— Не пролетал здесь никто?

— Нет! — говорят ему.

Вернулся опять каджи домой, и говорит ему жена:

— Эта монахиня — наша дочь, а монах — тот юноша!

Села она сама на того кабана и помчалась за беглецами.

Увидела ее девушка и говорит юноше:

— Теперь-то уж не уйти нам! Превращу я все же тебя в рыбу, сама пеной морской стану, не собрать ей нас вместе, не погубить. Только знаю, проклянет она меня, а ты, смотри, не забывай меня и не покидай.

Так и вышло, разлилось вдруг море. Стал юноша рыбой, а девушка — пеной морской.

Примчалась мать и закричала:

— Не спрятаться тебе от меня! Ты — вот эта пена морская, а твой жених вот там рыбой в песке прячется. Будь же так пеной морской три года, три месяца, три недели и три дня, потом только станешь вновь девушкой, как была.

Сказала и ушла. Затосковал сын охотника, как услышал это. Вышел он из моря опять, как был, юношей, разбил себе палатку у этого моря и стал пахать и сеять. Живет, ждет свою невесту.

Три года, три месяца, три недели прождал он ее так, только три дня до срока осталось, как пришли к нему три девушки и сказали:

— Выбери себе любую из нас троих в жены.

Задумался сын охотника, забыл свою клятву и выбрал себе одну из девушек.

Повела она его в свой дом и празднует свадьбу.

Три дня праздновали свадьбу, а тут и срок прошел. Вышла из моря эта девушка, что была пеной морской. Смотрит — нет ее жениха. Пошла она к дому, поймала двух птичек, дала их детям и сказала:

— Отнесите этих птичек и пустите их на стол жениха и невесты.

Взяли дети птичек и отнесли. Защебетали, заспорили птички, сказала самка:

— Оставь меня, не верю я мужчинам!

— Почему? — спрашивает самец.

— Потому, что этот человек, — указала птичка на жениха, — три года, три месяца, три недели ждал свою невесту, a трех дней не дождался и забыл ее.

Как услышал это сын охотника, вскочил, побежал к морю искать свою невесту, а только она уж у ворот его встретила. Обрадовались они друг другу и справили свадьбу.

Был у них большой пир, и зажили они вместе счастливо. Вчера я там был, а сегодня уж здесь — в нашем селе.

(Записано С. Гачечиладзе. Печатается по книге «Волшебные сказки» (Г6., изд. «Заря Востока», 1960 г.))

Жил один царь. У него была жена невиданной под солнцем красоты. Вот родила она царю третьего сына. Еще лежал ребенок в колыбели, как прилетел, откуда ей возьмись, двенадцатиголовый дэв, схватил царицу-красавицу и унес. Царь с горя головой о камни бьется, а чем горю помочь? Знает царь, что двенадцатиголовый дэв непобедим — ни убить его, ни победить никому, только людей губить. Долго он бился головой о стены, долго горевал, наконец подчинился своей судьбе.

Стал расти младший сын. В день растет, как в месяц, в месяц, как в год. Вырос юношей и говорит отцу:

— Была у меня мать или нет?

— Как не была, — говорит отец, и полились из его глаз ручьи слез. — Ты еще в колыбельке лежал, как ее двенадцатиголовый дэв похитил.

Услышал это юноша и потерял покой. День и ночь ему мать мерещится, душит злоба на дэва, спать не дает. Призвал он старших братьев и говорит им:

— Узнал я, что нашу мать похитил двенадцатиголовый дэв, и потерял покой. Жажду я крови того дэва. Если вы мне братья и есть в вас сыновняя любовь, пойдем, убьем дэва и спасем мать, а нет — лучше погибнем.

Согласились братья. Пошли все трое искать двенадцатиголового дэва.

Много ли шли или мало, а только пришли к одному перекрестку: три дороги пересекаются. На одной написано: «Кто сюда пойдет — легко вернется». На другой: «Кто сюда пойдет — может не вернуться». На третьей: «Кто сюда пойдет — не вернется».

Старший брат выбрал самый верный и легкий путь, средний — сомнительный, а младший брат выбрал самый трудный.

Шел, шел младший брат, девять гор перешел. Дошел до одного города и видит — все жители ни живы ни мертвы от страха: каждый день выходит из моря дикий кабан и все, что ни встретится на пути, съедает.

Все от мала до велика так напуганы, что и не дышат от страха, и не знают, чем горю помочь.

Только вошел младший брат в город, тотчас к морю направился, и силы у него много и мужества: решил сразиться со страшным кабаном. Пришел к морю, глянул — стоит в море башня, верхушкой в небо упирается, а в башне красавица — все море освещает.

Взглянула красавица на юношу и говорит:

— Кто ты и зачем пришел сюда, здесь и птица в небе не летает и муравьи внизу не ползают, — так все двенадцатиголового дэва боятся.

— Зачем пришел, это я знаю. А ты к двенадцатиголовому дэву как попала?

— Меня дэв похитил, когда я третьего сына родила, он тогда еще в колыбельке лежал.

— Я и есть тот сын! — крикнул юноша. — Мы, все три брата, пошли искать тебя и спасти.

— Горе мне, сынок! Не побороть тебе двенадцатиголового дэва, да и бессмертен он, душа у него где-то спрятана — не найти ее.

— Попроси его, матушка, может, скажет он, где у него душа и в чем его сила? — сказал сын.

А дэв был на охоте. Вот ушел младший сын, а дэв о двенадцати головах пришел с охоты и как закричит:

— Здесь кто-то был: человечий дух чую!

— Нет, никого не было, — сказала красавица и шелковым платком обтерла дэву лицо. — Здесь и птицы в небе не летают и муравьи по земле не ползают — так все тебя боятся. Придет ли сюда человек?

Ходит красавица за дэвом, подала ему есть-пить, а потом и говорит:

— Удивляет меня твоя сила. Все тебя и бессмертным и непобедимым величают. В чем же твоя сила или где твоя душа спрятана?

— Моя душа зарыта под очагом, — сказал дэв.

Ушел дэв на охоту, вернулся младший сын и спрашивает:

— Что, узнала, матушка?

— Узнала, сынок, — душа его зарыта под этим очагом.

— Слушай же, мать, прибери почище очаг да укрась его цветами, — сказал сын и ушел.

Все выполнила мать — разукрасила очаг, землю всю вокруг прибрала, утоптала и цветами засыпала. Вернулся дэв с охоты, посмотрел на очаг, засмеялся.

— Что это ты, женщина, разукрасила так наш очаг?

— Люблю очень твою душу, — говорит красавица мать, — и тем свою любовь показываю.

— Моя душа не в очаге, а в том вот столбе, — говорит дэв.

Ушел дэв, вернулся сын, спрашивает:

— Что, узнала, матушка?

— Ах, сынок, душа этого проклятого не в очаге, а вот в том столбе.

— Так укрась теперь этот столб — узнаем, где его душа, чтоб уж разделаться с ним, — сказал сын и ушел.

Разукрасила красавица столб. Вернулся дэв.

— Что это ты натворила? — говорит дэв, сам хохочет, закатывается. — Совсем и не в столбе моя душа.

— Так где же, скажи, чтобы достойно почтить ее.

— Моя душа у двух голубей, что под нашей башней летают. У каждого голубя есть по неснесенному яичку, в этих яичках и спрятана моя душа. А моя сила в диком кабане, что в море живет и всех пожирает.

Ушел дэв на охоту. Вернулся сын, рассказала ему мать все, что узнала. Попросил сын узнать еще, как того кабана одолеть, и ушел.

Только вернулся дэв с охоты, вытерла красавица ему лицо шелковым платком и говорит:

— Нет, как может твоя сила быть у того кабана, обманул ты меня!

— Нет, правда все, — клянется дэв. — Кабан очень силен, никто его не поборет, у него только одно уязвимое место, да и то не всяким мечом его возьмешь.

— Так ты не доверяешь мне, скрываешь, — стала упрекать дэва красавица.

— Я даже душу тебе открыл, так разве силу утаю? — говорит дэв. Только меч, закаленный в моем поту, может убить кабана, а больше ничто его не возьмет, какая бы сталь ни была.

Ушел дэв на охоту, вернулся сын невиданной под солнцем красавицы. Рассказала мать все, что узнала.

— Потрудись еще немного, матушка, — сказал сын, — и все будет хорошо. Как вернется дэв с охоты, обтирай ему лоб шелковым платком и выжимай, собери побольше, дай мне, а там уж я да он знаем…