяны прошлого (Крючков на миг затормозил, словно колеблясь: говорить или нет)… но и просчёты последних лет привели к такому положению дел. Главная причина нынешней критической ситуации кроется в целенаправленных действиях антигосударственных, сепаратистских и других экстремистских сил, не получающих должного и решительного отпора. Сегодня очевидно, што их конечными целями, идущими вразрез с интересами абсолютного большинства народа, являются изменение существующего конституционного строя и ликвидация Союза Советских Социалистических Республик.

«Увидели только сейчас? – сердито подумал Савельев. – А Тбилиси? А война в Карабахе? А Молдавия и Вильнюс? Ещё два года назад можно было загасить пробные костерки националистов. Китайцы ведь не дали разгореться пожару… Можно было и на Ельцина надеть узду. У таких смелость до первого кнута и пряника. Теперь его руками рвут страну».

Вспомнив о Ельцине, Виктор вдруг пришёл к парадоксальной мысли. Вот кто мог бы беспощадно растоптать любых сепаратистов, окажись каким-то чудом во главе того Советского Союза, который достался в 85-м Горбачёву. Но «пятнистый», как его зовёт Андрей Нестеренко, и здесь просчитался. Вырастил себе могильщика…

А председатель КГБ продолжал:

– Нет ни одного государства в мире, в котором демократия и гласность действовали бы в отрыве от правопорядка. У нас же в этом – серьёзный разрыв. И с каждым днём он становится губительней. Нельзя выступать за всемерное развитие демократии и вместе с тем не бороться за правопорядок, за торжество Закона… Пока мы рассуждаем об общечеловеческих ценностях и гуманизме, страну захлестнула волна кровавых межнациональных конфликтов. Миллионы наших сограждан подвергаются моральному и физическому террору. И ведь находятся люди, внушающие обществу, што всё это нормальное явление, а процессы развала государства – это благо для каждого человека.

Крючков говорил бесцветным, ровным голосом, не повышая его даже в тех местах, где опытный оратор обязательно выделил бы важные слова интонацией. Он сообщал депутатам о разрыве сложившихся хозяйственных связей, о большом экономическом ущербе от забастовок, о снижении промышленного производства и прогнозируемой безработице. Савельев поморщился. Всё это он слышал и читал каждый день. Что нового скажет человек, отвечающий за безопасность страны? Такого, ради чего закрыли заседание парламента и что объединит разных по разумению людей, сидящих в зале, на судьбоносное решение?

Вдруг журналист насторожился. Председатель КГБ заявил, что хочет сделать отступление и привлечь внимание к одному примечательному документу.

– Он небольшой, – сказал Крючков почему-то извиняющимся тоном. – Всего полторы странички. Называется: «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан».

«Ну-ка, ну-ка! – мысленно воскликнул Савельев. – Как это выглядит в документе? В жизни мы эту публику видим на каждом шагу».

О самом понятии «агент влияния» Виктор знал давно. Упоминание о нём встречал в исторической литературе, в мемуарах политиков, в записках дипломатов. Явление это было настолько же древним, насколько размытым в определении. Сюда, например, даже относили женитьбу, по распоряжению Александра Македонского, ста видных юношей из Греции и Македонии на знатных девушках завоеванной им среднеазиатской Согдианы. Якобы так великий полководец рассчитывал через десятилетия получить элиту, лояльную интересам своей родины – Македонии. То есть агентов влияния.

На протяжении веков людей, действующих против своего государства в интересах другого, зачастую враждебного, обретали путём подкупов, идеологической привлекательности, с использованием национального фактора. Прямым и откровенным агентом влияния российского императора Александра Первого стал министр иностранных дел наполеоновской Франции Талейран. Он работал за деньги. Причём за большие. Также не бескорыстно почти двадцать лет трудился на благо России и министр иностранных дел Австрийской империи Меттерних.

Вообще люди, связанные с дипломатией, всегда привлекали особое внимание зарубежных правителей и их спецслужб. Подумав об этом, Виктор вспомнил о Шеварднадзе, недавнем министре иностранных дел Союза. Он обратил на него внимание ещё в брежневские времена, когда неуёмная льстивость грузинского представителя по отношению к Генсеку сделала его всеобщим посмешищем. На съездах и пленумах каждый республиканский и областной секретарь считал необходимым «лизнуть» «дорогого и любимого Леонида Ильича». Но до такого обилия восхвалений – запредельно холуйских и рабски угодливых, заставляющих краснеть даже самых бессовестных функционеров – не доходил никто. В одном из своих выступлений на партийном съезде Эдуард Шеварднадзе, в ту пору первый секретарь грузинской парторганизации, славословил Брежнева больше двадцати раз! При этом по выспренности сравнений превзошёл сталинского наркома путей сообщения Лазаря Кагановича, который на юбилее вождя в 1939 году назвал Иосифа Виссарионовича «локомотивом нашей эпохи».